Проклятия по контракту
Шрифт:
Чтобы погасить эту новую вспышку, он предложил.
— Хочешь — позвони сама.
— И позвоню.
Борис включил громкую связь, набрал номер и протянул ей мобильник. Раздался томный голос Алины:
— Алло!.. Я вся внимание.
— Говорит помощник майора Пахомова, старший лейтенант Валежко, — холодно и официально представилась Тина. — Майор поручил мне выяснить, подтверждаете ли вы, что первого июля сего года, после семи вечера находились в квартире гражданина Кононова?
— Подтверждаю. Я и сейчас здесь нахожусь. Простите, что разговариваю с вами
Не отреагировав на эту дерзость, Тина продолжила тем же «официальным» голосом:
— Мы вас завтра пригласим, и вы подпишете эти показания.
— Ваш майор такая душка, что я откликнусь на любые его приглашения.
Тина в сердцах отключила мобильник.
— Какая наглая баба!.. Ты её, конечно, охмурял, как мог, поэтому она и позволяет себе так разговаривать!
Всю дорогу до дома она сидела, насупившись, не реагируя на его попытки восстановить мир. Пришлось ему и в эту ночь опять доказывать, что она не права. Когда они, наконец, уснули, раздался звонок: Борису сообщили, что бизнесмен Владимир Кононов попал под машину, подозревается покушение.
Когда они в восемь утра примчались в больницу, к Кононову их не пустили: он лежал в реанимации, без сознания — обе ноги были буквально раздавлены колёсами. В холле на стуле сидела заплаканная женщина.
— Его жена, — сообщил врач, — тоже пыталась к нему прорваться.
Борис и Тина направились к ней.
Женщина была ещё достаточно молодой, высокой и очень толстой. Огромные груди, как два тяжёлых арбуза, тянули плечи к земле и делали её сутулой. Жирные бока распирали блузку и свешивались через пояс, как тесто, вылезшее из кастрюли. Они попытались с ней заговорить, но она не отвечала — глядя в пол, раскачивалась, как раввин на молитве, и что-то всё время приговаривала. Они прислушались к её бормотанию и разобрали: «Это я, я виновата… Но я так не хотела… Я не думала…». И снова: «Это я виновата, я…»
— Любопытное заявление, — отметил Борис, — но сейчас с ней пытаться говорить бессмысленно.
— Приходите позже, — посоветовал врач, — мы постараемся привести её в нормальное состояние. Да может, и он в сознание придёт.
Когда вышли из больницы, Борис сообщил:
— Лукоперец вызывает на десять утра. Ещё есть время — давай заедем к соседу Кононова: мне сообщили, что он последний, кто видел его машину.
У входа в подъезд высотного элитного дома стояла толпа парней в модных рванных джинсах, патлатых и шумных. Они читали друг другу стихи и громко их обсуждали. Пахомов сквозь дверное стекло показал охраннику своё удостоверение, и тот впустил их вовнутрь.
— Нам нужен Аскольд Крымский.
— Четвёртый этаж, двенадцатая квартира, — сообщил охранник и с надеждой спросил. — Неужели вы, наконец, его арестуете?
— Почему его надо арестовывать? — удивлённо спросила Тина.
— А вы его песни слышали?.. Нет?.. То-то!.. Он называет себя композитором-песенником, а я считаю, что он композитор-убийца!..
— За что вы его так?
— Он же калечит вкус молодёжи… Вот, видите… — Охранник кивнул в сторону толпы у входа. —
— А кто это? — спросил Борис.
— Молодые стихоплёты — сегодня у него «рыбный день».
Борис удивлённо поднял брови.
— Простите, не понял?
— Он им раздаёт «рыбу»… Болванки для будущих текстов, — пояснил охранник и напел: — Та-та-та-та, тата-та-та, та-та, та-та, та-та… Это и называется «рыба».
— Откуда вы так хорошо в этом разбираетесь? — уважительно спросила Тина.
— Я сорок лет проработал музыкальным критиком, а теперь вот Крымского охраняю. Подрабатываю к пенсии… Попался бы он мне тогда, этот Крымский-Корсаков!..
Дверь им открыл сам хозяин, маленький, худенький, приветливый, бородка и усы подстрижены под Чайковского.
Он пригласил их в свой просторный кабинет. Все его стены были увешаны фотографиями, на которых был запечатлён Крымский в компании с популярными певцами, артистами и политиками.
— Чаёк?.. Кофеёк?.. Коньячок?.. Водочку?.. — гостеприимно предложил он.
— Спасибо, мы спешим. Пожалуйста, расскажите про машину Кононова, как, откуда и когда она появилась?..
— Рассказываю. Я обычно работаю по ночам. Тёмное небо, луна, звёзды — всё это даёт эмоциональный всплеск, тонизирует меня, наступает прилив вдохновения и я…
— Простите, — осторожно, чтобы не обидеть, прервал его Борис, — мы обязательно поговорим о процессе вашего творчества, но сейчас нас очень интересует всё, что связано с Кононовым. Когда вы увидели его машину?
— Было около часа ночи. Я стоял на балконе, проверял на слух только-только сочинённый припев… Я всегда так делаю, чтобы проверить мелодию, ритм, тональность… — Увидев нетерпеливый жест Бориса, продолжил. — Так вот, стою я на балконе и вижу, как Кононов заезжает на стоянку… — Вы уверены, что это был Кононов?
— Конечно. У него светло-серая «Вольво», её все у нас в доме знают.
— Кто в ней сидел, вы не заметили?
— Сверху это невозможно. Сквозь стекло просвечивался водитель, крупный, широкоплечий, конечно, это был Кононов.
— Рядом кто-то ещё сидел?
— Нет.
— За ним никто не следил? Может, вы заметили кого-нибудь у дома?
— Нет. Никого.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Собственно, это всё. Я ещё немножко попел, потом вернулся к роялю и завершил песню. Я всегда, если начал работать, не уйду спать, пока не запишу последнюю ноту. — Он присел к роялю. — Если надо, я могу вам пропеть то, что я тогда сочинил.
— Спасибо, в следующий раз, — испуганно остановил его Борис.
— Постарайтесь вспомнить, — попросила Тина, — когда вы на балконе ещё немножко попели, ничто не привлекло вашего внимания.
— Поздно уже было. Когда со стоянки выехала машина, я ещё подумал: куда это на ночь?
Какая машина? — встрепенулся Борис. — Вы не запомнили её марку?
— «Лада», белая… Конечно, запомнил и удивился: ведь у нас в доме только импортные машины.
— Когда она выехала?
— Минуты через три-четыре после того, как Кононов въехал.