Пронзающие небо
Шрифт:
И Алеша беззвучно, зная, что его услышат отвечал:
— Пусть будет так. Я стану целителем. И правда, что не долог будет мой жизненный путь, я чувствую, что то, что пережил я, было слишком тяжело. Но и длинная жизнь лишь мгновенье против вечности, и длинная жизнь может быть гораздо более пустой чем жизнь короткая.
— Истину, истину говоришь! Вижу — долго останутся в памяти людской рассказы о твоих грядущих
Сквозь разрывы темных туч нырнули они вниз, к земле родимой, укрытой белым ковром, и день действительно был темным: из туч падал снег, стволы березок одиноко качались на ветру. Это была та самая роща, которую Алеша все время хранил в своей душе и потому вовсе не восторжен был увидив ее, а лишь принял как должное, как часть самого себя.
Сани опустились на берегу спящего подо льдом озерца, и Алеша, оглядевшись увидел любимую Олину березу. Он сразу понял, что это именно она: чем-то заметным только для души выделалась она среди своих сестер; что-то хранящее в себе печальную память об Оле было в каждом ее изгибе.
Алеша подошел и положил прямо под ее стволом Олино тело — такое же белое как и снег вокруг и береза. Тогда случилось чудо: снег раздался в стороны, обнажая расступившееся лоно земли, которое приняло в себя Олино тело, обратив его в прах.
И из земли навстречу темному небу, навстречу холодному ветру, потянулся одинокий, тонкий, нежный подснежник. Вьюга выла, ветер завывал, но ничего не в силах были они сделать этому первому предвестнику грядущей весны.
Над этим подснежником склонился на коленях Алеша, он нежно целовал окровавленными губами тонкие лепестки, роняя слезы, шептал в душе то, что нельзя выразить словами.
А на следующий день наступила весна: небо прояснилось, забрезжило нежным светом, мир залился яркими красками, и отовсюду слышалось неумолкающее, прекрасное, полнящее все мировоздание пение жизни.
ЭПИЛОГ
Прошли годы…
То был тихий, светлый день золотой осени. С самой высоты неба и до хранящей еще летнее тепло земли, нежными лучами падали солнечные потоки. Свет их был мягок и нежен, он разливался по золотистым ярким лесам, вместе с ветерком, свежим спокойным дыханием витал в воздухе, играл бликами на парящих в воздухе листьях.
Здесь, на берегу небольшой речушки, именем Сестра, неподалёку от деревни Темники, у белеющего ствола прекрасной, Одинокой Берёзы, присел отдохнуть старый человек. Он положил рядом с собой посох и, прислонившись спиной к стволу, оставался долгое недвижимым; лишь глаза жили на его морщинистом лице: с любовью всматривался он в осенние дали…
Но вот над ним запела печальную песнь древесная крона. Старец поднял голову и увидел широкое солнечно-янтарное облако, трепещущее словно живое от порывов ветра. Облако умирало, медленно таяло, выпуская к земле потоки золотистого, шепчущего нескончаемую, прекрасную песнь, дождя.
Этот дождь разбивался на отдельные листья и они, маленькими корабликами падали на темнеющую поверхность речушки и уносились течением куда-то…
Рядом с деревом остановился другой старец, он, приглаживая длинную белую бороду, произнес:
— Вот, мил человек, какими судьбами в нашем краю?
— Да вот иду по земле родной, правду ищу.
— Что ж, то дело хорошее, мил человек. А знаете ли вы, что это за берёза под которой вы сидите?
— Нет…
— Так это наша гордость. Каждому гостю, каждому человеку заезжему показываем мы её. Знай же, мил человек, что в давнем-давнем году, когда еще мой прадед под столом бегал, в прекрасную весну, такую светлую, что до сих пор о ней помнят, побывали здесь некто Алеша и Оля, помогли нам избавиться от проказ лешего и выполняя его просьбу посадили здесь это дерево… Вырос тот мальчик и стал Алексеем чудотворцем.
— Как, самим Алексеем — чудотворцем? — изумленно прошептал странник, подхватил свой посох, отодвинулся от берёзы, и с благоговением смотрел на это нежное древо.
— … Да уж триста лет с тех пор минуло, а память о делах его еще живет в сердцах людских, и долго еще жить будет, хоть и оставил он этот мир в годы совсем юные… А вы сидите, сидите — от неё, от этой берёзы, покой великий в душу исходит. И еще: иногда здесь пение в воздухе слышится; говорят, что пение это свет и любовь в душе пробуждает, откуда-то из иного мира доносится оно… и триста лет спустя доносится… А жизнь прекрасна и нет ей конца, и смерть есть новое рождение — начало жизни иной, вечной.
КОНЕЦ.
12.04.00