Проклятие
Шрифт:
Посланник Богини стал внимательно вглядываться в набегающий горизонт, и вскоре заметил впереди небольшой холмик. По мере приближения холмик рос и рос из-за горизонта, потом начал сужаться в нижней части, пока не стало ясно, что это самый настоящий воздушный шар. Таракан ускорил ход, предвкушая близкий отдых, и спустя десяток минут остановился рядом с трепещущем на ветру куполом. Найл спрыгнул на песок. Шестилапый конь отошел к берегу и тут же жадно зачавкал зеленой тиной.
Посланник вгляделся в ожидающего под шаром смертоносца и удивленно
— Скорбо? Ты же умер?
— Это ты, двуногий, — ответил узнаванием восьмилапый. — Нигде от тебя покоя нет.
— Я хотел осмотреть с воздуха здешние места и разведать дорогу.
— Тогда забирай шар и оставь меня в покое.
— Мне нужен опытный разведчик.
— Лети сам. Я не хочу иметь с тобой никаких общих дел.
— Я не спрашиваю тебя, Скорбо, хочешь ты или не хочешь иметь со мной дело, — прищурил глаза Найл. — Я говорю тебе, что мне нужен разведчик. На шаре полетишь ты, а я буду смотреть вниз твоими глазами.
— Нет, двуногий, тебе это нужно, ты и…
— Не называй меня двуногим, паук! — Найл вперил взгляд в центр лба Скорбо, в пустую полукруглую прогалину меж его восьми темных глаз. Зови меня Смертоносец-Повелитель! И делать ты будешь не то, чего тебе хочется, а то, чего желаю я!
Найл ощутил холодное прикосновение чужого разума к своему сознанию, и брезгливо приподнял верхнюю губу. Прошли те времена, когда он испуганно сжимался при каждом появлении восьмилапых повелителей планеты. За минувшие годы он прошел хорошую тренировку, набрался опыта — и теперь уже Скорбо пришлось испуганно пятиться и старательно зашоривать свои мысли.
Но Найл не отпустил паука. Воспользовавшись «притушенностью» его сознания, правитель поддернул кверху одну его переднюю лапу, сдвинул в сторону. Потом другую. Заставил чужое тело зацепиться когтями за паутину, заставил прижаться к шару… И смертоносец сдался.
Найл увидел себя его глазами, со стороны: посеревшая туника с красной отделкой, перевязь с мечом через плечо, длинный нож на широком ремне. Фигурка стала удаляться — шар начал набирать высоту.
Выше, выше, выше — напуганные разозленным Скорбо порифиды обильно выделяли летучий газ. Фигурки человека и таракана внизу казались все мельче, неразличимее.
Воздушный разведчик кинул взгляд вперед — но кроме песка и гниющих водорослей там пока ничего не проявлялось. Тогда восьмилапый повернулся назад, на уровне горизонта блеснула одинокая искра.
Выше, еще выше. Искра сместилась от горизонта вниз, и стало понятно, что это не одинокая звезда, а нечто земное.
— Храм! — понял Найл. — Это свет храмовых окон.
Теперь, исходя из опыта воздушных разведок, проводимых перед битвами с северянами, стычек с бродячими людьми, так и не состоявшегося сражения с бунтовщиками правитель мог достаточно точно определить свое удаление. Получалось, он успел отмахать почти полтора дневных перехода. А расстояние, на которое Скорбо смог бросить взгляд вперед — это еще полтора. Три дня пути. Он и так знал,
— К морю! — мысленно приказал Посланник, и шар двинулся вперед.
С огромной высоты казалось, что шар двигается еле-еле, но правитель знал, что даже бегущему со всех ног таракану не угнаться за этим неспешным небесным скитальцем. В душе начала появляться уверенность, что сегодня он если и не доберется, то уж во всяком случае узнает, как близко находится море.
«Не перепутай истинное с сотворенном тобой!» — внезапно вспомнилось напутствие Верховного одитора, и Найл торопливо задавил надежду в зародыше. Не хватало еще сотворить желанное море вместо того, чтобы найти настоящее! Потом ведь, отправившись в путь, найдешь только барханы вместо волн. Нет, только созерцание, созерцание и еще раз созерцание.
Искорка храма давно скрылась за горизонтом, теперь к горизонту придвигались две маленькие точки у береговой черты. Позади осталось еще полтора дневных перехода, а впереди по-прежнему маячили две пустыни: из песка и из гниющих водорослей. Скорбо заметил на береговой черте особенно крутой изгиб и продолжил свой путь, ориентируясь уже по нему. Потом заметил еще один крутой изгиб. Потом еще…
— Что это?! — невольно вскрикнул вслух Найл.
Впереди, на всю ширину горизонта, показалась темная нить.
— Еще, еще, — попытался подогнать шар правитель. Быстрее.
Нить продолжала расширяться.
— Море! — восторженно закричал Найл. — Слышишь ты, таракашка, это море!
Шар все еще продолжал свой полет, хотя и начал потихоньку снижаться. Вот уже различимы белые гребни волн, влажные прибрежные камни, нити водорослей, выброшенные бурными стихиями. Шар опустился. Паук выбрался на камни и замер.
— Подойди ближе к воде, — сказал Найл. — Я хочу увидеть, что творится на дне.
— Нет, — испуганно попятился Скорбо.
— Ближе! — потребовал правитель. Я хочу знать, есть ли там моллюски, плавают ли рыбы.
— Нет! — животный ужас, который издавна испытывали перед водой восьмилапые лишил паука способности двигаться.
— Ближе!!!
— Не-е-ет!!!
— Вперед! — вместе с категорическим приказом Найл послал мощный импульс своего гнева.
— Нет, — словно рассмеялся Скорбо и… умер.
Посланник остался на берегу, в полутора дневных переходах от ближайшего жилья, наедине с жадно чавкающем над водорослями тараканом.
Солнечный луч ударил по глазам, заставив Найла прикрыть лицо ладонью и откатится немного в сторону.
— Прекрасное утро, не правда ли? — услышал он знакомый голос.
— Уже утро? — Найл заставил себя приподнять веки.
— Позднее, — кивнул Верховный одитор. — Но в нашей среде проснуться поздно считается богоугодным поступком. Это среди колодезников законы прямо противоположны.
— Я нашел его, — сразу выложил главное Найл.
— Далеко, — понял по грустному тону хозяин.