Промысел Господень: Летописи крови
Шрифт:
— Зачем?
— Я уже сказал тебе, что в мире не должно быть пустот. Нам есть место под этим солнцем, и, значит, мы его вновь займем.
— Опять бояться, прятаться и дрожать?
— Опять служить высшему порядку. Ты пойдешь со мной?
— А есть выбор?
— Отчасти есть. Вопрос лишь в том, хватит ли у тебя сил в любом случае пойти по выбранному пути.
— А что же мне остается?
— Решай, Александра. Отказав мне, ты рано или поздно вновь встретишь со мной. Но тогда мы будем врагами. Встав же на мою сторону, ты будешь убивать и, возможно, кто-то все равно убьет тебя. Но во втором варианте
— Александра Ватек — королева… хм, звучит весьма неплохо.
Стокер отвел девушку подальше от костра. Он в последний раз посмотрел на тело Ханта. Выбросил правую руку вперед, по расставленным в стороны пальцам пробежала искра и тонкий голубой луч впился в корпус энергетической ячейки. Грянул взрыв.
Фелиаг ликовал. Его переполняли чувства, осознание собственной мощи пьянило разум. Внутри вторая и третья части его объединенной личности довольствовались телесными радостями, полностью растворенные в мыслях Мага. Единственная мысль, которую он гнал от себя, навязчиво повторяла вопрос: а как ты будешь жить дальше, Фелиаг?
Но Маг не торопился заглядывать в будущее. Его главный враг был еще жив.
Выбравшись на поверхность, Маг уверенно направился в сторону Луксора. В своих подземных странствиях каиниты успели достаточно далеко уйти от городской черты. И хотя свои преследования монстр начал буквально с территории предместных районов, Тальви завел его достаточно далеко по направлению обратно к пустыне. Но предстоящий путь назад не отнял бы у Мага ни особых сил, ни особого времени.
Существо взлетело достаточно высоко, облака приятно царапали спину, в лицо бил мощный воздушный поток. То и дело Маг играл с его направлением, внезапно пикируя и тут же вновь взмывая ввысь. Он ловил ртом воздух, мощные крылья размеренно махали, приближая Фелиага к финалу драмы.
Он еще не придумал, каким образом расправится с Шерханом. Маг знал только одно — его месть будет долгой и мучительной для своей жертвы.
Терцио с огромным трудом восстановил способность к адекватному мышлению. Едва придя в себя, он принялся искать Яна. Но в огромном кондо не было ни души, могущей откликнуться на его зов.
В пустых коридорах и залах повисло тягостное молчание. Терцио переходил с этажа на этаж, из комнаты в комнату. Одиночество полностью завладело всеми его мыслями. Он почувствовал, что готов умереть от одной мысли о том, что никто не отзовется, не даст о себе знать. Его более ничто не держало на этом свете.
Но честь каинита, привязанность к Шерхану и память об ушедших хозяевах заставляли его продолжать поиск. Ему были известны все тайны кондо, все потайные лазы и проходы, схроны и тайные ловушки. Но он по-прежнему никого не находил.
Он попробовал коснуться ауры Яна, но натолкнулся на мощную завесу. Он воззвал к ментальному полю каинитов и с ужасом понял, что более рода Ватека не существует. Он увидел тени мертвых, медленно бредущие вдоль берега Стикса, без единого звука, без оглядки. Он оказался в их ряду, мог протянуть руку и коснуться холодной эктоплазмы привидений. Но что-то удерживало его. Звериное чутье опасной близости того, что наверняка засосет его в мир мертвых и более не
Тысячи серых лиц смотрели на него. Пустые глаза без зрачков и рты, лишенные языка, черные дыры там, где должны быть носы. Гротескные маски последнего карнавала, на котором все почести получает старуха в черном балахоне.
И души умерших обратились к нему:
— На своем веку ты дал перерождение тысячам из нас. Мы, в свою очередь, продолжили сеять твое семя. Мы не чувствовали ни боли, ни наслаждения. Мы жили в короткие миги между Голодом и его насыщением. Мы чувствовали, как Зверь внутри Каждого из нас грызет прутья своей клетки и однажды ему суждено будет вырваться на волю. И тогда мы все станем ближе к Прародителю. К Богу, единому для все существ, на какой бы стороне медали ты ни оказался.
Терцио закричал:
— Зачем? Зачем? Не говорите со мной.
Хохот тысяч глоток, лишенных голосовых связок, был ему ответом.
— Нельзя говорить с мертвыми!
Они начали приближаться к нему. Протягивали свои руки. Он рвался от них, пытался убежать. Но невидимая стена перегородила обратный путь. Он столкнулся с ней, как мотылек, не могущий преодолеть прозрачное, но твердое стекло окна. Скрюченные трупным окоченением руки хватали его за края одежды, волосы. Терцио мог бы сражаться с ними, но как победить тех, кто уже умер…
— Мы помним все. И каждого. Твое лицо мы видели в тот миг, когда наши души были проданы с аукциона, доставшись Сатане. Твоими молитвами, вампир, нам заказана дорога что в рай, что в ад. И ты останешься с нами.
Он закричал, но звук потонул в победном реве тысяч мертвых душ.
— Глупцы! Ходячий корм. Вы, утратившие свою веру. Даже в таких существ, как я. Я не стану вашей добычей.
Но жизнь уходила из его членов.
— Я не боюсь вас, — успел прокричать Терцио, прежде чем его тело было растащено на тысячи кусков.
Фелиаг без труда нашел кондо Шерхана. Слишком высоким был некрофон, окруживший металл и камень, составляющие в общей сложности семьсот с лишним этажей, внутри которых каждый день лилась кровь на прокорм вампиров. А там, где облачная пелена закрывала последний этаж, острый глаз монстра увидел надстройку в виде башни. И что-то подсказало Магу, что именно там он найдет Яна.
— Он уже близко, — Мина освободилась от осторожных объятий Ватека, — пора прощаться.
— Что ж, раз так суждено. Я думаю, мы все равно вновь будем вместе. В ином мире.
— Твоя последняя надежда… пусть будет так.
— Ты ничего не скажешь мне, Мина? Так просто уйдешь?
— Я не могу уйти, ты же знаешь. Мой скорбный удел увидеть твой конец и разделить его с тобой. Мы снова испугаемся того света, который ждет нас впереди.
— Но этот страх не продлится долго, не так ли?
— Ты прав, ты всегда знал, как все будет происходить. Ты никогда не ошибался.
Фелиаг спикировал к башне и пробил прочные стены. Уже внутри он перегруппировался, приземлившись на мощные лапы. Все три лица раскрылись, три рта издали победный вопль.