Проклятые
Шрифт:
“Как груб, как несдержан. Одно слово - массуд!” - поморщилась про себя помощник руководителя по медицине. Тонким, изящным пальцем она стала водить вдоль кривой, которая появилась на экране диагноста.
– Импульс мягкого испуга. Видите параллельные линии, данные прибором для сравнения с реакцией землянина. Это реакция гивистама, а это - лепара. А вот эту кривую мы получили от испытуемого.
Кальдак склонился над небольшим экраном, чтобы поближе взглянуть на изогнутую линию. Даже неспециалисту было ясно, что подобные реакции можно получить только от сумасшедшего. Но… Уилла Дьюлака
– А что с ней случилось?
– спросила Соливик, кивнув на проводника, которая неподвижно лежала на платформе и, казалось, спокойно спала.
– Пока еще не знаем точно, - сказала помощник руководителя по медицине, с жалостью глянув на коллегу, с лица которой вытирали кровь.
– Предварительный диагноз - каталептический шок.
Нос и уши Кальдака нервически подергивались.
– Причина?
Гивистаму пришлось задрать голову, чтобы взглянуть в глаза нависшему над ней массуду.
– За отсутствием альтернативных объяснений я высказываю предположение, что это следствие обратной связи с землянином. Мы продолжаем выяснять этот вопрос, но уже сейчас почти точно установлено, что дело не в поломке аппаратуры. Какова бы ни была реальная причина, но вспышка агрессивности была невероятна мощной. Руководитель по медицине говорит, что прежде за всю жизнь такого видеть не приходилось.
– Мне тоже, - проговорил мрачно Кальдак, постукивая пальцами по экрану, - хотя я не так-то уж много времени провожу в лабораториях.
– Землянин настаивает на том утверждении, что он и ему подобные - исключительно миролюбивые существа. Вы допускаете возможность того, что он нам попросту солгал?
– Возможно, это и так. Только зачем ему было соглашаться на наш тест, если он хотел что-то скрыть?
– Да, вы правы. Возникает противоречие, объяснения которому я не вижу, - мрачно проговорил Кальдак.
Гивистам задумалась.
– Знаете, что я думаю… - проговорила она.
– Ведь когда случился этот неприятный инцидент, землянин находился в состоянии глубокого сна. Как и сейчас. Значит, логично было бы предположить, что то, что стряслось, явилось отнюдь не результатом его осознанного волевого усилия, а всего лишь инстинктивной защитной реакцией его мозга и тела на настойчивые импульсы.
Она поправила крохотный наушник транслятора тщательно наманикюренным пальцем. Чешуйки ее шкуры блеснули в ярком свете испытательного зала.
– И надо признаться, - продолжала она, - что это меня беспокоит гораздо больше, чем как если бы он это все сделал осознанно. Значит, над каким-то участком своей же собственной нервной системы он не имеет контроля.
– Рад это слышать, - проговорил Кальдак.
– Это говорит о том, что землянин вовсе не собирался причинять вред проводнику.
– И тем не менее вред был причинен.
– Значит, с уверенностью вы пока не можете говорить о том, что с ней стряслось.
– Информация продолжает поступать и ее еще надо анализировать. Но самые ценные сведения мы можем получить только от нее самой. С нетерпением будем ждать того времени, когда она придет в себя.
– Как вы оцениваете серьезность
– строго спросила Соливик.
– Это сейчас только выясняется, - ответила гивистам, встревоженно окинув взглядом платформу, на которой лежало безжизненное тело проводника, и медиков, суетившихся вокруг нее.
– Но надеюсь, все обойдется.
Спустя несколько минут проводник пришла в себя от глубокого шокового сна. Ее пробуждение сопровождалось отчаянными криками и надсадным шипеньем, как будто на нее напало самое страшное чудовище из гивистамских легенд. Присутствующие медики тут же кинулись ее успокаивать нежными словами, медикаментами, еще большим затенением ее очков. Следуя ее настояниям, она была перенесена из испытательного зала в противоположную часть корабля.
Спустя два часа Уилл Дьюлак потянулся, зевнул и открыл глаза. Сон освежил и взбодрил его. Теперь он только удивлялся: и зачем было поднимать такой шум из-за такой пустяковой и приятной процедуры? Присутствующие гивистамы и с’ваны обрушились на него с целым градом вопросов. Отвечая на них, он заявил, что спал хорошо, ничего не чувствовал и ничего не помнит. Ни кошмаров, ни прочих неприятностей. Разве что только шея чуть затекла, но в остальном было очень комфортно.
Его удивило, что ему устроили настоящий допрос.
Исполняя его пожелания, ему принесли поесть. В основном, пища была та, которую обычно ели с’ваны, но принесли кое-что и из массудской кухни. Проведенные тщательные анализы с большей или меньшей уверенностью позволяли надеяться на то, что еда не повредит организму землянина. Насчет того, как он отнесется к ее вкусовым качествам, никаких исследований не проводилось, поскольку считалось, что это не главное. В результате те блюда, к которым, - как они полагали, - он отнесется с восторгом, землянин решительно отставил в сторону. Зато с аппетитом стал поглощать то, до чего массуд не дотронулся бы, даже испытывая сильный голод.
Командиру экспедиции наконец удалось договориться с руководителем по медицине о том, чтобы проводника допросили.
Она неподвижна лежала на медицинской платформе, подоткнув под голову подушку и спрятавшись почти полностью под термоодеялом. Из медицинского персонала при разговоре присутствовали руководитель по медицине, его помощник и несколько врачей. А также Кальдак, все три его заместителя и некоторые технические специалисты. Кальдак хотел пригласить и Яруселку, но не сделал этого, поняв, что ее присутствие не было необходимым. В крайнем случае, они обсудят это все позже.
– Вы можете нам рассказать о том, что произошло?
– как мог мягко спросил командир экспедиции.
Очки проводника были затенены до черноты, поэтому он не мог видеть ее глаз. У нее было прерывистое дыхание, а голос по тембру сильно отличался от нормального голоса гивистамов.
– Я… Я… Я не знаю. Тест начался совершенно нормально. Все было спокойно, в пределах допустимого. Я не встретила с его стороны сопротивления. Поначалу почувствовала удивление, но это была предсказуемая реакция, к тому же она скоро прошла. Сознание землянина оставалось открытым и вполне доступным. Я еще подумала: “Как у него все просто устроено, почти примитивно…”