Пролетая над гнездом продаж
Шрифт:
Так как денег своих не было, а чужих я решил не брать, пришлось заняться поиском работы. И искать ее непременно в Москве. Непременно. Москва!
Глава 2. Москва слезам не верит
Жизнь никогда
не бывает справедливой.
Для большинства из нас
так оно, пожалуй, лучше.
Оскар Уайльд
Москва для оптимистично настроенных работников начинается с электрички. И кончается тоже. Утром разухабистые коробейники, не дающие поспать. Господа контролеры, конечно же, «зайцы», милиция, пьяницы, теснотища, запах Примы и Портвейна в тамбуре – вечером. Прима и Портвейн – это два таких
Их запах предупреждал оптимистов, что путь к звездам ни хрена не будет простым. Вселенский Разум предупреждал, воздействовал на подсознание молодых и рьяных древним способом, генетически закрепленным и выверенным всем ходом эволюции. Но разве может, что-либо остановить исход леммингов или сезон гона марала? Нет, конечно, нет…
Работа начинается с поиска работы. Многие пособия по поиску работы рекомендуют именно так относиться к поиску работы. Поиск работы начинается с покупки газет и поиска телефона, для того, что бы звонить. Телефон ищется у знакомых. Знакомым это не нравится. Вместо того, чтобы побухать, ты превращаешь их норку в звонницу. Это не нравится. Поэтому на вашу газетку, на Ваши (ха-ха) надежды и мечты Вам поставят водки. Рюмку. Наверное, с Лепсом было что- то похожее. «Рюмка водки на столе» – это гимн. Новой экономической формации. И окончание старой. Это приз и финал. Всех поколений. Рюмка – это символ. Сейчас это не только алкоголь. Это любая дрянь – грибы, колеса, баяны. Рюмка – это артефакт. В пространстве ныне действующей магии сей Аспект Проявления Силы символизирует Самостимулирование через Акт Самораспада. Акт Самораспода низведенный до бытовой обыденности, призванный дефокусировать ваше внимание, являлся базовой инновацией Новой Реальности.. Всем уже все равно и уже никого не жалко. Но работа как способ автоматической интеграции в новый пространственно-временной континуум с целью обеспечения Самостимулирования до сих пор считается очень важной составляющей жизни.
Тогда работа вообще считалась некоей святыней. И никто тогда не знал, что именно посредством этой святыни будет производиться перманентная трансформация, которая приведет к катастрофическому обесцениваю жизни и созидательного труда. И вот вы ищете ее. Звоните. Номера берете из газеты. А ваши знакомые берут и пишут красненьким фломастером – Уйня! И на самом деле уйня. Да какая! Боже, и до какой же степени они оказываются правыми. Первое, что было мне предложено – это Герболайф. По нашему, по-бразильски – гриболайф. Добрая тетенька предложила работу, а об условиях работы нужно было договариваться на собеседовании, которое должно было пройти в конференц-зале после презентации. Ну, там я разобрался быстро. Когда я увидел эти рожи, к которым нужно было подходить и регистрироваться, я все понял. И вместо регистрации спросил – Это Герболайф? Мне предложили пройти в конференц-зал. Я повторил вопрос. Мне повторили ответ. Я настойчиво продублировал свой вопрос. Мне опять повторили ответ. Забавно, не правда ли? Я повторил еще раз. Мне повторили, то, что уже говорили. Я прошел в конференц-зал. Началось выступление. Естественно, гриболайф. Я встал и ушел.
За мной ушло человек тридцать. Было лето. Жарко. Но разве такая фигня могла остановить бандероса – десперадоса. Тем более что сам «Видишь Патрониум?» (м-м-м! вкусняка!) объявил набор на ряд вакансий на станциях бензозаправки. Анкеты можно было получить на самих бензоколонках. Сорок градусов по Цельсию, а я мечусь по Москве в поисках сначала бензоколонок, а потом в поисках бензоколонок, на которых есть анкеты. На это ушло два дня. Я получил, в конце концов, анкету с предложением организовать самому себе медицинскую книжку и кучу справок. Я приехал на станцию «Видишь Патрониум?» в районе метро Юго-Западное, отдал все документы менеджеру, тот почему-то ехидно засмеялся. Довольно таки мерзко. Но документы принял. Мне это не понравилось. Выйдя из станции, я обратил внимание на стоящего невдалеке вальяжного мужчину, небрежно курящего. Стрельнув сигаретку, я поинтересовался:
– Сколько здесь платят?
– Восемьсот .
– Восемьсот чего?
–Ну не долларов же. В долларах платили до Кириенковского кризиса. А сейчас платят в «деревянных». Плюс постоянные недостачи, которые расписываются на весь персонал. Так что восемьсот.
–И что же они все работают?
