Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери!
Шрифт:
Ничего, что при свидетелях. Это для пользы дела.
– Высосать? Это не мрак и не отрава. Это дар, с которым вы легко поступили бы в Высшую Хитанскую академию, если бы захотели, – проворчал Рэдхэйвен и, удивительное дело, оторвал мою руку от своего рукава.
Ну нет, так мы не договаривались.
– Какое чудесное слово «если бы»! Высасывайте, – ухватила его за затылок и потянула упирающегося мастера к себе. Не тот сейчас момент, чтобы ломаться и невинность строить. И я не про себя.
– Почему вы так испугались
Когда не надо, его не отлепить от меня, а когда надо… не прилепить!
– Потому что меня устраивает жизнь без вот этих вот экстремальных вещей, – всплеснула руками, объясняя очевидное. – Я не хочу, как магистр Райс, штопать материю, выворачивая наизнанку весь свой резерв. Лакать по ночам настойку дварфов, чтобы пережить магический откат. Рисковать быть затянутой в межмировую воронку и навсегда потерять ориентир…
– Теормаг – это скучно. Занудно, Эйвелин, – медленно прошептал Рэдхэйвен, так тихо, словно мы в кабинете были одни. – У вас прекрасный потенциал, а теперь и сильный природный дар, но вы не рады ему. Ваша жизнь только начинается, а вы уже похоронили себя под слоем книжной пыли. Как невинный росток под копытами гхарра.
– Как невинный росток я буду, если меня сомнет, как маму, – прошептала в ответ. – Она верила в то, что ей все будет удаваться. Рисковала почем зря. Я же – ответственная, рациональная. Не стремлюсь занять место поближе к Варху: у меня нет таких амбиций.
– Есть. Ты дерзкая, упрямая девочка, готовая драться за себя, отстраивать кулаками, зубами, – пробормотал в мои волосы Даннтиэль. – Сражаться до запекшейся крови под ногтями… Это заложено в тебя, оно уже есть. Внутри. Ты не домашняя скучная каффа, ты дикая вирра. Просто забыла об этом, когда… случилось то, что случилось.
Я подняла на него глаза, сглотнула, вспомнив свои попытки его сожрать посреди ночи. Я не вирра, нет. Я просто спятила от всей этой безумной чехарды, вот на людей и бросаюсь.
– Пускай серединой довольствуются те, у кого средний потенциал. Это нормально. Каждому свое. Каждый хорош в чем-то своем, – «проповедовал» Рэдхэйвен уверенным шепотом. – Но твой высок, а ты закапываешь его поглубже. Чтобы никто, не дай Варх, не приметил, разрешая и дальше глотать книжную пыль.
– Вы сами разве не тем же занимаетесь при королевском дворе? – прошипела с укором.
Сам прячется «от себя», а еще меня поучает!
– Сейчас речь не обо мне, – нахмурился мастер, украдкой приобнимая меня за талию, пока Райс с Граймсом отвлеклись на шарик-артефакт. Нервная «каффа» внутри меня на этот раз не дернулась. – Тебе не нужно бояться нового. Не нужно бояться своей силы. Как и меня, Эйвелин. И себя. И своих желаний…
И такой взгляд у него был пронзительно-двусмысленный, что я без лишних пояснений поняла, о каких он желаниях. О тех самых, щекотно-согревающих, которым во мне совсем не место!
– Вы как-то зачаровали свои руки, да? – сбивчиво прошептала, чувствуя, как жжет кожу на талии в тех местах, где украдкой отмечается его лапа.
То ли привычка все-таки начинала вырабатываться (а ее так-то об этом не просили!), то ли мудреная магия. Вейн меня часто пытался пощупать под тем или иным предлогом, но ни одной захудалой мурашки… Ни одной!
– Что? – закашлялся Рэдхэйвен, рефлекторно сжимая ткань. И меня.
Тело шарахнуло невидимой молнией, и я чуть не сложилась пополам в кабинете Граймса.
– Да как вы вообще это делаете?! – попыталась одернуть от себя лапу, бесстыдно забравшуюся под кофту.
– Не понимаю вас, Эйвелин.
– Вы только касаетесь, а меня уже всю мурашит до пяток. Это ненормально. И нездорово. И…
– Полагаете? – лапа бесцеремонно поехала вниз. Уффф… – Правда хотите знать секрет?
– Да уж будьте добры. Это какое-то плетение? – пыхтела, изворачиваясь в стороны. – Небось запрещенное!
– Все очень просто. Мне нравится к вам прикасаться, мисс Ламберт. Очень нравится, – искренне выдохнул хитанец. – И мне хочется, чтобы вам это было приятно. Тогда больше шансов, что вы не начнете драться и кусаться снова… И будете позволять мне это делать и дальше. Так что в итоге я, как всякий эгоист, забочусь о себе.
Он развернулся, закрыв нас своими широкими плечами, поймал мой кулак и «оттопырил» от него палец. Сжал, мягко прокатившись по фалангам до ноготка, притянул к губам и поцеловал в подушечку. Стадо непослушных, невоспитанных и окончательно от рук отбившихся мурашек проскакало от пояса до шейных позвонков. Что и требовалось доказать: чародей!
– Если вижу, что вам приятно, запоминаю, – делился наукой негодяй, поглаживая основание указательного пальца.
Внутри закипал керрактский вулкан, непонятно что вообще в моем теле забывший.
– Прямо научный подход… – проворчала, суматошно вспоминая, зачем я вообще в кабинет Граймса приходила.
– Скорее, интуитивный. Вот так, да? – потер впадинку между пальцами, надавливая на какую-то волшебную точку и высекая искры из всего остального тела.
Сумасшествие. Фо-о-орменное. Огхарреть, просто огхарреть.
– П-перестаньте, а? – взмолилась шепотом.
Пожар внутри не собирался стихать. Словно Даннтиэль меня уже всю зацеловал и загладил, предварительно раздев и швырнув на черные простыни. С золотыми вензельками.
И тут совсем не получалось сказать: «Это же просто палец!». Или «это же просто ухо». С Рэдхэйвеном вообще все непросто!
– Я не подопытный зверек, я…
У меня уже легкие, как дышать, забыли. Зато бешеное сердце помнило, как колотиться.
– Вы моя невеста, – довольно ухмыльнулся хитанец. – К свадьбе я буду знать все ваши чувствительные места, мисс Ламберт. И буду надежно застрахован от укусов и побоев.