Шрифт:
Андре Моруа
Прометей, или Жизнь Бальзака
Пер. с фр.
– Я.Лесюк (ч.1), Н.Немчинова (ч.2-4).
Посвящается Симоне
Если выбирать между Фаустом и
Прометеем, я предпочитаю Прометея.
Бальзак
ВВЕДЕНИЕ
Перед вами - жизнеописание Бальзака. Жизнеописание, а не критическое исследование. Филипп Берто сказал все о взглядах Бальзака на религию; Курциус, Ален, Гаэтан Пикон - о мировоззрении Бальзака; Бернар Гийон, Доннар, Вюрмсер - об отношении Бальзака к жизни социальной; Жан Помье, Морис Бардеш, Пьер Лобрие - о творчестве Бальзака; Пьер Абраам, Фелисьен Марсо, доктор Фернан Лотт - о персонажах Бальзака; Роже Пьерро и Жан А.Дюкурно - о переписке Бальзака. Марсель Бутерон сказал все обо всем. Целая когорта отлично знающих предмет бальзаковедов - от Мари-Жанны Дюрри до Пьера-Жоржа Кастекса, от Пьера Моро до Антуана Адана, от Мориса Регара до Сюзанны Ж.Берар,
Жизнеописания Бальзака, которыми мы располагаем (а среди них есть и весьма примечательные, например книги Андре Бийи и Стефана Цвейга), появились еще до расцвета научного бальзаковедения. Я сделал попытку подвести некий итог. Кое-кто скажет: "Что нам до жизни Бальзака? Важны только его творения". Этот старый спор мне всегда представляется пустым. Мы знаем, что творчество писателя нельзя объяснять только его жизнью; мы знаем, что самые значительные события в жизни творца - это его произведения. Но жизненный путь великого человека и сам по себе представляет огромный интерес. Бальзак, в основе философии которого лежала идея единства мира, не раз говорил, что "таинственные законы плоти и чувства" управляют творчеством, как и жизнью. Казалось бы, трудно отыскать точки соприкосновения между творцом, порождающим собственный мир, и веселым толстяком, которого забавляют каламбуры. И все же это необходимо сделать. В силу непрестанного взаимопроникновения поступки, мысли, встречи Оноре де Бальзака питали "Человеческую комедию". Мы постараемся рассмотреть некоторые аспекты этой таинственной алхимии.
Бальзак хотел быть секретарем современного ему общества; я здесь выступаю лишь в роли секретаря Бальзака. Вполне понятно, что я не разделяю всех его политических и религиозных взглядов, но разве дело в этом? Установить, был он прав либо неправ в том или ином случае, - дело моралистов. "С великими писателями не спорят, - учил нас Ален, - к ним испытывают признательность за то, что они нам дают". Да и кто отважится судить Прометея? Бальзак был то святым, то каторжником, то честным, а то подкупленным судьей, министром, светским щеголем, куртизанкой, герцогиней и всегда - гением. Мы покажем его в минуты творческого экстаза и в такие минуты, когда, "подобно моряку, вернувшемуся в порт", он предается веселью. "Ткань нашей жизни соткана из перепутанных нитей, добро и зло соседствуют в ней". Это справедливо в отношении Бальзака, как и в отношении любого из нас.
Читатель найдет в конце книги указания на источники, которыми я пользовался. Я выражаю особую признательность Мадлен Фаржо, соблаговолившей прочесть всю мою рукопись и передать мне множество еще не опубликованных документов; я приношу благодарность Андре Шансерелю, Роже Пьерро - за его превосходные биографические заметки и Морису Бардешу, чье великолепное издание сочинений Бальзака, опубликованное "Клюб де л'Оннет Ом", было для меня просто бесценным; я глубоко благодарен моей жене, которая поддерживала меня все то время, какое я посвятил этому обширному труду, и, конечно же, заслуживает упоминания в ряду ученых-бальзаковедов. Наконец, я хочу здесь воздать должное двум ныне уже покойным людям, без которых никогда бы не возник замысел этой книги: Марселю Бутеронну, ибо он первый приобщил меня к богатствам собрания Шпельбера де Лованжуля, и моему учителю Алену, который некогда, открывая мне глаза на окружающую жизнь, побудил меня броситься очертя голову в мир "Человеческой комедии". Больше я этого мира не покидал. Возраст уже не позволяет мне строить широкие планы и вести долгие научные изыскания. Это моя последняя биографическая книга. И меня радует, что ее героем стал Бальзак.
А.М.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВОСХОЖДЕНИЕ
Поговорим немного о Бальзаке,
это так благотворно.
Жерар де Нерваль
I. БЕРНАР-ФРАНСУА БАЛЬЗАК, ИЛИ ТУР В ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ БОНАПАРТА
Второй такой семьи, как наша,
во всем свете не сыскать.
Бальзак
В 1799 году, когда родился Оноре Бальзак, Франция словно выздоравливала после опасной болезни. Десять лихорадочных лет породили в стране отвращение, беспокойство и усталость. Участники плебисцита почти единодушно высказались за установление Консульства. Нацию не подвергали насилию; она подчинилась по собственной воле. Католики хотели спокойно отправлять обряды. Разбогатевшие якобинцы приняли, хоть и не без саркастической усмешки, восстановление церковного культа в надежде сохранить свои доходы. В Туре, административном центре провинции, живописно расположенном на берегу красивой реки, замирение было встречено одобрительно. В 1801 году Бонапарт назначил сюда префектом генерала де Помереля: при старом режиме Померель, который впоследствии оказался умелым администратором, был артиллерийским офицером и сотрудничал в Энциклопедии. Первый консул сохранил к нему признательность, ибо тот во время экзаменов в военном училище Бриенна высоко оценил познания юного Наполеона.
