Пропавшая экспедиция

Зуев Ярослав Викторович

– Видит Бог, сеньоры, я горько сожалею об этом по сей день, ибо, продрав глаза на рассвете, я не увидел ни тумана, ни Белой пирамиды, ни гигантских кувшинок. Озеро было чистым, он просматривалось до противоположного берега, где синела едва уловимая полоска леса, несмелый такой мазок маслом по холсту. Помнится, я просто отказался верить собственным глазам, я тер их шершавыми ладонями, увы, это не меняло ровным счетом ничего... Пробегающие по небу облака стали единственными свидетелями моего отчаяния. Колыбель провела меня. Она ушла, не попрощавшись...

Зал зашумел.

– Предвижу ваше недоумение, сеньоры, как такое могло случиться, воскликните вы, и мне нечего будет ответить. Скажу только, что истратил несколько дней, мастеря плот. А затем исследовал с его помощью озеро вдоль и поперек, в надежде разглядеть очертания Колыбели под водой. Но, тщетно, ее не было даже на дне...

– И тогда вы приняли решение вернуться?!
– крикнули из зала.

– Нет, сеньоры, о возвращении я даже не думал. Снова причалив к острову, я первым делом стащил в кучу самые большие коряги, какие только мог поднять, соорудив памятный знак. Не удовлетворившись этим, я пожертвовал приличной частью рубашки, привязав ее к пальме неподалеку, как флаг. Как только с этим было покончено, я отправился на поиски уцелевших Огненноголовых. Ведь не последний же их плавучий остров сожгли свирепые Болотные крысы. Конечно, наше товарищество было несколько омрачено той холодностью, с которой они приняли меня в последний раз. При этом, Огненноголовые не сделали мне ничего дурного, и я не держал на них зла за домашний арест, которому мы подверглись. В конце концов, в джунглях шла война не на жизнь, а на смерть. Конечно, мне было обидно, что они посчитали меня одним

из ее виновников. С другой стороны, я, как представитель белой расы, прекрасно осознавал свою долю ответственности за Каучуковый бум, разразившийся из-за алчности, а она - главный побудительный мотив современной цивилизации. Тем не менее, у меня все же теплилась надежда, что я сумею оправдаться перед ними, после чего они любезно согласятся открыть мне правильное заклинание, и я, наконец-то, отопру Врата Колыбели. Кроме того, мне не терпелось расспросить их о Воздушном Дельце, эти сведения очень пригодились бы мне, если бы я снова его повстречал. Туземцы свято верят в колдовство и духов, обитающих в тонких мирах, поэтому я нисколько не опасался смутить их своей историей. Однако, как говорят, удел человека - предполагать, и не более того. Мои чаяния не сбылись. На пятый день вместо Огненноголовых я напоролся в лесу на Болотных крыс, одно имя этих свирепых каннибалов наводит ужас на других туземцев. Крысы по праву считаются лучшими следопытами и воинами тех краев, засечь их в джунглях практически невозможно. Я не стал исключением из правила и, когда хватился, что за мной следят, бежать было поздно. Мне довелось принять неравный бой, хоть я не тешил себя иллюзиями, отчетливо осознавая, каков будет его исход. Так и вышло. Если бы крысам приспичило прикончить меня на месте, моя песенка была бы спета там же, на берегу безымянного тенистого ручья, в десяти милях к юго-западу от того места, где я обнаружил, а затем потерял Белую пирамиду. Но у них бытует отвратительный обычай долго пытать своих жертв перед смертью. В особенности, накануне больших религиозных праздников, когда пленников с помпой приносят в дар кровожадным божествам, которым поклоняются эти негодяи. Болотные крысы убеждены, чем дольше и изощреннее страдания, выпадающие на долю их пленников, тем утонченнее деликатес, поступающий их демоническим покровителям прямиком на шведский стол, являющийся астральной проекцией забрызганных кровью капищ, индейцы оборудуют их на уединенных полянах в лесу. В общем, как я себе понял себе ход их мыслей, это что-то вроде приготовления коньяка хорошей выдержки, сеньоры, или печени фуа-гра, извлекаемой во Франции из несчастных гусей, прошедших через неимоверные муки. Уготованная мне участь была печальна, и лучше бы мне было распрощаться с жизнью без проволочек. С другой стороны, пока я дышал, у меня имелись некоторые шансы улизнуть. Для этого, конечно, предстояло расстараться. Дело в том, что Болотные крысы люто ненавидят всех без исключения чужаков, но европейцев - гораздо сильнее прочих. Это означало, что пытки, припасенные ими для меня, будут самыми ужасными из всех, какие только можно вообразить. Ну а пока до них не дойдет, меня будут стеречь в три глаза. Так и случилось, друзья. Около недели, пока наш отряд, соблюдая все меры предосторожности, крался через джунгли, крысы караулили меня, как какую-нибудь августейшую особу. Они так дорожили моей персоной, что, в иных обстоятельствах, я был бы даже польщен, клянусь. Наконец, мы достигли их кочевья в устье одного из притоков Маморе. Что вам сказать, мое появление вызвало настоящий ажиотаж, кажется, каннибалы узнали во мне верного друга Огненноголовых, и это открытие неимоверно их вдохновило. Под торжествующие вопли мерзавцы столкнули меня в глубокую яму, заменявшую им темницу. На дне оказалось многолюдно. Я обнаружил там семерых индейцев, имевших несчастье подвернуться Болотным Крысам под руку, и...

