Проклятый дар
Шрифт:
“Госпожа?”
Я с трудом могла держать себя в руках, пока сидела в такси. Мне немедленно хочется увидеть Ваду, а еще Красного, чтобы придушить, потому что не пожалел его. И Синего, чтобы придушить за то, что не пожалел его и не пнул Красного снять стазис или сам не снял. Как можно было заставить мальчика так страдать! Да у него жизнь длиной теперь как две трети моей! Это же куда годится, а? Засранцы!
Машина остановилась у одного из подъездов. Несколько молодых мам с колясками и одинокий темный силуэт на лавочке. Будто полный безнадежности — сгорбился, сцепил руки в замок, низко опустил голову.
Я аккуратно подошла к нему. Подняв голову, Вада сначала посмотрел с безразличием. Потом, осознав, вскочил, жадно поедая меня взглядом, хотел что-то сказать. И рухнул на колени, склоняя голову и укладывая ладони на бедра, как и положено.
Я присела на корточки, без опасения резко стать старше ласково перебрала волосы на его затылке. До двадцати лет темпоральный дар не работает, даже обратный. Совсем не изменился, только черты лица стали немного острее, будто он физически страдал. Да за столько лет разве можно не пережить страдания?
— Привет, щеночек, — улыбнулась я, когда он поднял взгляд.
— Моя госпожа, — прошептал парень, все так же влажно, преданно и с восхищением глядя на меня, как тысячи лет назад, — моя госпожа…
— Вставай, — я выпрямилась, он торопливо вскочил, — нам о многом нужно поговорить, да?
— Х-хотите куда-нибудь пойти? — сипло предложил брюнет, не отводя от меня глаз.
— Пойдем, — согласилась я, — где ты живешь? — мне показали на соседний дом, так что я кивнула и направилась туда. Вада, как раньше, пристроился сзади, но я обернулась на ходу и взмахнула ладонью: — Иди рядом.
У едва не спотыкающегося о собственные ноги оборотня на лице было написано, что он не может поверить в мое возвращение.
Мне было довольно неловко. Такая долгая жизнь — мучение, в этом нет сомнений. А он еще и ждал, плюс ко всему. Бедняжка, как же тяжело ему пришлось…
— Ну… — уже в лифте смущенно начала я. — Как ты жил?
— Через двести лет после вашей с-смерти началась война, — торопливо забормотал оборотень, будто сто раз прокручивал в голове, что скажет, если я спрошу, — королевство было уничтожено, я жил в л-лесу. Потом сюда опять пришли люди, уже славяне, но я старался к ним не в-выходить, потому что не знал их язык. Когда здесь появился город, пришлось учиться. Я каждый день приходил сюда, а когда тут построили дома, купил квартиру, — поспешно отомкнув дверь, Вада склонил голову, пропуская меня, — простите, госпожа, тут недостаточно роскошно и…
— Все хорошо, — с трудом выдавила я, расстегивая куртку.
Но все же не смогла сдержать слезы. Бедный мальчик столько лет жил один в лесу, столько лет ждал, верил и ждал, а я даже родиться не могла!
— Госпожа? — запаниковал полукровка, хотел меня коснуться и все же отдернул руки. — Простите, госпожа, простите меня, я…
Уткнувшись лицом ему в грудь, я всхлипнула:
— Ты такой дурак!
Зачем, зачем нужно было так долго ждать меня, мучиться, зачем? Я не понимаю, ну почему нельзя было дать ни в чем не виноватому мальчику умереть, почему у меня такие жестокие братья? Ненавижу их, козлов!
Осторожно, очень аккуратно обескураженный Вада погладил меня по плечу. Все такой же, как будто и правда последний
— Знаешь, — шмыгнув носом, я подняла голову, чтобы он мог меня “услышать”, — я хочу немножко поощрить тебя за ожидание.
— Вы не обязаны, — смутился брюнет, отводя взгляд, — это ведь мой долг.
Я буду распоследней свиньей, если не проведу с ним хотя бы эту жизнь, так что могу позволить кое-какие вольности.
— Ну вот, за хорошее исполнение долга я разрешаю тебе прикасаться ко мне, как захочешь и когда захочешь, — слабо улыбнулась я.
— П-правда? — заикнулся Вада.
Я кивнула и охнула, когда меня с чудовищной силой обняли, отрывая от пола. Впечатав меня в стену, оборотень вжался носом мне в шею и шумно обнюхал, нещадно стискивая талию и грудную клетку. Я вцепилась ему в шею, крепко сжимая зубы, чтобы не застонать от боли, зажмурилась. Эта боль ничто по сравнению с тем, что пришлось пережить ему, так что он заслужил свои законные объятия.
К счастью, ничего не хрустело. Утолив свой жадный порыв, оборотень отшатнулся, едва не уронив меня.
— Простите, госпожа, простите, я не должен был так сильно… — залепетал он, пряча провинившиеся руки за спину.
— Все хорошо, — придерживаясь за стену, я как можно естественнее улыбнулась, — я ведь разрешила.
— И мне дальше можно будет вас обнимать? — с надеждой и плохо скрытым восторгом уточнил парень.
Я хотела было сказать что-то вроде “только не так сильно”, но просто кивнула. Этот сверх меры преданный мальчик заслуживает даже сожрать меня без соли. Хотя не такой он уже и мальчик…
— Как насчет завтрака? — перевела я болезненную тему. — Я бы хотела какую-нибудь пиццу, а ты?
— Я закажу, — проигнорировал мой вопрос, вот же мелочь… — какую вы хотите?
— Выбери сам, — махнув ладонью, я присела, развязывая шнурки, пока оборотень торопливо тыкал пальцами в телефон.
Я прошла в приоткрытую дверь и оказалась в небольшой и довольно уютной гостиной. Стены обшиты гладким темным деревом, пара книжных шкафов, небольшой диванчик, кресло, массивный письменный стол. На низком стеклянном столике у дивана лежала заложенная закладкой книга. В целом, вся обстановка немало напоминала мою библиотеку, что было приятным открытием.
Вада явно не знал, куда себя деть, так что я присела на диван и легонько похлопала по своему бедру. Опустившись на колени и прижавшись скулой к моей ноге, щеночек так счастливо вздохнул и так умиротворенно прикрыл глаза, что я снова едва не разревелась. Бедный, так долго ждал, так долго… Угораздило же ко мне попасть, да еще и привязаться, бедный…
— Где меня похоронили? — поинтересовалась я, предварительно потеребив кончик его носа, чтобы обратил на меня внимание.
— Я не знаю, госпожа, простите, — смутился парень, — на следующий день после вашей… Смерти, — он сглотнул и аккуратно положил ладонь мне на икру, видимо, чтобы убедиться, что я правда здесь, с ним, — прибыла княгиня Малон, хотела забрать меня, — вот как, вот почему я так резко слегла, да еще и Вада со своим чутьем унюхал, что проблема где-то у меня в животе. Отравила меня, подлюка, — поэтому я сбежал ненадолго, простите.