Проклятый манускрипт
Шрифт:
Большинство связало это убийство с капюшонником, который пытался разрушить собор. И тут Хюгельманн, глава соборного капитула, стоявший в толпе зевак, внезапно спросил мастера Ульриха:
— Мастер Ульрих, правда ли то, что говорят люди? Что будто бы вы с мастером Верингером были лютыми врагами?
Все взгляды устремились на Ульриха фон Энзингена.
Афра почувствовала, что ей стало страшно. Оглушенная, она повернулась и исчезла в толпе.
Глава 7
Книги, книги и ничего, кроме книг
Афра чувствовала себя
Она никак не могла осознать, что существовала какая-то связь между мастером Ульрихом, пергаментом и убийством алхимика Рубальдуса, капюшонника и мастера Верингера. Было слишком много несоответствий, и в первую очередь тот факт, что она до сих пор ухитрилась остаться в живых.
День за днем Афру мучил один и тот же вопрос: какие причины могли побудить отца подвергнуть ее жизнь такой опасности? Но чем больше она пыталась вспомнить отца, тем более расплывчатыми становились воспоминания.
Мир стал мрачен и загадочен — или ей только казалось так? Когда Афра бесцельно бродила по городу, повсюду, за каждым домом, за каждым деревом и каждой встречной телегой ей чудились шпионы. Крик играющих детей заставлял ее съежиться, точно так же как и слуга с мешком на спине или монах в черной рясе, приблизившийся сзади.
На этом запутанном пути через город Афра пошла на юг. Возле монастыря Святого Томаса она перешла мост через Иль, спустилась немного вниз по течению реки и наконец направилась на восток по проезжей дороге в направлении пойменных лугов Рейна.
Простор действовал на Афру успокаивающе, и она опустилась на ствол толстого, поросшего мхом дерева, упавшего во время осенних бурь. От мокрой травы поднимался затхлый запах, а вдалеке клубились тонкие полосы тумана. Они закрывали вид на что-то вроде крепости — обнесенный стеной бастион с колокольней вместо дозорной башни. Это строение напоминало находившиеся в некотором отдалении укрепленные монастыри, знакомые Афре по Вюрттембергу.
Мысль скрыться в монастыре, где никто не будет знать ее имени, пока все не уляжется, показалась девушке не такой уж и неудачной. Что ей было терять? Вернуться к Ульриху казалось в данный момент невозможным. Она боялась той неуверенности, которую вызывало его покрытое тайной прошлое, и неясности его намерений. И не только во сне Афре казалось, что Ульрих просто использовал ее для достижения своих целей.
Немного отдохнув, Афра, снедаемая любопытством, направилась к крепости. Но чем ближе она подходила, тем более странным казался ей бастион. Было похоже, что там все вымерло. Ни на дороге, ни у ворот не было видно ни души. Окна над стеной, окружавшей странный комплекс, были закрыты. Изнутри не доносилось ни звука.
Массивные ворота производили такое впечатление, что казалось, будто их не открывали несколько недель. Узкая калитка, в которую можно было войти только пригнувшись, вела в комнату с низким потолком, закрытым окном справа и еще одной дверью. Рядом — веревка колокола.
Когда Афра потянула за веревку, где-то раздался звон. Она в нерешительности остановилась, ожидая, что последует за этим.
Прошло немного времени, и внутри раздался шлепающий звук. Афра смертельно испугалась. Она и сама не знала, чего она, собственно, ожидала. Может быть, бородатого брата монаха или суровую монахиню, вооруженный охранник тоже не так напугал бы ее, как то, что она увидела через раскрывшееся окошко: гомункулуса, карикатуру на человека — абсолютно лысое существо с раздутой головой; один глаз был у него на лбу, второй — на щеке, а нос напоминал месиво из хрящей. И только рот с пухлыми влажными губами казался человеческим и ухмылялся ей в лицо.
— Вы, наверное, ошиблись адресом, — ухмыляясь, сказал гомункулус низким гортанным голосом. Он высунулся из окна, чтобы посмотреть, нет ли в комнате еще посетителей.
Афра испуганно отошла на шаг.
— Где я? — беспомощно пробормотала она, глядя на его четко выраженный горб.
Перегнувшись через подоконник, гомункулус оглядел Афру с ног до головы. При этом он так скривился, словно при взгляде на нее ему становилось плохо.
— Святая Троица, — пробулькал он и снова заухмылялся своей улыбкой, так напоминавшей маску.
— То есть монастырь Святой Троицы!
— Если вам угодно, называйте так, — горбун утер сопливый нос рукавом рубашки из грубого сукна. — Некоторые называют сумасшедшим домом. Но они, конечно, не такие важные, как вы.
Сумасшедший дом, о котором ей рассказывал библиотекарь Якоб Люсциниус, — пронеслось в голове у Афры. Боже мой! Она уже хотела повернуться и молча уйти, как этот жалкий человек спросил:
— Кого вы ищете, девушка? Вы должны знать, что сюда приходят редко. И уж вовсе никогда без сопровождения. Кто же по доброй воле придет в сумасшедший дом?
Пока он говорил, деревянная трещотка, висевшая на веревочке у него на груди, издавала хлопающий звук.
— У всех здесь есть такая штука, — сообщил привратник, заметив вопросительный взгляд Афры. — Это чтобы стражники слышали, когда кто-то приближается к ним сзади. Некоторые, кстати, выработали парящую походку, как у ангелов. Их почти не слышно, — он коротко рассмеялся, выпуская воздух через изувеченные ноздри. — Итак, к кому вы, девушка?
— Здесь должен быть библиотекарь из монастыря доминиканцев, — ответила Афра, повинуясь внезапному порыву.
— А, Гений! Конечно, здесь он. То есть если он, конечно, не витает где-нибудь в облаках.
— В облаках?
— Ну да. Брат Доминик — не от мира сего, если хотите знать. Мысленно он далеко отсюда. У философов Древней Греции или у египетских богов. Он может часами декламировать античные драмы и эпосы на языках, которые никто не понимает. Поэтому мы называем его Гением.
— Вы имеете в виду, что он не сумасшедший?
— Брат Доминик? Не смешите меня! Он соображает лучше, чем весь соборный капитул! Кстати, среди сумасшедших больше мудрецов, чем среди мудрецов — сумасшедших. Просто брат Доминик знает все.