– И...
– хором повторили слушатели.

– И двоих своих товарищей по экспедиции, сопровождавших месье Поля, когда он отправился к Белой пирамиде...

Сеньорита под вуалью ахнула.

– Да, сеньоры, мне следовало бы обрадоваться столь негаданной встрече, если бы не жуткая казнь, уготованная нам. Но я был потрясен, что вполне естественно. Они изумились ничуть не меньше моего. Товарищи избавили меня от пут, и мы обнялись, как братья. Мне не терпелось услышать их историю, как, должно быть, теперь не терпится вам. Вот она. Да, я был прав, они втроем нашли Белую пирамиду задолго до меня, и поднялись в Храм, где мне только предстояло побывать. Вздрогнули, ровно, как и я, от одного вида крылатого истукана с рогами и зверской физиономией, стоявшего на страже алтаря. Но не спасовали. Наоборот, месье Шпильман, как и полагается прирожденному исследователю, решил, немедля ни минуты, попытаться проникнуть внутрь. Вложил Ключ в протянутые ладони изваяния, произнес слова заклинания, которое знал от меня, и...

– Что же с ним потом произошло?!
– срывающимся от едва сдерживаемых рыданий голосом воскликнула сеньорита под вуалью.
– Не молчите же, сэр Перси, умоляю вас!

– Оба затруднились описать случившееся в деталях. Полыхнул свет, ослепительный, как электрическая дуга при коротком замыкании. Сразу за вспышкой раздался рев. Неясно, какого именно происхождения. Один из моих товарищей по несчастью сравнил его с корабельной сиреной, другой упомянул звук, издаваемый зверем размерами с мамонта...
– сеньор Офсет сглотнул, было отчетливо видно, как на его тощем горле судорожно дернулся кадык.
– Звук, исторгнутый механизмом или животным, был столь силен, что они оба упали на колени, зажимая уши ладонями. Еще немного, и плакали бы наши барабанные перепонки, месье, признался мне один из них. К счастью для обоих, рев оборвался столь же резко, как зазвучал, и настала абсолютная звенящая тишина. Когда же они, протирая слезившиеся глаза, сумели подняться, то обнаружили алтарь, где только что лежал месье Поль - пустым. Он будто растворился в воздухе.

– А ключ?
– спросил профессор из Сан-Паулу.

