Проклятый дар

Велимера

Ну да, я наслышана о таком. Да и в деревне, где я провела первые два года этой жизни, собаки и даже коты частенько жевали какую-нибудь траву. Аккуратно сделав небольшой глоток, я сморщилась. На вкус не лучше, чем на запах. Мгновенного эффекта нет, а жаль, жаль…

— Там еще осталось? — поинтересовалась я. Парень кивнул. — Отнеси моему брату, Красному.

Склонив голову в знак подчинения, полукровка поднялся и исчез. Приложив ладонь ко лбу, я зажмурилась. Вот же проклятая болезнь… Но стоп, я же темпоральный маг!

Небольшим усилием я сделала себя

старше на шесть часов, поморщившись от резкой вспышки боли в бедной голове, и улыбнулась, ощутив разлившуюся в теле легкость. Как же я люблю свой дар…

Оставив на тумбочке кружку с пригубленным отваром, я огладила кончиками пальцев ее край, мягко усмехнувшись. Очень мило, очень заботливо… Такое чудесное маленькое создание, готовое вилять хвостиком при виде меня — разве можно не ответить привязанностью? Животные легко чувствуют тон, теплоту и любовь в голосе. Вада все без разбора считает за благо. Нужно бы сказать ему, что он хороший, хороший и милый щеночек, нужно погладить его, почесать за ушком. Может быть, даже спросить, не хочется ли ему чего-нибудь, я бы подарила. За его преданность и влажный взгляд я подарила бы ему все, включая свободу, но ее он вряд ли попросит.

Когда я вышла из ванной, у меня на кровати валялся неугомонный красноволосый подросток в теле взрослого мужика.

— Ты такой заботливый, — ухмыльнулся он, переворачиваясь на спину с моей подушкой, прижатой к груди, — вот только я еще с вечера позаботился о своем пробуждении.

— Как-то из головы вылетело, что у нас есть дар, — я присела на край кровати, откинула волосы со лба.

— Из тебя всегда такая красивая женщина получается, — Красный коснулся моей щеки кончиками пальцев, и я прикрыла глаза, ластясь к его ладони, — одни твои жгучие черные локоны чего стоят.

— Тебе же нравятся блондинки, — хмыкнула я, плюхнулась рядом, пристроив голову на широком плече.

— По-моему, ему нравится все, что женского пола, — фыркнул шепелявый Синий, которого рабыня посадила на кровать. Ребенок без обиняков с размаху уселся прямо на живот закашлявшемуся брату и невероятно трогательно скрестил ручки на груди, — бабником был, так им и останешься.

— А ты вообще ко всему холоден, ледышка, — показал язык мужчина, заложив руку за голову.

— Я не тискаю чужих служанок, — так вот почему Синий с утра такой хмурый.

— Эй, чьих это ты служанок тискаешь в моем доме? — недовольно поинтересовалась я.

— Да ла-адно вам! — обреченно застонал Красный, закрывая глаза ладонью. — Я был слегка пьян, она была не против, да и тисканьем все закончилось. Полапал я ее и отпустил! А ты что, подглядывал, а, малявка?

— Моя рабыня не может не сказать мне, где шлялась, — поджал губы малыш. Ладно, это не мои слуги, так что… — изволь больше не трогать мою собственность своими…

— Ну все, будет вам, ребятки, — примирительно подняла руки я, — мы в кои-то веки собрались, давайте ненадолго забудем разногласия.

Мы все имеем немаленькую связь с временем года, когда родились. Синий по-осеннему собран, запаслив, всегда пессимистично ждет

худшего. Красный родился весной, поэтому легкомыслен и тяготеет к плотским удовольствиям. Я люблю поспать, сидеть в своей берлоге и порядок. А летний Зеленый всегда был весел, передвигался вприпрыжку и умопомрачительно готовил пироги с сезонными ягодами и фруктами. Он не рождался уже очень давно, почти тысячу лет, но мы не перестаем ждать. Ведь мы, Цветные — единственное постоянное в этом непрерывно меняющемся мире. Серые живут только одну жизнь и побаиваются нас. Считают, что мы прокляты, потому что не можем касаться других людей, кроме друг друга, без перенимания чужого возраста, потому что мы вынуждены наблюдать за смертями близких. Ничего эти Серые не понимают.

— Извини, брат, я сегодня уезжаю, — уже более мирно известил Синий. Да, только я тяготею к месту своего появления, даже рождаюсь почему-то постоянно недалеко отсюда, а этих бросает по миру только так, — скоро я понадоблюсь своему королю.

— Да, братишка, я тоже хотел в ночь выехать, — виновато пробормотал Красный.

Грустно, конечно, что мы так мало побыли вместе. Но, в конце концов, у нас есть все время мира.

— Тогда увидимся весной, — через силу улыбнулась я, поворачиваясь на бок и крепко обнимая Красного.

— Я предлагаю сходить куда-нибудь сегодня, отметить прощание, — Синий погладил меня по плечу, — или ты мог бы поехать с кем-нибудь из нас, погостить. Сидишь тут, как сыч, в своем доме, уже третью жизнь, между прочим.

— Я люблю сидеть в своем доме, — улыбнулась я.

— Тебе сейчас нужно работать? — мужчина широко зевнул и потянулся.

— Да, у меня несколько клиентов, — я села, повела плечами и только в этот момент заметила застывшего у дверей Ваду, сосредоточенно разглядывающего потолок.

— Тогда я хочу сходить, каких-нибудь сувениров присмотреть, а то в прошлый раз ничего памятного не привез, — Красный поскреб щетину и спихнул с себя Синего.

— Я с тобой, — недовольно фыркнул малыш, лягнув младшего брата в бок.

— Ну идите гуляйте, — улыбнувшись, я встала, — заодно тогда и столик закажите в каком-нибудь ресторане.

Шлепая по паркету босыми ногами, я вышла в коридор, поманила сидящую с подносом у дверей Кали и направилась в кабинет. Откинув мешающиеся волосы за спину, я покрутила головой, разминая шею. Не имею привычки собирать волосы в прическу, не люблю это. Да и взгляды эти осуждающие так приятно на себе ловить, наслаждаясь безнаказанностью.

Кали тихо сервировала завтрак и ушла, Вада застыл у дверей. Все как всегда. Но сегодня он как-то неестественно спокоен, будто что-то скрывает.

— Вада, — позвала я, подперев щеку ладонью. В принципе, я еще могу успеть попросить братьев купить то, что он скажет. Если вообще он чего-то хочет, — тебе бы что-нибудь хотелось?

— Госпожа? — непонимающе поднял брови парень.

— В прямом смысле, — усмехнулась я, — хочу тебя побаловать. Хочешь что-то? — он целых две секунды колебался, прежде чем покачал головой. — Давай, скажи, ну же.