Пропала, или Как влюбить в себя жену
Шрифт:
Окидывает меня оценивающим взглядом и встает рядом, закатывая рукава белоснежной рубашки.
– Как там уроки сексуального воспитания для Сашеньки?
– очень мило интересуется Вера.
– Все отлично, - берет стул и опирается о спинку двумя руками, чуть нависая надо мной.
– Наглядно показала ей, как саму себя удовлетворить с помощью руки. Надеюсь, этого ей хватит, - недолгая пауза, которая поставила меня в тупик.
– Шутка. Я тупанула и вступила не в тот мамкинский чат, поэтому, к счастью, мне пока не надо рассказывать ей о плотских утехах. Итак, София как тебя там Викторовна, расписывайся
– Мне никогда не нравились татуировки на женщине. Это очень некрасиво. Вера, а вам?
– неожиданно для самой себя произношу я.
– Мне тоже. Это неженственно. Я говорила Анжеле, что делать ее не стоит, но вышло в целом неплохо. Хорошо что никаких животных и громоздких рисунков. Надпись можно пережить.
– А по мне все равно некрасиво. А что означает твоя надпись?
– указываю ручкой в сторону ее татуировки, на что Анжела усмехается в голос.
– Доебусь до всех, - секунда и ее рука сильно дергается, так же как в кино, когда бьет током.
– Сука!
– еще секунда и снова то же самое, но, кажется, что уже с чуть меньшей силой. Я бы сказала, что это знак свыше и Боженька наказывает ее за слова в мою сторону, но нет. Дело в браслете.
– А что, браслет и на суку тоже реагирует? Разве сука – это не словарное слово?
– обеспокоенно интересуется Вера и еще через секунду стерву снова бьет током.
– Как видишь, не словарное. Давай ты больше не будешь повторять его. А ты подписывай давай, - зло бросает она мне. Только не ржать. Не ржать!
Ставлю свою подпись аж на десяти страницах, не особо задумываясь, что вообще подписываю. В конце концов, Глеб же предупредил.
– Вспомнила, что мне напоминают татуировки. Зэков. Вот, - удовлетворенно произношу я, подписываясь на последней странице.
– Ну все правильно. Меня как раз с зоны недавно выпустили.
– Досрочно?
– Точно.
– Жаль.
– Я хорошо себя вела.
– Судя по матам – нет.
– Девочки, прекратите, - вмешивается в нашу перепалку Вера.
– Леночка, выпей с нами кофе, дорогая. Ой, прости, Анжелочка.
– Нет, спасибо, Вера. Мне здесь не слишком рады, так что я, пожалуй, пойду, - забирает документы со стола.
– Ой, да брось, дорогая. Когда тебя это останавливало?
– А действительно. Чего это я?
– секунда и она садится за стол напротив меня, откладывая документы в сторону. Делает какой-то странный жест губами, смотря на меня, демонстрируя при этом на мгновение зубы. Выглядит это… устрашающе.
– Сонечка, не обращай внимания. Анжелочка выросла в стае собак.
– В стае собак? За что ты так со мной, Вера?
– чуть улыбаясь, произносит Анжела.
– Да, если быть точной в стае собак, которые на самом деле оказались волками.
– Даже так? Стесняюсь спросить, а жила я где? В хижине?
– В лесу. Вот волчатки ее и воспитали, - совершенно серьезно произносит Вера, смотря на меня.
– И мы получили такую Анжелочку.
– Ааа… так я маугли?
– Ты, Леночка, недотраханная волчица, а не маугли.
Ржу. В голос. Даже хрюкаю. Не припомню, чтобы так веселилась от простого разговора. Особенно учитывая, кто является непосредственным участником этой беседы.
–
– Обсуждай. У меня есть муж.
– А у меня Федя.
– Федя – это ее кот, Сонечка, - тут же добавляет Вера.
– Вера, ты чего меня так топишь? За что?
– наигранно удивляется стервозина.
– Не говори глупости, я любя. Пей кофе и ешь пирожки. А то ты, кажется, схуднула. Даже грудь уменьшились.
– Тебе кажется, мои сиськи на месте. И даже еще не обвисли. Значит, сидим жрем, девочки? А Глебка вот схуднул у Парыжу-то, - демонстрирует какой-то бабкинско-деревенский стиль речи и берет в руку пирожок. Разжевывает с таким удовольствием, что у меня в очередной раз текут слюни.
– Чувствую прям, как масло обволакивает стенки моего желудка, поджелудочная плачет горькими слезами и печень жалобно стонет. Ой, как стонет, ням-ням-ням-ням. Вера, ну зачем ты это делаешь?
– Не я, а мы. Пирожки приготовили мы с Сонечкой.
– Ну тогда спасибо вам обеим. Очень вкусно.
– Пожалуйста, Анжелочка, - добавляет Вера.
Меня дико бесит, что эта хамка называет Веру на «ты». Но еще больше бесит, что сама Вера это не только позволяет, но и поощряет. Видно невооруженным взглядом, что Вера не просто ее хорошо знает, но и относится к ней крайне положительно. Еще и кофе ей заваривает. Да и в щеку позволяет себя целовать. Да, отношения между ними явно близкие. И это раздражает.
– Почему ты сказала, что Глеб похудел?
– как можно спокойнее спрашиваю я, отпивая чай.
– Наверное, потому что не ест то, что мы. Или вообще не ест, что более вероятно. Мужики же вроде не жрут, когда все в работе. Или я не права? Вера, что ты на это скажешь?
– Мой Коля и так был дрыщом, но да, когда ремонт в доме делал, приходил только после того, как ударю его чем-нибудь. Спокойно не понимал, даже криков не понимал. Только с помощью ударов. Причем приходил все равно только к вечеру, понятное дело, никаких борщей уже не ел, только то, что было на второе. Да и то аппетита уже не было, клевал что-то для вида и все.
– Ну вот, я же говорила.
– Он что сам взял и сказал тебе, что не ест?
– вновь возвращаюсь к волнующему меня вопросу.
– Нет, конечно. Мне показалось, что на лицо схуднул.
– Ты ездила в Париж?!
– слишком эмоционально бросаю я.
– Ты, наверное, не знала, но для того, чтобы увидеть чью-то человеческую или не очень морду, достаточно нажать на кнопочку видеосвязи.
– Ясно, - опускаю взгляд на стол и снова отпиваю чай.
На душе в миг становится паршиво. Мы столько переписывались с Глебом, звонили друг другу, но ни разу за две недели никто из нас не предложил перейти на видео. А теперь какая-то Анжела говорит о том, что он похудел. Что это вообще такое? Почему я ни разу не нажала на видеозвонок? Бестужев скорее всего специально не предлагает мне видеозвонки, хочет, чтобы это сделала я. Он меня выводит на нужные ему эмоции. И ночевка в кабинете и в гостевой комнате – это только подтверждают. Я это поняла только недавно. Правда, от этого не легче. Мне неприятно то, что сидящая напротив меня женщина спокойно общается с ним по видеосвязи, а я – нет. Правда, тут кроме себя никого не обвинишь.