Проклятые
Шрифт:
— Да ладно тебе, чего зацепилась? Не дура, вспылил я, — примирительно сказал Джек, обеспокоенный ее близким к истерике состоянием.
В глазах ее появилось безумие, порожденное отчаянием и болью, которые оказались ей не под силу.
— Я тебе так верила, Джек! И ему верила! Как, как я смогу теперь кому-нибудь верить? Как мне жить с этим невыносимым чувством вины, с мыслью, что я обрекла их на смерть своим вмешательством! Я хотела помочь, а получилось, что я их погубила, Мэтта и его мать! И все потому, что ты скрыл от меня правду! Мэтта больше нет, тебе на все наплевать, потому
— Кэрол, это глупо, винить себя…
— Может и глупо, но я иначе не могу! Я жива, ты жив, а его нет! И Моники нет! Помогли, называется! И зачем я с тобой только связалась? Прав был Рэй, когда говорил, что настанет день, когда я об этом пожалею!
Джек свирепо играл желваками, проявляя невероятные для него подвиги самообладания и терпения. И лишь метавшие молнии глаза говорили о том, что он не пропустил мимо ушей ни одного оскорбления, ни одного обидного слова.
— Как быстро ты забыла все, что я для тебя сделал! Это твоя благодарность?
— Я еще должна тебя благодарить? За то, что ты сломал мою жизнь, мою любовь, лишил меня самого дорогого — Мэтта, разбил мое сердце? За то, что загубил его и Монику? — в истерике закричала Кэрол. — Да я ненавижу тебя! Ненавижу!!! Убирайся отсюда! Я не хочу тебя видеть, никогда!
Кожа на лице Джека приобрела серый оттенок, губы побледнели, но он не сдвинулся с места, продолжая смотреть на нее.
— Что ты стоишь? Убирайся! Вон!!! — завопила она исступленно и бросилась в ванную. Заскочив внутрь, она захлопнула дверь и, упав на пол, разрыдалась.
Мгновение Джек не двигался, не отрывая почерневших глаз от закрывшейся двери, за которой спряталась от него девушка. Затем резко развернулся и вылетел из комнаты, в бешенстве хлопнув дверью. От удара содрогнулись стены, и с полки упала ваза, со звоном разлетевшись на осколки.
Кэрол долго сидела в ванной на полу, уставившись пустым взглядом в стену. Она выплакалась так, что не осталось больше сил ни на одну слезу.
В груди все онемело от боли. Она ничего больше не чувствовала. Только образовавшуюся внутри пустоту. Ей казалось, что она умерла, только почему-то никак не может покинуть свое изуродованное тело. Она видела перед собой пропасть. Так представлялась теперь ей ее жизнь, ее будущее. Она стоит на краю и смотрит в черную бездну. Вся ее жизнь — это боль, смерть, страх. Зачем такая жизнь? Не жизнь, а пытка.
Даже то немногое, что она считала светлым и хорошим в своей жизни, оборачивалось кошмаром. У нее был Мэтт, которого она боготворила, но даже это оказалось просто наваждением, иллюзией, под которой была скрыто самое плохое и страшное. Он был лучшим, а оказался худшим из людей, убийцей, загубившим детей. На каждом шагу жизнь расставляет ей жестокие ловушки, прикрывая их обманчивыми приманками.
И стоит ей понадеяться на хорошее, как судьба дает ей сильную затрещину, возвращая на место, в мрак и безнадежность, напоминая о том, что все хорошее в ее жизни — это всего лишь замаскированное плохое, и на иное рассчитывать ей нельзя. Ей нельзя
Она должна покинуть Куртни и Рэя, пока не навлекла на них смерть, как на остальных. Мадлен, Роза, Тимми, Мэг, Эмми, Моника, Мэтт. Тот неизвестный мужчина, хозяин мотеля. Старуха была права — вокруг нее тьма и зло. Она проклятая.
Страшно жить дальше. Мать маньячка. Замуж вышла, и муж таким оказался. Она что, обречена на жизнь с сумасшедшими убийцами? Почему она везде на них натыкается? Может, она сама такая же ненормальная? Может, болезнь матери передалась ей по наследству, и ее ждет то же самое — дурдом? Хотя ей и без наследственности до помешательства не далеко с такой веселенькой жизнью, где кругом одни сумасшедшие!
Только Кэрол об этом подумала, как увидела, что стены начали темнеть, медленно заволакиваясь странной дымкой. Сначала Кэрол подумала, что это дым и испугалась, решив, что горит дом. Но, присмотревшись, отбросила эту мысль. Нет, это был не дым. Это было что-то черное, оно медленно двигалось, шевелилось, заполняя все небольшое пространство ванной комнаты. Это походило на… черный туман.
Кэрол оцепенела от ужаса, не понимая, кажется ей это, или это происходит на самом деле, и она видит проклятый туман из своих снов наяву, как однажды на трассе?
Вскоре стены исчезли. Создавалось ощущение, что исчезли не только стены, но и дом, и весь мир, и ее окружали теперь только мрак и бесконечная пустота, словно она попала в иной мир. Страшный мир. Мир, который она могла видеть во снах.
Черный туман густой непроницаемой, почти осязаемой пеленой подбирался к ней. Сейчас он охватит ее всю, как во сне, проникнет в рот, нос, глаза, уши, и она будет задыхаться.
Что происходит? Она, правда, сошла с ума? А может, она умерла, или только умирает, а этот туман — это смерть, тьма, пустота? Но она не хотела умирать, если это так страшно, если это — смерть. Не хотела потонуть в этом ужасном мраке, потому что ничего страшнее она не видела.
И вдруг она расслышала какие-то звуки. Кровь похолодела у нее в жилах, когда она поняла, что это чьи-то далекие голоса, которые доносились к ней словно из самой Преисподней. Слабые, едва различимые, они становились все громче и яснее, и Кэрол смогла различить слова. Эти голоса звали ее по имени.
— Кэрол… Кэрол… Кэрол…
Девушка зажала уши, но все равно слышала их. И она узнала один из голосов. Это был голос Элен. И он звучал совсем рядом. Прямо перед ней мрак начал сгущаться, приобретая очертания человеческой фигуры.
Парализованная ужасом, Кэрол продолжала сидеть на полу, не отрывая глаз от того, что появлялось перед ней из этой тьмы. Это была Элен, она узнала ее. И она выглядела ужасно. Перекошенное страшной гримасой лицо, безумные ненавистные глаза. Она вытянула перед собой худые руки со скрюченными пальцами, пытаясь дотянуться до Кэрол, и стала медленно приближаться.
А позади Элен появлялась еще одна фигура, гораздо больше. Высокий, крепкий, широкоплечий силуэт мужчины.
— Мэтт! — простонала Кэрол, с отчаянием вжимаясь в стену.