Шрифт:
Ричард Старк
Проклятый изумруд
ФАЗА ПЕРВАЯ
Дортмундер высморкался.
– - Господин директор, -- сказал он.
– - Трудно представить, как я ценю то, что вы для меня сделали.
Не зная, куда деть носовой платок, он смял его в кулаке. Директор Оутс лучезарно улыбнулся и, обойдя письменный стол, похлопал Дортмундера по руке.
– - Полное удовлетворение приносят лишь те, кого мне удалось спасти.
Он принадлежал к новому типу чиновников -- образцовый слуга народа, атлетически сложенный, энергичный, приверженный
– - Я провожу вас до ворот, -- прибавил директор.
– - Право, не стоит трудиться, -- сказал Дортмундер. Носовой платок в его руке был холодным и скользким.
– - Это доставит мне удовольствие, -- настаивал директор.
– - Я буду счастлив: вы выходите за ворота и, знаю, никогда больше не сделаете дурного шага, никогда больше не вернетесь в эти стены. Значит, и я сыграл роль в вашем перевоспитании. Вы не представляете, какое я получаю от этого удовольствие.
Дортмундер не получал никакого удовольствия. Он продал свою камеру за триста долларов: в ней был умывальник с горячей водой и работающим краном! Камера переходом соединялась с комнатой медицинской сестры, и это было очень существенным при определении цены. Деньги должны были отдать в момент выхода из тюрьмы, не раньше, так как при обыске их отобрали бы. Но как ему передадут деньги, если рядом -- директор?
Предчувствуя опасную ситуацию, он взмолился:
– - Господин директор, в этом кабинете я всегда видел вас, в этом кабинете я слушал ваши...
– - Идем, идем, Дортмундер, -- оборвал его директор, -- поговорим по дороге.
И они бок о бок направились к воротам. Пересекая большой двор, Дортмундер увидел Кризи, человека, который должен был вручить ему эти триста долларов. Тот сделал несколько шагов навстречу, потом резко остановился и беспомощно махнул рукой -- "ничего не поделаешь".
Дортмундер, в свою очередь, тоже сделал жест: "Знаю, черт возьми!"
У ворот директор протянул руку:
– - Желаю успеха, Дортмундер. Осмелюсь добавить, что надеюсь больше никогда вас не увидеть.
Он хохотнул. Это была шутка. Дортмундер переложил платок в левую руку, а правой пожал руку директор:
– - Я тоже надеюсь больше никогда вас не увидеть, господин директор.
Это не было шуткой, но он тоже хохотнул. Лицо директора слегка передернулось:
– - Да, -- промямлил он, -- да...
И посмотрел на свою ладонь.
Высокие ворота отворились. Дортмундер вышел, и ворота снова закрылись. Он был свободен, он заплатил свой долг обществу.
Он также потерял триста долларов, черт возьми, деньги, на которые он рассчитывал. У него оставалось лишь десять долларов и железнодорожный билет.
В сердцах он бросил носовой платок на тротуар.
Келп увидел, как Дортмундер вышел на солнце и около минуты стоял у ворот, оглядываясь по сторонам. Келп хорошо знал это чувство: первая минута свободы, свободный воздух, свободное солнце... Он подождал, не желая портить Дортмундеру удовольствие,
Отличная машина -- черный "кадиллак" со шторками на боковых окнах, кондиционером, автоматической коробкой передач, специальным устройством для опускания дальних фар при оживленном ночном движении и еще массой всяческих штучек.
Келп предпочитал приехать в Нью-Йорк на машине, а не в поезде, поэтому отправился предыдущей ночью на поиски. Подходящий автомобиль он приглядел на Восточной Шестьдесят седьмой улице. Судя по номеру "МД", машина принадлежала врачу; Келп любил медиков, потому что они вечно оставляли ключи в машине. И на этот раз благородная профессия его не разочаровала.
Сейчас на машине стоял, разумеется, совсем другой номер -государство не зря четыре года обучало Келла мастеровитости.
Тихонько урчал двигатель, шуршали по грязному асфальту шины, а Келп думал об удивлении и радости, которые Дортмундер испытает При виде друга. Он уже собирался подать ему знак клаксоном, когда Дортмундер внезапно повернулся, посмотрел на черную, молчаливую, с задернутыми занавесками машину, мрачно следовавшую за ним и, охваченный паникой, внезапно помчался, как заяц, вдоль стены тюрьмы.
На щитке приборов; около дверцы, были четыре кнопки, управляющие четырьмя боковыми окнами "кадиллака". Келп на свою беду вечно путал, какая кнопка какому окну соответствует.
Он нажал на одну из них, и скользнуло вниз заднее стекло.
– - Дортмундер!
– - закричал он, нажимая на акселератор. " Кадиллак" сделал рывок вперед и стал зигзагами приближаться к Дортмундеру, в то время как Келп безуспешно старался обнаружить нужную ему кнопку. Опустилось левое стекло, и он опять позвал Дортмундера, но тот его не услышал. Келп ткнул в другую кнопку, и заднее стекло поднялось.
"Кадиллак" стукнулся о край тротуара и немного заехал на него, потом повернул прямо на Дортмундера, который прижался спиной к стене, расставил руки и безумно завизжал.
В последнюю секунду Келп надавил на педаль тормоза. "Кадиллак" встал, как вкопанный, а Келла бросило на руль.
Дортмундер протянул дрожащую руку, чтобы опереться о вибрирующий капот "кадиллака".
Келп попытался вылезти из машины, но в возбуждении нажал на другую кнопку -- ту, что автоматически блокировала все четыре дверцы.
– - Проклятые врачи!
– - вскричал Келп и стал, подобно ныряльщику, удирающему от осьминога, бить по всем кнопкам подряд. Наконец ему удалось, вывалиться из машины.
Позеленевший от страха Дортмундер по-прежнему прижимался к стене.
Келп подошел к нему.
– - Почему ты убегаешь, Дортмундер?
– - спросил он.
– - Ведь это я, твой старый друг Келп.
И протянул ему руку.
Дортмундер ударил его кулаком в глаз.
– - Ты должен был погудеть!
– - буркнул Дортмундер.