Пропавшая экспедиция
Шрифт:
Щетинин стушевался. Такой быстроты от своих коллег он никак не ожидал.
— Вот что, Щетинин, — Бирюков приблизил полное лицо к усам подчинённого, — ты знаешь, я на твоей стороне. Но до того момента, пока нет беспредела. Ты же перешёл черту. Экспертиза всё одно даст результат по пуле, найденной в асфальте. Твоя работа?
Пришлось признаться:
— Стреляли в меня.
— Точно?
— Можешь проверить мой ствол. Даже запаха нет.
— А Рыбаков?
— При нём оружия не было.
— Детально, как всё было!
Спустя пять минут полковник ходил из
— Ничего себе, ситуация… И что будем делать?
Щетинин принялся вытягивать сигареты:
— Ничего. Эти щенки уже выбыли из игры. Предъявлять им что-то — бессмысленно. От стволов они наверняка избавились ещё до того, как легли на больничную койку. Прокачивать через них, кто за ними стоит — не вижу смысла. Они пешки, приказали — выполнили. Заказчика наверняка не знают.
— А пуля в асфальте? Может, она что-то даст?
— Сомнительно. Даже если не деформировалась, наверняка выпущена из «чистого» ствола. Это не бандиты. Они даже с нами работали аккуратно. Стреляли в резину.
— Слушай, Серёга, — полковник поморщился. Словно от зубной боли, — ты хоть понимаешь, за что я сейчас на тебя наорал? Нет, понимаешь. За то, что ты мне должен был в первую очередь доложить о том, что случилось! В первую очередь! Хоть в пять утра! — Указательный палец полковника с силой ударил по грудной клетке подчинённого. СЧХ подавил тяжёлый выдох: началось. — А я обо всём узнаю самым последним! Даже в Москве к моему приходу на работу уже знали о том, что случилось. Один я ни сном ни духом.
— Снова Москва? — СЧХ чуть не поперхнулся воздухом. — Да что же это такое? Куда ни плюнь — везде столица. Налоговикам нашим тоже оттуда звонили. И, что самое интересное, не первые лица, а из отдела кадров. Так сказать, с просьбой.
Бирюков напрягся:
— Любопытно. Мне тоже звонили из отдела Информации и связей. Высказали неудовольствие от имени руководства нашими действиями.
СЧХ принялся вторично шарить по карманам, на этот раз в поисках зажигалки.
— Ерунда какая-то получается. Вроде противник имеет выходы на высшие структуры власти, да только выходы какие-то кособокие.
— Или наоборот: не хотят светиться в открытую, — заметил несколько успокоившийся Бирюков. — Потому как на каждый такой приказ должно быть письменное подтверждение. А так, по телефону, пойди докажи. Кстати, по поводу тех троих, что были в «мазде», информация пошла из госпиталя. Я проверил. Доктора доложили об аварии в комендатуру. Те, понятное дело, в округ, в Хабаровск. А Хабара — в столицу. Слава богу, пострадавшие сообщили, будто случайно перевернулись. О тебе ни словом не обмолвились.
— Ещё бы. Молчать им выгоднее. — СЧХ прикурил, перекинул зажженную сигарету в левую руку, правой провёл по подбородку, отметив, что неплохо бы побриться. — Как они?
— Двое в тяжёлом состоянии. Без сознания. Один пришёл в себя, но у него травма головы, врачи запрещают опрашивать. — Сергей Васильевич прищурился. — Хочешь мотнуться к ним?
— Дорожное происшествие. Имеем право. Шмотки проверю. Вдруг какая зацепка найдётся?
— Человечка с собой возьми. На всякий случай. Не одни же они в городе обретались. — Полковник сунул руки глубоко в карманы и с силой тряхнул головой. — Вся «оперативка» псу под хвост с этим твоим дружком…
— Алло, Сергей Викторович?
Щетинин, прижимая левой рукой мобильник к уху, выскочил из дверей управления, принялся глазами искать, куда водитель припарковал милицейскую машину.
— Он самый. — СЧХ удивлённо взглянул на экранчик телефона: и голос, и номер ему были незнакомы.
— Гольдин вас беспокоит. Сослуживец Санатовой Светланы. Точнее, декан факультета…
— А-а, вспомнил! Игорь Афроимович! Что-то случилось?
— Вы просили сообщить, если кто-нибудь заинтересуется Светланой. Так вот сообщаю: заинтересовались.
— Когда?
— Сегодня утром. Десять минут назад. Двое. Если предъявите фото — опознаю.
— Отлично! — СЧХ махнул рукой водителю, чтобы тот заводил двигатель и выворачивал на проезжую часть улицы. — Если я к вам через часок нагряну, против не будете?
— Жду.
— Тогда до встречи.
Урманский нервно вытаптывал ковровую дорожку щетининского кабинета. Вот уже как второй час.
— Может, присядете? — не сдержался-таки инженер: профессор ему просто действовал на нервы.
— Я вам мешаю? — Александр Васильевич и не подумал остановиться.
— Если честно — да.
— Простите. Ничего не могу с собой поделать.
Руки профессора то нервно прятались за спиной, то тёрлись друг о дружку перед грудью. В зависимости от того, в какой части кабинета в тот момент находился профессор.
Учитель-эвенк, уютно умостившись на диване, зевнул:
— В первый раз видели аварию?
— При чём здесь это! — резко, нервно отозвался Урманский. — Видел аварию, не видел. Нас хотели убить. Понимаете? Нас хотели убить! — Руки профессора мелко дрожали, но он этого не замечал. — Они в нас стреляли. За что? Только за то, что мы рассматривали какие-то камни? Из-за каких-то булыжников? Господи, — Александр Васильевич присел на корточки, — какой ужас!
Учитель поднялся с кожаного дивана, прошёл к столу, на котором возвышалась бутылка с газировкой, налил стакан, протянул учёному:
— Выпейте. Мы живы — это главное.
Профессор оттолкнул руку. Вода расплескалась по ковру.
— Вы что, не понимаете? Они от нас не отстанут! Особенно после того, что произошло. Будут мстить! Искать нас!
— Очень даже может быть, — неожиданно спокойно отозвался со своего кресла инженер. — Только имеется несколько спорных моментов. Первый: мы находимся под защитой милиции, а значит, достать нас практически нет никакой возможности. Не пойдут же они на штурм? Так что пока мы в относительной безопасности. Второй: а почему вы решили, что нас будут искать? После случившегося наш неизвестный противник, по логике, сам должен скрываться. Открытое нападение на двух представителей внутренних органов… К тому же применение оружия. Сами знаете, что бывает за подобное. Так что на данный момент ничего страшного лично я не наблюдаю.