Проклятый цветок для Тигра
Шрифт:
Мин криво улыбнулся.
– Простите. Вы велели отослать Ченглея?!
– Да, милый. Он был непочтителен. И даже осмелился намекнуть, что я слишком лезу в государственные дела, в то время, как вдовствующей императрице полагается скорбеть и оплакивать мужа.
– Но он был мне нужен!
– воскликнул принц.
– Да, старик бывает резковат, но никто другой не знает столько о налогообложении!
Сунан нахмурилась.
– Это не дает ему право проявлять неуважение.
Младший принц вздохнул и умоляюще посмотрел на женщину.
– Матушка, я все понимаю:
– Мне не нравится твой тон, милый, - довольно резко ответила женщина.
– Незаменимых людей нет. Найдешь другого, более вежливого.
– Но…
– Этот разговор утомляет, - она напоказ потянулась к баночке с мазью от головной боли.
– Ты расстроил меня, Мин. Сегодня я не выйду к ужину.
Чтобы проверить, какой эффект возымели ее слова, женщина бросила короткий взгляд в сторону сына, но тот уже поднял веер, пряча выражение вины и обиды на лице за расписным шелком.
– Да, матушка. Простите, - выдавил он.
– Прощаю. А теперь уходи. Я собираюсь принять ванну.
Младший принц открыл рот, словно собирался еще что-то сказать, но осекся, поклонился и вышел.
***
Болезнь пришла нежданно. Первые признаки проявились еще ночью и выглядели, как массовое расстройство желудка. Солдаты матюкались, кляли поваров и грешили на несвежее мясо во вчерашнем супе.
К утру не осталось сомнений - почти пятая часть воинов в армии серьезно больны В начавшейся эпидемии не было даже намека на воинскую романтику. Рвота, понос, судороги и слабость.
К полудню, когда болезнь охватила уже треть войска, впервые прозвучало слово “холера”.
Тэруко болезнь не угрожала. Дар магии надежно защищал любого сколь угодно дальнего потомка богов от жалкой смерти. Но наблюдать, как еще вчера полные жизни и сил мужчины стонут не в силах подняться, вдыхать вонь от испражнений, сбиваться с ног в попытках оказать им помощь, было страшно.
Запах нечистот на жаре привлек сотни тысяч мух. Они кружили над лагерем, облепляли больных, разнося заразу.
Всегда ироничный и спокойный Джин ходил мрачнее тучи. Особенно, когда выяснилось что все заболевшие, вопреки запрету принца, пили воду из реки.
– Ну что за идиоты, Рю?
– повторял он, бессильно сжимая кулаки.
– Я же сказал: только из колодцев и источников!
Но армия была слишком велика, и не у каждого посланного за водой солдата хватало терпения дождаться, пока вычерпанный колодец наполнится снова.
– Что же делать?
– спросила его Тэруко.
Джин пожал плечами:
– Ждать. И быть готовым к тому, что заболеют все, кроме офицеров. Если нам повезет, пятая часть солдат выживет.
– Но это означает…
– Да, - кивнул принц.
– О войне придется забыть. Я не поведу пять-семь тысяч воинов во внутренний Самхан. Иди, Рю. У нас много работы.
Принцесса оказалась не готова к зрелищу чужих страданий. Весь день она бегала от одного больного к другому, таскала
Глубокой ночью, когда полумертвая от усталости Тэруко доползла до палатки, служившей им с Юном домом, ее встретил все тот же вездесущий запах. Оруженосец принца лежал поперек прохода и тихо стонал. Глаза юноши запали, черты лица неприятно заострились, а губы посинели.
– Юн?!
– растерянно прошептала Тэруко, опускаясь перед ним на колени.
– Как же так?!
За прошедшие пару недель она сама не заметила, как привязалась к оруженосцу. Юн казался ей кем-то вроде непутевого младшего братишки. Несмотря на то, что они были почти ровесниками, Тэруко частенько ощущала себя взрослее и умнее мальчишки.
Нельзя, чтобы он умер вот так, у нее на руках! Она должна что-то сделать!
Но что?
Фамильный дар. Вывернутая наизнанку родовая сила. Все Ясуката умели насылать болезни. Все, кроме Тэруко.
Она могла только лечить.
Унизительно бесполезный дар. Самураи не болеют, а чтобы лечить смердов есть доктора попроще. Что удивляться, что она никогда и не пыталась толком овладеть своей силой?
Вспоминая уроки магии, полученные в детстве, принцесса зажмурилась. И посмотрела на оруженосца. Не глазами, а словно всем телом, как учил когда-то отец. В ушах зазвенело, а потом в дрожащей темноте Тэруко увидела болезнь.
Она походила не светящуюся зеленым копошащуюся массу червей, заполнившую тело юноши изнутри. К горлу подкатила тошнота, принцессу чуть не вывернуло от мерзкого зрелища. Болезнь была омерзительна, уродлива, неправильна. Ее хотелось стереть, изничтожить, изгнать.
Отзываясь на эмоции, руки налились теплом и странной силой. Следуя за инстинктом, Тэруко положила ладони на живот Юна, посылая в глубь его тела свое отвращение к зеленым червям.
Оруженосец глухо застонал, и это нарушило концентрацию. Тэруко испуганно отдернула руки, открыла глаза. Она ведь не сделала хуже?
По виду Юна ничего нельзя было понять, и принцесса снова зажмурилась. Ей показалось, или зеленых червей стало чуть меньше.
Стараясь не думать - стоило хоть на мгновение спросить себя “Правильно ли я все делаю?”, как становилось слишком страшно, чтобы продолжать - Тэруко водила ладонями над телом оруженосца, посылая внутрь невидимые лучи. Губительные для холеры, спасительные для юноши.
Она остановилась лишь тогда, когда проснувшееся внутреннее зрение уже не в силах было различить в теле Юна и следа болезни. Попыталась встать, и не смогла. Навалившаяся слабость не дала даже проползти пару шагов, чтобы укрыться в палатке. Тэруко упала на спину, глядя в черное небо. Разум блуждал где-то на границе яви и сна, слишком усталый даже для того, чтобы понять, что именно она сейчас сделала.