– Оба клялись мне, что он исчез вместе с месье Шпильманом.
– Ладони истукана были пустыми и оставались такими, когда мои товарищи покидали храм на вторые сутки. У них закончились припасы продовольствия, и они выбрались наружу. Голод выгнал их. Ожидание затянулось. Вот, собственно, и все. Дальше с ними приключилось почти то же, что и со мной. На озеро опустился непроницаемый туман, они потеряли ориентацию и заблудились. А когда поутру туман рассеялся, Белая пирамида испарилась вместе с ним. Ее поиски оказались безуспешными. Потом они угодили в западню, устроенную им Болотными Крысами. К тому времени, как Крысы сцапали их, бедолаги так долго наворачивали по сельве круги, что потеряли счет дням. Их доставили в кочевье и швырнули в яму. Оба не смогли сказать мне даже приблизительно, сколько дней, недель или месяцев просидели взаперти. Близились какие-то крупные торжества, Крысы готовились к празднествам загодя, запасая Пищу для своих прожорливых богов. Лучшие охотники, разбившись на отряды, прочесывали окрестные джунгли в поисках дичи, я имею в виду дичь, передвигающуюся на двух ногах. С моей поимкой заготовительный сезон объявили закрытым, какая честь, сказал себе, помнится, я. Крысы страшно гордились, что захватили сразу троих бледнолицых чужестранцев, таких богатых трофеев они еще ни разу не преподносили богам, словом, настроение у людоедов было приподнятым. Торжества начались спустя пару дней. Нас вытащили из темницы и привязали к столбам, заранее вколоченным в грунт на большой, расчищенной от леса поляне. Что творилось дальше, я вам рассказывать не стану, вам это ни к чему, лучше будете спать. Скажу только, что все, слышанное мной о кошмарных традициях этого гнусного племени вурдалаков, подтвердилось со сдачей. Первыми на прокорм людоедским божкам, по одному, отправились индейцы, они старались держаться стоически, но... любому мужеству бывает предел. Лишь к вечеру настал наш черед. Признаться, от диких воплей палачей и их жертв, грохота барабанов и запаха внутренностей мы трое были не в себе. Будто ополоумели. На закате моих славных товарищей лишили жизни прямо у меня на глазах. Я ничем не смог им помочь. Меня, как я понял, приберегли на закуску. Но, Провидение не позволило Крысам мной закусить. Случилось чудо, на каннибалов кто-то напал. Если не ошибаюсь, то были другие людоеды, их дальние сородичи из того же племенного союза, позарившиеся на столь лакомый кусок, каким в их глазах был я. Между дикарями завязалась рукопашная, в ход пошли копья и топоры. Впрочем, после ужасов, которых я успел насмотреться с утра, поножовщина не слишком-то впечатляла. Зато она позволила мне скрыться. Нападавшие освободили меня от веревок, чтобы утащить с собой. Крысы предприняли отчаянную попытку отбить добычу. В итоге я вырвался, вдобавок завладел топором и немедленно пустил его в ход, круша черепа направо и налево. Пожалуй, мне посчастливилось укокошить

