Проклятый Легион
Шрифт:
— Да, мадам.
— И?
— Они отказываются предоставить вам безопасный проход через атмосферу.
— Но это возмутительно, это… — Норвуд хотела сказать «нецивилизованно», но спохватилась. Хадатане — инопланетяне, и то, что ей кажется возмутительным, для них могло быть самым обычным делом.
— Значит, они отказываются принять меня? Эллис покачал головой.
— Нет, встретиться–то с вами они хотят, но защищать не станут.
— И кто это говорит?
— Тут такое дело, полковник. Их представитель — человек. Некто Болдуин. Полковник Алекс Болдуин.
Это имя показалось Норвуд знакомым, но она не могла вспомнить, где его слышала.
— Час от часу не легче. Чертов предатель. Ладно, передай этому полковнику, что я лечу.
Эллис послушно кивнул:
— Хорошо, мадам. Я скажу.
Норвуд улыбнулась. Он скажет. Как бы Эллис ни выглядел, он был искренен и чертовски более компетентен, чем некоторые кадровые военные.
— Спасибо, Эллис. Что с посыльными торпедами?
— Запущены два часа назад, как только вы приказали, — ответил Эллис. — Двадцать две штуки, со случайными интервалами.
Норвуд кивнула. Ученые давным–давно должны были разработать более эффективное средство сообщения, однако торпеды оставались лучшим, что у нее есть.
Может, какая–нибудь из ракет пробьется через хадатанскую блокаду. Может, какой–нибудь адмирал оторвет свой зад от кресла и доложит об этом императору. И может, император примет верное решение.
Но, учитывая, что Мир Уэбера находится на самом краю, и учитывая, что империя скорее сокращалась, чем расширялась, Норвуд была не слишком в этом уверена.
— Ладно. Мы дали этим ублюдкам шанс… а это чертовски больше, чем есть у нас самих.
Эллис снова кивнул.
— До моего возвращения командование примет майор Ласк, и, Эллис…
— Да, мадам?
— Зашнуруйте свой чертов ботинок!
— Слушаюсь, мадам.
Эллис наклонился, чтобы зашнуровать ботинок, но сообразил, что должен был отдать честь и выпрямился. Поздно. Норвуд уже повернулась к нему спиной и поднималась в челнок. Она казалась ужасно маленькой для такого большого дела. Почему он раньше этого не заметил?
Люк закрылся, и у Эллиса защемило под ложечкой. Что–то подсказывало ему, что он никогда больше не увидит полковника.
Взревели стартовые двигатели, миллион песчинок взметнулся в воздух, и челнок медленно оторвался от пола. Норвуд выглянула в иллюминатор и увидела Эллиса. Фуражка на его голове сидела ровно, сам он стоял навытяжку и честь отдал идеально, как полагается.
— Ну, будь я проклята. Он и это умеет. Пилот развернул корабль.
— Вы что–то сказали, полковник? Норвуд слегка поправила головной телефон.
— Нет, это я себе.
Пилот пожал плечами, зная, что Норвуд не видит его через спинку кресла. Начальство. Кто их поймет?
Челнок на стартовых двигателях въехал по одному из шести массивных скатов, постоял, пока не открылись бронированные двери, и взмыл вертикально вверх. Инопланетяне быстро наловчились сбивать самолеты в низких слоях атмосферы, поэтому пилот врубил двигатели на полную мощность.
Ускорение вдавило Норвуд в мягкое сиденье, которое до недавнего времени смягчало перегрузки весьма обширному заду адмирала. Норвуд не сомневалась, что адмирал был бы против использования его личного транспорта простым полковником, но адмирал, как и все остальные высокопоставленные чины, покоился на дне Черного Озера, так что замечаний было делать некому.
Сила ускорения ослабла, и Норвуд посмотрела в иллюминатор. Она впервые оказалась на поверхности после начала нападения. Почти все это она уже видела, но через спутники, беспилотные самолеты и шлемные видеокамеры. Картина, представшая ее взору сейчас, была куда более наглядной и потому ужасной.
Челнок поднялся на пять тысяч футов. Достаточно высоко, чтобы получить хороший обзор, и достаточно низко, чтобы разглядеть детали. То, что еще недавно было самыми производительными пахотными землями Мира Уэбера, теперь выглядело как пейзаж из ада.
Тучи густого черного дыма откатились к горизонту и на мгновение осветились, когда где–то на востоке взорвалась ядерная бомба. Замелькали молнии, разряд за разрядом ударяя в землю и увеличивая разрушения, уже причиненные инопланетянами.
Повсюду, насколько хватало глаз, полыхали пожары, и не в хаотичном порядке, как можно было бы ожидать, а точно рассчитанными пятидесятимильными полосами. Хадатане делали это так же, как жители пригорода косят свои лужайки, создавая аккуратные, частично перекрывающиеся прокосы разрушений.
Началось все с низкоорбитальной бомбардировки — сдерживающего огня, не дающего подняться воздушно–космическим истребителям. А вслед за этим почти мгновенно последовала сокрушительная воздушная атака и высадка десанта.
Норвуд видела запись, сделанную на поверхности, видела, как потемнело небо от тысячи идущих ровными рядами штурмовиков, видела, как смерть обрушилась вниз.
И не только на военные базы и фабрики, но и на каждое строение, размерами крупнее гаража. Дома, церкви, библиотеки, музеи, школы — все было уничтожено с той же самой дьявольской методичностью.
Хадатане были жестоки, неумолимы и совершенно беспощадны. И вот к таким существам она собирается апеллировать. Страшное ощущение безнадежности подкатило к горлу. Норвуд попробовала встряхнуться. Не хватало еще заплакать. Она чувствовала себя усталой, очень усталой и мечтала хотя бы немного поспать.
Челнок рыскнул вправо, влево и снова вправо.
Норвуд потуже затянула привязные ремни.
— В чем дело?
— Ракета «земля–воздух». Одна из наших. Какой–то несчастный увидел нас, решил, что мы — гады, и сделал свой лучший выстрел. Я послал опознавательный код с указаниями поискать другую мишень.