Проклятый манускрипт
Шрифт:
Вместе они вытащили Лиутпранда с кормы на верхнюю палубу, где им навстречу вышел Паоло Карриера. Он все еще казался немного ошеломленным и обратил на лежавшего на полу предсказателя мало внимания.
— Пусть придет медик! — бросилась Афра к посланнику.
Карриера кивнул. Потом он подошел к Афре вплотную. Наконец он, запинаясь и глядя на дверь каюты, в которой торчала стрела, сказал:
— Вы спасли донне Лукреции жизнь. — Его слова звучали беспомощно.
— Да, — ответила Афра. — Приведите медика. Мне кажется, мессир Лиутпранд мертв.
Едва она это сказала, как Лиутпранд открыл глаза. Лысый, без своей роскошной шляпы, он выглядел довольно жалко.
— Боже милостивый, он жив! — раздался слабый голос, и Лукреция подошла ближе.
— Он жив, — повторил посланник.
Грудь Лиутпранда подымалась и опускалась, дыхание было прерывистым. Он закашлялся и стал жадно ловить ртом воздух.
С нижней палубы выбрались доктор Мадатанус и падре. Оба удивленно оглядывались вокруг. Увидев лежавшего на полу Лиутпранда, медик наклонился над ним, прижал ухо к груди, а падре — что ему еще оставалось делать? — сложил на груди руки и стал бормотать молитвы.
— Ну, скажите же что-нибудь! — потребовала Лукреция.
Священник поднял взгляд и с сожалением покачал головой. Лукреция отвернулась и закрыла лицо руками. На верхней палубе внезапно стало тихо. Матросы окружили лежавшего на полу предсказателя и молча глазели.
— Что вы стоите и пялитесь, неверные?! — сердито закричал капитан. — Потушите пожар на корме, выбросите мертвых за борт и вычистите палубу. За работу!
Матросы заворчали и стали расходиться. Некоторые принялись носить воду, и вскоре пожар на корме был потушен. В остальном же «Амброзия» не пострадала.
Медик в нерешительности смотрел на предсказателя. Афра, поймавшая его взгляд, разъярилась:
— Доктор Мадатанус, почему вы ничего не предпринимаете?
Доктор пожал плечами:
— Боюсь…
— Дайте ему какой-нибудь эликсир или ваше чудодейственное средство! Бездействие — худшее лекарство.
Посланник кивнул, словно подтверждая ее слова, и Мадатанус пошел вниз.
Лиутпранд все еще пытался вдохнуть. При этом все его тело сотрясали судороги. Увидев это, падре принялся громче и проникновеннее читать молитвы.
Афра по-прежнему стояла на коленях возле предсказателя. Вдруг, совершенно неожиданно, Лиутпранд открыл глаза и неуверенным жестом подозвал ее поближе, словно хотел прошептать ей что-то на ухо. Афра охотно последовала приглашению и склонилась над хрипевшим предсказателем.
Лиутпранду было трудно говорить. Это было очевидно. Тем не менее он медленно, но так, что услышали все, произнес:
— Мне так хотелось… увидеть своими глазами… как женщина… поставит первосвященника на колени.
Это были последние слова предсказателя будущего, который, как и все представители его профессии, считал, что знает судьбу других людей, в то время как его собственная оставалась от него скрыта.
Когда Лукреция осознала, что мессир Лиутпранд умер, она зарыдала и заметалась, как сумасшедшая. Она воздевала руки к небу, проклинала пиратов-язычников и благодарила Господа за то, что он наказал их по справедливости. Паоло Карриера и падре с трудом удерживали донну Лукрецию от того, чтобы она не бросилась на одну из стрел, в изобилии лежавших на палубе.
Едва удалось кое-как успокоить Лукрецию, как она снова начала возмущаться из-за того, что посланник велел капитану завернуть труп предсказателя в полотно и, по обычаю моряков, бросить в море. И только когда падре призвал Бога в свидетели и подтвердил, что этот обычай соответствует предписаниям святой матери Церкви и разрешен самим Папой, она согласилась на проведение обряда.
Мертвого предсказателя обернули в белый шпрюйт-парус, подходивший для этих целей. На всякий случай в саван положили крест и два булыжника, с помощью которых обычно придавливали соленую и вяленую рыбу. Когда матросы построились, падре прочел молитву и трижды «покойся с миром», а затем двое матросов бросили труп мессира Лиутпранда в море.
Устранение последствий битвы заняло целый день. И только ближе к вечеру капитан Лука отдал приказ поднять паруса.
Общая трапеза протекала в молчании, пока посланник не поднял бокал и преисполненным достоинства голосом не объявил:
— Давайте выпьем за мессира Лиутпранда, который долгие годы был нам верным спутником.
— За Лиутпранда! — хором отозвались все сидевшие за столом.
Лукреция покачала головой.
— Я не знаю, как мне теперь жить без него. — Ее слова были похожи на правду. Почти десять лет предсказатель принимал за нее все решения и отвечал на вопросы, ответа на которые не знал падре. И хотя посланник с недоверием относился к предсказаниям Лиутпранда, он высоко ценил его порядочность и жизненный опыт.
— Мы найдем нового предсказателя будущего. — Паоло Карриера пытался успокоить Лукрецию. — Любому человеку можно найти замену.
— Но не мессиру Лиутпранду! — упрямо, словно капризный ребенок, настаивала Лукреция. — Он был особенным человеком.
Афра одобрительно кивнула, и посланник воспользовался этим, чтобы заметить:
— На вас, донна Гизела, мессир Лиутпранд тоже произвел впечатление особенного человека. Или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаетесь.
— И мне кажется, что вы, точнее ваша судьба тоже произвела на мессира Лиутпранда огромное впечатление. Ведь именно вам предназначались его последние слова.
Афра смущенно оглядела всех.
— Как он сказал? — продолжал Паоло Карриера. — Если я правильно запомнил, то Лиутпранд с удовольствием увидел бы, как женщина поставит Папу на колени. Знаменательное прощание с жизнью. Вы можете как-то это объяснить?
Афра тоже не переставала думать о словах Лиутпранда. В любом случае, он был мастером своего дела. Если его слова не бред, то они, без сомнения, касаются пергамента. Еще брат Доминик в Страсбурге намекал на что-то подобное.