Проклятие
Шрифт:
Участок Лазуна теперь выглядит точно так же. Ага, вот пошла и ровная строчка-зигзаг, сделанная им за последние дни. Какая длинная… Сколько же колодцев он поставил на этом пути? Сто? Двести? Не сосчитать!
Вокруг последнего колодца в длинной череде лежала россыпь темных тел. Спят, соратники. И сам он спит.
— Вверх! — приказал Найл.
Шар стал набирать высоту. Только теперь правителю стало понятно, как мало он прошел, и какой длинный путь еще лежал впереди.
До открытого моря они летели почти в полтора раза
— Теперь налево, вдоль побережья. Полет продолжался над пустынными рядами темных волн, час за часом, миля за милей.
— Вот они!
Корабли стояли рядом с берегом, в том самом месте, где побережье сворачивает в сторону Золотого мира, а слой темных, гнилых водорослей еще слишком тонок, чтобы служить препятствием как для двуногих, так и для восьмилапых для пловцов.
— Все. Свободен, — милостиво разрешил Посланник, и картинка побережья мгновенно исчезла из его сознания. Но правитель уже знал все, что хотел.
Ранним утром, когда его сознания коснулся вопросительный призыв смертоносцев с далеких кораблей, он четко и ясно приказал:
— Поднять паруса! В течение всего дня идти вдоль плавучих водорослей. После захода солнца повернуть «нос вправо резко» и двигаться прямо по плавучей грязи.
Еще один день, как надеялся правитель — последний, прошел в пробивании колодцев в грязи.
Здесь, в полусотне километров от побережья, слой стал совсем тонким, легко колыхался на слабых волнах и легко расползался под весом человеческого тела. Но пауки все равно продолжали целеустремленно «обметывать» паутиной проделанные человеком отверстия и отнюдь не намеревались отказаться от предлагаемого «жизненного пространства».
Теперь Найл достаточно ясно слышал все переговоры между кораблями, вопросы, обращенные к нему самому, однако мачт и парусов все еще не видел.
Он уже начал беспокоиться, что они, чего доброго, разминутся в болотных просторах. Но все, что приходило в голову при таких обстоятельствах, это ждать ночи и снова вызывать Скорбо из небытия.
Очередной колодец.
Теперь их уже не требовалось «пробивать». Достаточно было всплыть, и разгрести грязь в стороны. Именно это Найл и делал, когда ощутил — не увидел, а именно ощутил движение где-то слева, вдалеке.
— Помогите, ребята!
Пайки вытолкнули его вверх, и он обнаружил, что всего лишь в паре километров впереди сквозь болотную топь пробивается баркас с круто выгнутом на ветру парусом.
— Эй, на судне! — отдал Найл мысленный приказ. Нос налево не торопясь!
Корабль начал послушно поворачивать бушпритом на него.
— Так держать!
Под хорошим напором ветра судно без видимого труда раздвигало носом плавучие водоросли.
— Спустить паруса! — приказал Найл, когда до корабля оставалось уже пара сотен метров.
… Поперечная балка неторопливо поползла вниз.
— Спасибо
Он обхватил за брюшко одного из восьмилапых соратников, тот нырнул и помчался сквозь воду к совсем близкому паруснику.
Водоросли, водоросли, водоросли… Вот и густо просмоленное днище корабля. Впервые в жизни Найл видел один из кораблей своего флота снизу.
— Спасибо тебе, брат, — отпустил он сослужившего последнюю службу паука, всплыл за кормой и громко постучал кулаком по корпусу: — Эй, бросит кто-нибудь веревку Посланнику Богини, Смертоносцу-Повелителю, человеку, правителю Южных песков и Серебряного озера, а заодно и одитору триединого бога?! На корабле засуетились, забегали. Над бортом высунулась чья-то голова. Глаза моряка изумленно округлились, он исчез. Тут же появилась еще голова, тоже пропала.
— У вас там что, ни одной веревки нет? — возмутился правитель.
Спустя еще минуту за борт выпрыгнул смертоносец, обхватил Посланника Богини лапами, втянул его наверх и осторожно поставил на палубу. Найл с изумлением ощутил, как колени расслаблено подогнулись, голени разъехались в стороны — и правитель позорнейшим образом растянулся на гладко струганных досках.
— Что с вами, мой господин?! — испуганно кинулась к нему надсмотрщица корабля.
— Вы не поверите, — виновато улыбнулся Найл. — Но за последние полтора месяца мне не удалось встать на ноги ни разу.
Три первых корабля были связаны цепочкой — корма первого к носу следующего, и так далее.
Под напором трех парусов, поддержанных ударами множества весел, они достаточно уверенно пробивались сквозь слой свалявшихся водорослей — тем более, что четверо моряков на носу старательно рыхлили мусор ударами длинных весел.
Движение получалось не очень стремительным, но все же быстрее обычного пешехода.
Остальные корабли продвигались по готовому каналу и вовсе без всяких сложностей.
Специально для Посланника Богини на носу поставили кресло — накрытый сложенным в несколько раз запасным парусом пустой бочонок.
Найл уже научился сам вставать, и даже мог преодолеть два десятка метров от каюты до «кресла» своими собственными ногами, но на большее его пока не хватало.
Самым странным оказалось то, что за тысячу километров от него его Ямисса, поклявшаяся стать частью его тела, тоже слегла.
Она тоже жаловалась на слабость, капризничала, требовала шелковые простыни, утверждала, что обычные плохо полощут и от них зудит все тело, выпивала кувшины с водой один за другим и ругалась на служанок. Однако Найл был уверен, что как только ему удастся поднабраться сил, она тоже поднимется на ноги и будет куда чаще улыбаться, чем рычать на всех окружающих.