человек семь, не делая разницы между теми и другими упырями. Затем мне под руку подвернулся главарь Болотных крыс, весьма кстати, это размалеванное в боевую раскраску пугало похитило у меня Ключ, повесив его себе на шею в качестве трофея. Я вернул его себе, предварительно снеся негодяю голову топором. Признаться, это доставило мне громадное удовольствие. Стыдно сказать, в какое чудовище легко превратиться, против воли очутившись в дурной компании. Заполучив обратно Ключ, я не довольствовался им, а пошел носиться по поляне по щиколотки в крови, повсюду сея смерть. Убивал направо и налево, словно осатанев. Была страшная неразбериха, силы противников оказались примерно равны, никто бы не сказал, чья возьмет. Благо, мне не пришлось выбирать мишени, я не рисковал промахнуться. Деревня крыс пылала, поляну заволок дым. Я скрылся с поля боя под его прикрытием, лишь отчасти утолив жажду мести, но, как говорится, хорошего понемножку. Стояла полночь, битва у меня за спиной кипела, мне это было на руку, я получил приличную фору на тот случай, если победителям вздумается меня преследовать. Что по моему следу пустятся опытные следопыты, еда до дикарей дойдет, что я улизнул, особых сомнений не было. Охотничий инстинкт у каннибалов в крови, как и умение выслеживать добычу. Это для них и забава, и наслаждение, и даже смысл, который безуспешно ищут философы. Мои опасения подтвердились сполна, и, поверьте мне на слово, сеньоры, забег на длинную дистанцию, в котором принял участие ваш покорный слуга, стал тем еще Марафоном. Мне крупно повезло оторваться на первоначальном этапе состязания. Следующие пять суток людоеды преследовали меня по пятам, постепенно сокращая расстояние между нами. Хоть я, поверьте, налегал от души. Но, эти бестии знали джунгли, как свои пять пальцев, я же продвигался вперед наобум, следя лишь за тем, чтобы не сделать круг, как порой случается, и не сунуть им голову прямо в пасть. В конце концов, они все же настигли меня и ранили пущенной в спину стрелой. По счастью, она не задела жизненно важных органов, но, как оказалось, была отравлена ядом, предназначавшимся, чтобы обездвижить меня. Не убить, это представлялось дикарям слишком просто. В отчаянии, решив, что не сдамся живым, я кинулся в реку, на мое счастье показавшуюся впереди. Перспектива угодить в желудок к кайманам пугала меня значительно меньше плена. Но мне снова повезло, поблизости не оказалось ни одного свирепого хищника. Уже почти не ощущая конечностей, они быстро немели под воздействием яда, я заприметил корягу, дрейфовавшую вниз по течению. И она, сеньоры, спасла мне жизнь. Она и брючный ремень, мне удалось пристегнуть им себя к стволу таким образом, чтобы не захлебнуться, когда яд полностью парализует мои члены. Ну вот, сеньоры, я подошел к финалу. Крысы не пустились за мною вплавь, видать, кайманы произвели на них сильное впечатление. Я же отдался на волю течения и вскоре отключился. Не скажу, сколько длилось мое путешествие вниз по реке, толком не помню даже, как корягу прибило к берегу. Как я расстегнул ремень, как проверил, при мне ли Ключ, я спрятал его во внутреннем кармане, как только улизнул из лагеря Крыс. При мне был кусок лески, я использовал его, прихватив несколькими грубыми стежками ткань, чтобы сокровище не выпало на бегу. Сильнейший жар, сжигавший меня изнутри, когда я покинул реку, стер память о всех последующих днях, проведенных мной в лесу. Я почти ничего не соображал, просто шел, пошатываясь на восток, так мне, по крайней мере, представлялось. Временами падал и полз как жук. Как вышел в относительно обитаемые места, клянусь, не знаю, компаса у меня при себе не было, разве что, в голове, хоть она ничего не соображала...

Выговорив последнюю фразу, сэр Перси в изнеможении упал на подушки, и доктор Оливейра тут же дал понять, что пресс-конференция окончена.

– Друзья, я не сомневаюсь, что у вас еще куча вопросов к сеньору полковнику, но прошу вас повременить с ними. Думаю, когда мой пациент наберется сил, мы продолжим...

Сеньору Анселмо, как ни странно, вняли. Слушатели, оживленно обсуждая невероятную историю, рассказанную сэром Перси, дисциплинированно покинули госпиталь, разойдясь по местным кофейням, пережившим, с появлением полковника, неслыханный экономический подъем, где оживленные дискуссии продлились едва ли не до рассвета. Уже утром подробности попали в местные газеты, затем, словно круги на воде, разошлись далеко за пределы Бразилии, а потом и Латиноамериканского континента. Их, разумеется, обсасывали и мусолили на все лады, порой снабжая такими цветастыми деталями, которых раньше, точно не было.

Пока раззадоренная прессой общественность решала для себя, что же на самом деле стряслось в сельве с сэром Перси и его спутниками, сам виновник переполоха, оставаясь в госпитале, отмалчивался. По словам доктора Оливейры, состояние его подопечного ухудшилось и, посему, беспокоить его не следует. А потом, примерно спустя неделю, полковник неожиданно исчез. Медсестра, являвшаяся к нему в палату каждое утро, обнаружила пустую постель, в ее изголовье лежала записка с единственным словом "Спасибо", выведенным по-португальски крупными буквами. Подчерк, как уверяли сведущие люди, принадлежал полковнику, хотя не исключалось, разумеется, что его могли подделать. Сэра Перси искали, но не нашли, он - как в воду канул. Столь неожиданное исчезновение героя такой запутанной истории, лишь подлило масла в огонь. Соответственно, версий, касаемо причин, понудивших путешественника к бегству, было выдвинуто ничуть не меньше, чем гипотез относительно природы открытой им Белой пирамиды, загадочной Колыбели Всего.