Генералу-префекту пришлось приспосабливаться к политике правительства в области религии. Он открыл двери кафедрального собора святого Гасьена священникам, которые пожелали отслужить там благодарственный молебен, затем восстановил в правах архиепископа, монсеньера де Буажелена, и вручил ему ключи от этого храма, обратившись к церковному сановнику с патриотической речью, посвященной Конкордату. Архиепископ удовольствовался тем, что весьма холодно ответил префекту несколькими словами, не имевшими отношения к столь важному событию.
Оба эти человека впоследствии часто вступали в конфликт. Архиепископ требовал возвращения колоколов кафедрального собора, снятых по решению мэрии; он хотел, чтобы убрали фригийские колпаки с церковных колоколен и заменили их крестами. Префект послал запрос министру, и правительство, более терпимое, чем местные якобинцы, возвратило колокола всем церквам провинции, ибо такие требования поступали отовсюду. Министр юстиции сделал Померелю выговор за то, что префект своей властью запретил какому-то священнику временно отправлять службу: "Поведение священника следовало осудить, однако было бы правильнее и уместнее не прибегать сразу же к административным мерам, а прежде снестись с его высокопреосвященство архиепископом Турским, с каковым вам и надлежит впредь советоваться в подобных случаях, дабы ваши действия оказывали умиротворяющее и благотворное воздействие на общественное мнение".
Такого рода столкновения, должно быть, немало влияли на карьеру Бернара-Франсуа Бальзака (отца Оноре) - друга и фаворита префекта.
Один довольно забавный эпизод проливает свет на образ мыслей генерала де Помереля. Дело касалось Агнессы Сорель, любовницы Карла VII, гробница которой сначала помещалась возле алтаря церкви в Лоше; затем, после смерти короля, гробница была перенесена монахами в боковую капеллу и частично разрушена во время Революции. Префект принял решение реставрировать надгробную статую "дамы из Ботэ" и торжественно водрузить ее в одной из башен замка в Лоше. Он самолично составил надпись, которую надлежало высечь на саркофаге:
МОНАХИ ЛОША, ОБОГАЩЕННЫЕ ЕЕ ДАРАМИ, ПРОСИЛИ ЛЮДОВИКА XI
РАЗРЕШИТЬ ИМ ПЕРЕНЕСТИ ГРОБНИЦУ ПОДАЛЬШЕ ОТ АЛТАРЯ
"Я СОГЛАСЕН, - ОТВЕЧАЛ ОН, - НО ВЕРНИТЕ ДАРЫ".
ГРОБНИЦА ОСТАЛАСЬ НА МЕСТЕ. АРХИЕПИСКОП ТУРА,
ЧЕЛОВЕК МЕНЕЕ СПРАВЕДЛИВЫЙ, ПЕРЕНЕС ГРОБНИЦУ
В БОКОВУЮ КАПЕЛЛУ. ВО ВРЕМЯ РЕВОЛЮЦИИ ОНА БЫЛА РАЗРУШЕНА.
ЛЮДИ ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЕ СОБРАЛИ ОСТАНКИ АГНЕССЫ,
И ГЕНЕРАЛ ПОМЕРЕЛЬ, ПРЕФЕКТ ДЕПАРТАМЕНТА ЭНД-И-ЛУАРА,
ВОЗДВИГ МАВЗОЛЕЙ ЕДИНСТВЕННОЙ ЛЮБОВНИЦЕ НАШИХ КОРОЛЕЙ,
КОТОРАЯ ВПОЛНЕ ЗАСЛУЖИЛА БЛАГОДАРНОСТЬ ОТЕЧЕСТВА,
ИБО В НАГРАДУ ЗА СВОЮ БЛАГОСКЛОННОСТЬ
ПОТРЕБОВАЛА ИЗГНАНИЯ АНГЛИЧАН ИЗ ФРАНЦИИ.
На тимпане фронтона генерал повелел высечь такие слова:
"Я - Агнесса. Да здравствует Франция и Любовь!"
Таков был стиль префекта Помереля, бравого вояки, скептика и вольнодумца; такого же стиля, только менее красноречивого, придерживался и его протеже Бернар-Франсуа Бальзак. Будучи раблезианцем, он в отличие от Рабле не был уроженцем Турени. Он происходил из крестьян, жителей деревушки Нугейрье, расположенной в департаменте Тарн, и его настоящая фамилия была Бальса. Корень "Бальс" на лангедокском наречии означает "крутой утес". В Оверни встречаются семьи, носящие фамилии Бальзак, Бальса, Бальзан. Бернар-Франсуа, отнюдь не лишенный тщеславия, кичился тем, что он будто бы вышел из недр побежденного народа - коренных жителей Франции, галлов, которые противостояли нашествиям завоевателей; галлами были и предки весьма знатного рода Бальзаков д'Антраг. Более вероятно, что под натиском варваров крепостные принадлежавшего Бальзакам д'Антраг селения возле Бриуда переселились на берега реки Тарн. Предки Бальзака были несговорчивые крестьяне, как пишет Луи Люме, люди "упорные, с подтянутыми животами; они примитивным плугом распахивали свои поля и засевали их рожью". Валы войны часто захлестывали их: крестовые походы против альбигойцев, набеги наемных солдат, вторжение англичан - они все испытали. И тем не менее несколько семейств из рода Бальса преуспели - они были обязаны этим своей несгибаемой воле.