Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери!
Шрифт:
– Это, например, чего? – сощурилась, вспоминая свой блокнотик с рецептами.
Насколько сильно треснет мой барьер, если я осмелюсь ощипать кое-какого квахара?
«Там я полезен тоже». Ну-ну. Гхарр блудливый!
– Уверен, у тебя и в мыслях ничего подобного не было. И темную кару ты не заслужила. Но Тьма этого знать не могла: барьер треснул так, как если бы твоя душа была черна, – Рэдхэйвен потер морщину на лбу. – Тот, кто сделал в твоей защите дыру, понимал, как опьянит Тьму предложенная невинность. Как заставит забыть о древнейшем
– А есть такой закон? – сосредоточенно наморщила лоб. – Прямо древнейший?
Я Рисскиных книжек не читаю, мне и моих хватает с лихвой.
– Чистоту нельзя брать силой. Она может быть дарована лишь добровольно и по любви. Простые люди о нем порой забывают, считая какое-то из условий неважным… Покупают невинность, продают. Но для высших закон все еще священен. И души он тоже касается.
Сделала глубокий вдох, решительным мысленным жестом выпроваживая королевские юбки из головы. Я ведь разумный теоретик! «Спасительница магесс-домохозяек», как шутят подруги. А не какая-то ревнивая дуреха, все мозги стершая о столичного красавца…
Квахара. Я хотела сказать квахара.
– Вам бы с Рисской потолковать. Нашли бы благодарные уши, – поморщилась, вспомнив наши глупые шутки о трении.
И свой полуночный визит к Даннтиэлю с криками, что от меня он никакой добровольности и полюбовности может не ждать.
Рэдхэйвен внимательно смотрел на мою шею, на ложбинку между ключиц. Облизнул губы, сглотнул, и я раскраснелась под его говорящим взглядом. Как-то некстати вспомнилась вчерашняя ночь под жарким одеялом… И, похоже, не мне одной.
– Темной стороне разрешено брать лишь черные, развращенные души с надломленными барьерами. Карать, истязать темным ядом, присваивая себе по кусочкам, – продолжал он отрешенно, а сам поглаживал кожу взглядом. Да так ощутимо, словно делал это своими невозможными пальцами. – Там, в Аквелуке, мне удалось напомнить ей о древнем законе. И она, в конце концов, отступилась.
– Вы заманивали ее в себя каждую ночь, – прошептала, залипая на варховых губах. – Терпели весь этот кошмар…
– Так проще вести диалог, – он протянул руку и погладил мою щеку, окутывая кожу теплом и странной покалывающей безмятежностью. – Я никому тебя не отдам, Эйвелин. Не бойся. Что касается всего остального…
– Ум? – сглотнула с десяток вопросов, рвущихся наружу.
– Я уже сказал, что у тебя все время, которое могу дать. И я буду рад, если ты перестанешь испуганно дергаться в моем обществе.
– Потому что тоже чтите древний закон? – я с неприличным присвистом набрала в грудь воздуха.
– Нет, Эйвелин, – он закашлялся и улыбнулся, прикрыв губы пальцами. – Меня трудно назвать законопослушным. Но я хочу, чтобы у нас с тобой все было правильно.
***
Я уже добрых полчаса вертелась на подушке, затылком взбивая в пену ее содержимое. Сон не шел, хотя я велела ему прийти пораньше, согласная даже на привычные свои «кошмары» с участием черноглазого рабовладельца. В этом ведь нет ничего дурного, если я их еще немножко посмотрю?
Рисса еще не спала: зубрила что-то к зачету, баюкая меня шелестом страниц. Она первая среагировала, когда ящик для магпочты вдруг окрасился экстренно-красным.
– Эв, это тебе, от Граймса, – она кинула конверт на мою кровать, и пришлось оставить попытки заснуть до лучших времен. – Срочный вызов.
Еще одна диагностика? Среди ночи? Я повертела записку в руках и расстроенно охнула. Там было что-то про ампутацию мозга и необходимость срочно явиться в отделение.
И вот именно сейчас, когда стало нельзя, невыносимо захотелось спать! Аж скулы свело, как сладко зевнула.
– Раз красный – надо идти, – я растерла сонное лицо, натянула кофту поверх сорочки и сунула ноги в домашние туфли.
Фидж ленивым мохнатым кульком шлепнулся с кровати на пол и засеменил следом, всем видом демонстрируя, что это не он со мной идет, а я его сопровождаю. Бубнил что-то укоряющее, а потом резко замолк и затормозил в темноте коридора. Мизаур настороженно развернул локаторы вправо… и зарычал. И из ниши в стене выплыл морок.
– Не рычи на него, – я строго сдвинула брови.
Фидж посмотрел на меня, как на… не совсем одаренную умственными способностями.
– Эйфф тронулась? – выразился яснее, не оставляя мне простора для вольных трактовок.
– Он наш нянь, – ответила и, поймав отрезвляюще убийственный взгляд, развела руками. – Ну да, жуткий, мрачный нянь с изнанки. Других не выдавали!
– Твой. Не наш, – Фидж оскорбленно расчихался и, вздыбив короткий хвост, потрусил назад в спальню, подальше от исчадия. Решил, что мне и одной няньки хватит, чтобы дотопать до диагностического.
Ну и ладно! На обиженных гнилые альта-цитроны возят. И крекеров им по ночам не дают.
***
Дверь в кабинет Граймса была приглашающе открыта, и я, махнув мороку, вошла внутрь.
Впереди у шкафчика со всякими склянками и артефактами очертился силуэт. Странный. Потому что в пышной юбке. Док, конечно, своеобразный мужчина, но вряд ли по ночам в платья наряжается!
Я торопливо соткала на пальцах световое плетение и сбросила его на пол. Кабинет озарился желтыми всполохами, разбежавшимися к углам, и девушка у шкафа нервно обернулась.
– Ламберт? Какого гхарра?! – взвизгнула Элодия.
Прямо позади меня послышались шаги. Спешно отдаляющиеся. Я дернулась, выбежала в коридор, провожая взглядом туманную фигуру… Вархова бездна, что тут творится?
Морок не мог наделать столько шума. А Граймс не стал бы убегать. Это ведь глупо – вызвать меня на диагностику среди ночи и скрыться в темноте?
– Где дежурный целитель? – вернулась к мисс Хаммер и пытливо на нее уставилась.
Экстренный вызов отправила не она. Иначе не смотрела бы сейчас, выпучив глаза россохой, которой отдавили хвост.