Некоторые из них звучали вполне убедительно, но хватало и откровенного бредовых, из разряда баек, какими алчные издатели приманивают падких на дешевые сенсации читателей. Писали, например, будто за сэром Перси пожаловал из леса разбуженный им демон мертвых Нзамби, и путешественник, в сильнейшей панике, кинулся наутек, куда глаза глядят. От Нзамби не убежишь, если побывал на том свете, он тебя обратно обязательно утащит, вопрос времени. А где еще, скажите на милость, если не в царстве мертвых, можно увидеть то, о чем тут понарассказывал сеньор Офсет, покачивали головами сторонники этого небесспорного варианта развития событий, и с опаской косились на лес, обступающий городок со всех сторон темной стеной без прорех. В сходной вариации страшилки, сэра Перси унес в когтях жуткий козловампир Чупакабра, похитив его прямо из-под носа охранявших миссию иезуитов полицейских. Нашлись даже свидетели, видевшие ужасное существо в небе над окрестностями Куябы в неверных лучах заката. Чудовище летело в сторону джунглей, тяжело взмахивая кожистыми крыльями, держа в когтях свою жертву. Чью еще крылатую статую видел сеньор полковник в храме у алтаря, понизив голос почти до шепота, вопрошали эти люди. Только это никакая не статуя была, а Чупакабра, собственной персоной, он ведь, как и скорпион, умеет замереть, от мертвого не отличишь, и цвета, будто хамелеон, меняет...

Еще говорили, например, будто за полковником пожаловали выследившие его Огненноголовые индейцы, вознамерившиеся заполучить обратно Ключ, подаренный ему по ошибке, которую он сам признал, и сэр Перси ударился в бега, чтобы не расстаться с сокровищем разом со скальпом. Или все же был похищен туземцами, правда, тогда оставалось неясным, зачем ему было записку писать? Так же представлялось сомнительным, чтобы туземцы отважились нагрянуть в город, памятуя их панический страх перед всем, что связано с человеческой цивилизацией. Хотя... Куяба - городок небольшой, провинциальный, а лес, как уже было сказано, рядом.

Куда более убедительной представлялась версия, по которой счеты с Офсетом свели головорезы-бандейранты, безжалостные "охотники за головами", которых он допек, обличая порочную практику работорговли. Или просто отомстившие ему, поскольку он, по собственному признанию, застрелил нескольких из них во время стычки в джунглях. Еще болтали, к сэру Перси подослали киллеров оборотистые дельцы, нажившиеся благодаря Каучуковому буму, который он имел наглость критиковать. А, власти, дескать, молча умыли руки, поскольку, гневные обвинения полковника по адресу каучуковых магнатов, беззастенчиво истребляющих аборигенов целыми племенами, ставили под угрозу их собственные карманы. Стремительно разлюбив неблагодарного путешественника, верхи искали способ, как от него избавиться. Объявлять национального героя персоной нон-грата и гнать из страны взашей было нельзя, мог случиться скандал, вот и пришлось прибегнуть к услугам профессионалов. В пользу гипотезы с участием наемных убийц, служил слушок, пущенный, как говорили, одной из медсестер, обмолвившейся, что незадолго до побега сэр Перси попросил у доктора Анселмо Оливейры заряженный револьвер, и уже расставался с ним, держа оружие под подушкой, поскольку всерьез опасался за жизнь, к чему имел самые веские основания. Конечно, доктор смог бы подтвердить или опровергнуть эту гипотезу, если бы не погиб в скором времени при пожаре, дотла уничтожившем его дом вместе с обширной эзотерической библиотекой и ее хозяином. Длинные языки болтали, после своего загадочного исчезновения сэр Перси прятался там какое-то время, пока киллеры не напали на его след, что и стало для Анселмо Оливейры роковым...