– Да нет. Месяца два. Потом уходят. Начинается новый набор.
– Слушай, а тебе не стремно вот это все рассказывать?
–Мне по… Я охранник, я деньги получаю от своей конторы, а не от этих…
Я шел к автобусной остановке с просветленным разумом. В принципе, всё стало понятно.
Все было понятно с «Гомусом», кидающим на зарплату, с «Аламом» принципиально не платящем персоналу. Много ныне действительно громких имён прошли сей путь. И от этого становилось грустно. И для того, что бы развеять грусть, я заехал к знакомым, имеющим офис, расположенный в институте Повышения Квалификации Работников Культуры на «Полежаевской». Их звали Витя и Митя. Они обрадовались и предложили посидеть, как следует, так как не виделись давненько. За распитием «Слынчев Бряга» мы активно общались и я рассказал о своих приключениях. Они предложили мне не грузиться, так как им очень нужен был человек. Занимались они реализацией всякого барахла, что везли из Китая и Турции через Польшу. На тот момент они продавали зажигалки и пиротехнику. На дворе стояла осень. Скоро начинался сезон предновогодних продаж, и пиротехника вскоре должна была пойти. Я согласился. Подыскал себе жилье. Нашел комнату в общаге Московского Института Геодезии и Картографии. Там на тот момент училась моя сестра. Она и оказала содействие. Начал ходить на работу. Она заключалась в том, что бы давать рекламу и отвечать на звонки. Конечно же, производить отгрузку. Ну и погрузку, если приходила фура с товаром. Участвовать в процессе нужно было довольно отстраненно – просто необходимо было следить за наемной бригадой грузчиков. Работали они бухими, разухабисто и нужно было не допускать киданий друг в друга коробками или пресекать попытки подняться под потолок по уже уложенному товару.
На поляка, сопровождавшего груз, это всё произвело неизгладимое впечатление. Бригадира грузчиков он звал не по имени, а дал ему кличку: «Водка!» Каждый раз, приезжая к нам, он интересовался, как поживает «Водка». Еще больше его впечатлило, когда его пригласили за стол отобедать и поставили перед ним граненый стакан коньяка. Он взял в руку стакан, и на его лице отразилась полная растерянность.
– Так нельзя! – возопил поляк, глядя как мы начали чокаться бокалами, – это же надо по чуть-чуть. Немножко…
–Давай, – орали мы,– Прозит!– насильно вливая, коньяк в поляка. Поляк сломался. Он еще бормотал, о том, что так нельзя. Но ему явно похорошело. И он уже сам выкрикивал «Прозит!» и «Давай!». Он был уже почти в полной отключке, когда нам всем захотелось что бы стало как-то интересно. Было решено вызвать машинку. Шестидверный «Линкольн Таункар». Мы позвонили в контору, которая занималась предоставлением подобных транспортных услуг. Они прислали машину к подъезду Института Повышения Квалификации Работников Культуры. Под оторопевшие взгляды, мы сами уже стеклянные, выводим поляка, находящегося в полном нокдауне. Пакуемся в тачку, и тут водило задает вопрос, который всех нас зарубает «Куда поедем?» Все почему-то смотрят на меня. Я ничего лучшего не нахожу, как выпалить: « К Собору Василия Блаженного!». Водило – флегма. Он говорит «Хорошо!». И мы едем! Мы въезжаем на закрытую территорию, и на нас выплывает величественный собор Василия Блаженного! Мы останавливаемся. Я выхожу из машины, мне подают из салона ящик настоящего венгерского «Токайского». Ребята начинают пытаться выйти из машины. Им тяжело, они пьяны. Я открываю первую бутылку.
Кто-нибудь мне сказал бы в 1986 году, что я буду пить вино на Красной Площади у этого собора. Вот он звездный миг! Я подношу ко рту пластиковый стаканчик… Но вдруг слышу сзади тактичное покашливание и бодрый мужской голос произносит: «Попрошу Ваши документы!» Я обернулся. Передо мной стоял мент.
– Капитан Скворцов, государственная автоинспекция,– представился он.
– Очень приятно, – проговорил я, и собрался было закатить приветственный спич. Но был прерван своими друзьями. Один из них опустил стекло и проговорил:
– Здравствуйте! Как вас зовут?
– Меня зовут «ноль-два» – неожиданно глупо пошутил капитан «Скворцов»
– М-м-м! Какое прекрасное имя! Я обязательно так назову своего ребенка!– деревянно откинув голову несколько назад, закуривая, пробасили из машины.
– Выйти из машины! – строго проговорил гаишник.
Вместо ответа тонированной стекло «Таункара» поползло вверх.
Капитан Скворцов вызвал подмогу. Стекло ездило вверх-вниз и каждый из этой амбразуры вылетала какая-нибудь фраза. Подошла подмога. Еще один капитан.