Пропавшая экспедиция
Шрифт:
Урманский с силой сжал кисти рук:
— Она — единственное, что у меня осталось. Поймите!
— Понимаю. Мало того, даю гарантию, что всё будет хорошо.
— У вас что-то появилось на противника? — поинтересовался до того внимательно слушавший этот разговор Кононов.
— Пока нет. Но скоро будет. — Щетинин хитро усмехнулся. — И предостаточно.
Сашка с Донченко по очереди спрыгнули за борт, оказавшись по колено в воде.
— Спасибо, отец. Сами справимся. — Майор достал портмоне, отсчитал несколько сотен. — Держи, как договаривались.
Лёха придержал руку майора, хотевшего было спрятать кошель, вынул из него ещё три сотни, протянул рыбаку:
— Дед, не в службу… Поплавай по морю часика два-три. Не возвращайся сразу домой.
Старик крякнул:
— Об чём речь! — И быстрым, цепким взглядом прошёлся по местности, как бы фиксируя в памяти. — У меня у самого тут дел по горло. Сетку проверю. Может, щучка попала.
— Браконьерствуем, что ли? — строго заметил Рыбаков.
Дед вторично крякнул:
— Выживаем.
— Понял. — Сашка кивнул головой в сторону круто поднимавшихся над поверхностью воды, заросших сухостоем сопок. — Точно ли здесь находится живопись? Тут и скал-то не видно.
Старик махнул рукой в северном направлении:
— Туточки. Ходу с час будет. Вон, сосну раскидистую видишь? Ту, что над всеми возвышается? От неё правее, да после в гору — там и обнаружите своего зверя. Он, как бы, под навесом спрятался.
Донченко к этому времени выполз на берег, стянул сапоги, вылил из них воду, отжал носки.
— А пещеры какие-нибудь в этих местах имеются? — поинтересовался майор. — Или выемки, от холода спрятаться?
— От холода нигде не спрячешься, — веско заметил рыбак. — А вот ниши в скале есть. От ветра точно укроют. Только, ежели не знаешь, где — не найдёшь. Разве что случайно наткнёшься.
Сашка провёл взглядом по заросшему сосняком, вперемешку с лиственными деревьями, крутому склону и скептично пробормотал: «Попробуй тут случайно наткнуться…»
— Скажите, — майор снова повернулся к местному жителю, — а вы в этих местах, случаем, гранитных блоков не видели? Ну, или нечто, напоминающее подобный строительный материал.
— Не припомню. — Мужик, подумав, отрицательно качнул головой. — Вроде всю тайгу облазил. Но такого не приметил.
— Понятно. Спасибо, отец.
Сашка с силой оттолкнул судно и побрёл к ожидающему его товарищу.
— Итак, — заметил Донченко, посмотрев на часы, — у нас времени часа три. От силы, три с половиной. А потому, руки в ноги, и быстрыми перебежками в сопку.
— Думаешь, прямо сейчас вернётся в Зею? — Рыбаков посмотрел вслед удаляющейся моторке.
— Думать некогда. А рассчитывать нужно на худшее. Перегар слышал? То-то. Деньги у него в кармане. Шланги горят. Не выдержит. Ну, разве что с полчаса покрутит по морю. Для очистки совести. Потом точно вернётся. Так что вперёд!
Лёха вскинул себе на плечи рюкзак и первым шагнул в заросли тайги.
Щетинин сделал большой глоток кофе. Со стуком поставил чашку на стол. Внутри тела образовалось полнейшее удовлетворение. И не только от горячего напитка. То, что подполковник только что прочитал на мониторе, ещё более привело его к мысли: он на правильном пути.
Новую информацию прислал Вилен Иванович. И она звучала так: «…После детального анализа мои специалисты пришли к выводу: произошедшие события есть звенья одной цепи. Детально. После того как академик Колодников в 1961 году, во время археологической экспедиции на Граматуху, нашёл блоки и доложил об этом в Москву, в 1962 году на высшем уровне было принято решение о строительстве Зейской ГЭС.
Казалось бы, события, не имеющие друг к другу никакого отношения. Но это на первый взгляд. Решение о строительстве Зейской ГЭС было принято спустя два месяца после доклада Колодникова на Всесоюзной конференции в январе 1962 года. В 1963 году Колодников делает заявку на проведение дополнительных археологических изысканий в районах рек (внимание!) Граматуха и Нора. На что получает категорический отказ. Одновременно в Министерство энергетики и электрификации СССР вносится и утверждается проект ЗеяГЭСстроя. 22 февраля 1964 года министерством утверждены дирекция и управление строительства Зейской ГЭС.
Темпы строительства потрясающи даже для нашего времени. Уже в шестьдесят пятом году строители ГЭС выходят на створ гидроузла и приступают к сооружению подъездных дорог и отсыпку струенаправляющих дамб. К 1967 году чётко обозначена территория затопления и начинается отселение местных жителей.
На момент 1968 года Колодников трижды пытается организовать повторную научную экспедицию, однако, как утверждают документы, все три раза получает категорический отказ. Аргументация одна: по плану финансирование археологических работ производится в наиболее перспективных зонах. Зейский район к таковым не относится.
В 1968 году Колодников при поддержке ректора БГПИ Ю. И. Овцина принимает самостоятельное решение о проведении археологических раскопок в вышеуказанных районах. Мало того. К 1968 году у Колодникова, судя по всему, уже имелась на руках информация о том, что „гранитное захоронение“, подобное Граматухинскому, имеется и на Норе (по выдержкам из дневников академика, хранящихся в архивах РАН). Хотя официально группа Колодникова летом 1968 года вышла только на Граматуху.
Во время экспедиции маршрут передвижения был изменён. Часть группы осталась на раскопках „Граматухинского заповедника“. Вторая часть экспедиции, во главе с академиком, отправилась на Нору. Как тебе уже известно, Колодникову не дали возможность провести детальные исследования. Мало того. По вынужденному возвращению группы в Благовещенск, Колодникову и Овцину устроили публичный разнос за самодеятельность в принятии решений. Подключены были горком и обком партии. Обоим, и Овцину, и Колодникову вынесли строгий выговор за (любопытный момент) плохую подготовку к проведению археологических изысканий, в связи с чем под угрозу была поставлена жизнь студентов. После такого выговора Колодникову три года, мягко говоря, посоветовали не заниматься археологическими исследованиями.
Замечу: затопление „обозначенных территорий“ произойдёт с 1970 по 1972 год. В том же шестьдесят восьмом году (после самостоятельных действий академика) в ЦК принимается решение об ускоренном введении в эксплуатацию Зейской ГЭС. По предварительным срокам, возведение плотины планировалось на 1975 год. Однако именно после посещения Колодниковым „гранитного захоронения“ на Норе планы столичного руководства резко меняются. Срок строительства ГЭС сокращается на четыре года. В январе 1970-го, в самые сильные морозы, начинается закладка бетона в плотину. А уже спустя пять лет первый агрегат Зейской ГЭС был введён в эксплуатацию.