Пропавшая девушка
Шрифт:
Но я слишком наслаждалась моментом, чтобы прерывать его.
— Поделом тебе, — сказала я. — Сам знаешь, что поделом. — Я поднялась на ноги и встала над ним, наблюдая, как его лицо становится фиолетовым, как он давится и хрипит. Руки его беспомощно мотались из стороны в сторону. Он застонал и издал громкий, квакающий звук. Я увидела его толстый розовый язык, свернувшийся узлом в распахнутом рту.
— Бедненький, — произнесла я с притворным сочувствием. — Должно быть, это ужасно. Дышать не можешь, да?
Он замотал головой.
Он терял силы. Его хрипы становились все тише и слабее. Кожа посинела до почти небесного цвета. Он с мольбой протягивал ко мне руки.
— Ладно, ладно, — сжалилась я. — Хочешь, чтобы я вытащила твой язык обратно?
Он кивнул. Голова его поникла. Он задыхался.
— Подними руку, — велела я. — Подними правую руку и дай клятву, что никогда больше не прикоснешься ко мне.
Подождала несколько секунд. Наконец, он все же нашел в себе силы поднять руку. Он застонал и его зрачки закатились.
Неужели я слишком долго тянула?
Я наклонилась, запустила пальцы ему в рот и вытащила язык на положенное ему место.
Аарон не двигался. Я ждала. Через несколько секунд его грудь начала вздыматься. Открыв глаза, он стал шумно втягивать в себя воздух. Его лицо постепенно принимало нормальный цвет. Взгляд был устремлен вперед, на ствол дерева. Он заморгал, пытаясь сосредоточить взгляд. И все время растирал горло.
Я стояла над ним, застегивая пальто, и наслаждалась страхом в его глазах.
Да, Аарон Дули, великолепный племянничек Мартина Дули, боялся меня. Мне хотелось расхохотаться, но уж слишком я была зла.
Наконец, его дыхание окончательно пришло в норму. Все еще стоя на коленях, он поднял глаза на меня и его лицо перекосилось от ярости.
— Ведьма! — прошептал он, тыча в меня трясущимся пальцем. — Ведьма! Ты ведьма!
Тут уж я не смогла удержаться. Откинув голову назад, я разразилась хохотом. Наверное, так и положено поступать настоящим ведьмам. Затем я развернулась, напоследок осыпав его снегом из-под каблучков и со всех ног помчалась домой.
Я влетела в квартиру как раз вовремя, чтобы тут же отбыть на церемонию открытия конюшни. Родители и кузены уже успели надеть пальто и стояли у дверей в полной готовности.
Мама выразительно поглядела на меня, после чего перевела взгляд на наручные часы.
— Бет, как ты можешь опаздывать на такой важный для твоего отца день? — вопросила она.
— Я скажу вам, почему я опоздала! — крикнула я. — До дома было рукой подать. И тут хватает меня Аарон Дули и не отпускает. Затащил закуток, повалил на землю и напал на меня. Но я применила один из своих приемчиков. Заставила его собственный язык проглотить. Думаю, теперь он научится хорошим манерам. Но из-за него я опоздала.
Неужели
Разумеется, нет.
Во-первых, мать с отцом ничего не знают о моих приемчиках. А во-вторых, зачем омрачать столь знаменательный день? Это был величайший праздник в нашей семье. Скажи я им, что Аарон меня домогался, папа впадет в бешенство, начнет махать кулаками, мама расплачется, и весь день пойдет коту под хвост.
Так что… Я решила держать рот на замке. Пожав плечами, я сказала:
— Извините. Меня задержали в прачечной. Я бежала всю дорогу.
Объяснение маму, похоже, удовлетворило. Она подошла к зеркалу и поправила голову лисьей горжетки, обернутой вокруг шеи.
Я обняла своих кузенов Дэвида и Марианну. Питер, их четырехлетний сынишка, прятался у Марианны за спиной, обнимая мать за ногу, и здороваться со мною не стал. Он страшно застенчивый.
— Где тетушка Ханна? — спросила я.
— Ее мы заберем по дороге, — сказал отец. Он водрузил на свою лысеющую голову мягкую фетровую шляпу, должно быть, новую, поскольку раньше я у него такой никогда не видела. Из-за ленты на тулье выглядывало красно-черное перо, а поля были шире, чем на тех шляпах, что папа обычно носит. Шикарная шляпа!
Одет он был в свой единственный однобортный костюм, черный и блестящий (пожалуй, даже чересчур), с широкими лацканами. Я всегда говорила ему, что в таком виде он здорово смахивает на киношного гангстера. Ну, знаете, Аль Капоне и прочих подобных личностей. Папе это, похоже, чрезвычайно льстит.
Мама тоже принарядилась, в атласное красное платье, которое она надевает на вечеринки, крестины и, разумеется, Рождество. Она была очень хороша со своими темными волосами, собранными в высокую прическу, которую удерживала красивая диадема со стразами.
Это был знаменательный день, и все это понимали. И когда мы набились в фургон мистера Шоу, все болтали наперебой.
— Машина почти новенькая, — сообщил отец, втискиваясь за руль в своем громоздком пальто. — Модель 1948 года. — Он был так горд, словно она принадлежала нам. — «Паккард Коммодор». Очень вместительная.
Я уселась между мамой и папой и мы тронулись в путь, благо ехать было недалеко. Конюшня располагалась у Ривер-Роуд, на пологом склоне, ведущем к реке Конононка, примерно в пятнадцати минутах езды.
На заднем сидении кузен Дэвид ржал по-лошадиному, пытаясь рассмешить Питера. Но надутый как всегда Питер категорически не желал проникаться общим весельем.
— Утихни, — бросил он своему отцу.
— Ты позволяешь ему так с собой разговаривать? — удивился папа. Он свято верит, что все родители должны быть строгими. Сам-то он редкостный добряк.
— Твоему дяде Энджело не нравится, как ты со мной разговариваешь, — сказал Дэвид сынишке.
— Утихни, — повторил Питер.
Дэвид снова заржал.