Пропавшее ущелье
Шрифт:
Так хотелось сойти на землю, ощутить под ногами твердую почву!
Вдали показалась Волга. Самолет пролетел еще немного и пошел на посадку.
Несмотря на ранний час, солнце пекло вовсю.
— Египетская жара, — пошутил Бархатов.
Они прошли в буфет аэропорта.
— Вот мы и на родине Полынова, — сказал Василий Яковлевич, — жаль, что до города далеко, очень бы хотелось посмотреть, каким он стал. Шесть лет не был здесь. Любопытный город, своеобразный. Вы бывали в нем?
— Ни разу.
— И не воевали?
— Меня
— А я в Сталинграде воевал. У Родимцева. Он тогда дивизией командовал. А уж заканчивать войну не пришлось. После госпиталя отправили на Иртыш с изыскательской группой. Там теперь выстроена крупная гидростанция…
Он не закончил фразы. По радио объявили о продолжении рейса их самолета. И они поспешили к посадочной площадке.
А еще через несколько часов полета Бархатов и Щербаков приземлились на аэродроме столицы Таджикистана — Душанбе.
Рассвет они встречали в Москве, а заходом солода любовались за несколько тысяч километров в высокогорной республике Средней Азии.
Бархатов должен был задержаться в Душанбе на два — три дня, чтобы побывать в научных организациях республики. Щербаков, которому Василий Яковлевич передал нужные материалы, на следующее утро выехал поездом на маленькую станцию Горчаково Ферганской линии Средне-Азиатской железной дороги — к месту сбора всей экспедиции. Бархатов поручил ему встретить людей, временно разместить по квартирам, перегрузить с железной дороги в автомашину все снаряжение экспедиции.
— Верю, что вы справитесь с поручением отлично, — сказал на прощание Василий Яковлевич.
— Постараюсь, — ответил молодой человек.
ПРИЯТНАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ
Небольшое здание станции, было на редкость уютным. Пирамидальные тополя высотой в добрых два десятка метров, словно часовые, окружали его.
Проводив состав, Щербаков разговорился с начальником вокзала. Это был степенный, уже в годах узбек, с брюшком, широколицый, с маленькими, острыми глазами. Михаил спросил его, где здесь можно расположиться.
— А вы кто? — спросил тот.
Щербаков рассказал.
— Из Москвы, экспедиция… — повторил с уважением начальник станции, — тогда давай в любой дом, везде гостем будешь… Хочешь, идем ко мне.
Молодой человек начал было отказываться, но гостеприимный хозяин и слушать не захотел.
— Чего говоришь «нет», когда тебя зовут? — настаивал он. — Места, что ли, жалко? Для всех хватит. Моя фамилия Айбеков.
Они прошли по тенистой улице пристанционного поселка.
— Вот здесь мы и живем, — сказал Айбеков, останавливаясь перед длинным, с плоской крышей саманным зданием. Ни одно окно не выходило на улицу, и наружная стена дома была продолжением довольно высокой саманной ограды, плотно закрывавшей двор со всех сторон.
Жарко светило среднеазиатское солнце, было душно, а внутри здания царил полумрак и стояла приятная прохлада. Узкая прихожая разделяла постройку на две части. С левой половины вышла пожилая женщина в длинной белой юбке. На приветствие Щербакова она молча кивнула головой. Хозяин повел гостя направо, где вдоль стен стояли обитые жестяными полосками сундуки, на которых лежали стеганые одеяла и цветные подушки. Толстый ковер закрывал пол.
В комнату вошел стройный, черноглазый юноша лет восемнадцати.
— Сын, — представил его Айбеков, — студент, на каникулы приехал.
Юноша крепко пожал Щербакову руку, назвал себя:
— Рашид.
— Чай будем пить, — сказал хозяин.
Он снял форменную куртку, бросил на пол несколько подушек и, ловко поджав под себя ноги, уселся на ковре. Сын последовал его примеру, Щербаков присоединился к ним.
Женщина принесла самовар, расписные пиалы, поставила на ковер мед, сахар, молоко, круглые зарумяненные и аппетитно пахнущие лепешки.
Неторопливое чаепитие продолжалось долго. Айбеков молча осушал пиалу за пиалой. Закончив чаепитие, хозяин поднялся, одел куртку.
— Пошел на службу, а ты отдыхай.
— Я с вами, — сказал Щербаков, — узнаю, как там наш груз.
— Отдыхай, — повторил хозяин, — сейчас самая жара. Потом придешь, груз твой никуда не денется…
В этот же день Щербаков довольно успешно решил все хозяйственные дела, договорился в автомобильной колонне о предоставлении экспедиции машины до селения Хамзаабад, что находится у подножия Алайского хребта, и стал дожидаться остальных участников экспедиции.
Пользуясь свободным временем, Михаил начал тренировки. Поднявшись вместе с солнцем, он выполнял гимнастические упражнения, затем отправлялся в десятикилометровый пробег. Днем отдыхал, а к вечеру снова бегал, прыгал и помногу ходил.
В этих вечерних прогулках его обычно сопровождал Рашид. Студент искренне привязался к Щербакову и смотрел на него с нескрываемым обожанием.
— Возьмите и меня в горы, — как-то попросил он.
— Не знаю, Рашид, дело трудное, надо подготовку иметь.
— Сумею, — решительно проговорил тот, — все сумею делать, — горячо убеждал юноша.
— Вот начальник приедет, тогда и поговорим, — пообещал Михаил.
Каждое утро Щербаков и Рашид шли на станцию встречать поезд. И вот однажды на деревянный перрон сошла группа веселых молодых людей. Щербаков подошел к ним, и сердце его дрогнуло…
Возле знакомого Щербакову чемодана, в том же легком полосатом платье и соломенной шляпе с малиновым бантом стояла… Лена. Девушка тоже изумилась нежданной встрече.
— Вы… Здесь? Какими судьбами? — спросила она.
Немного успокоившись, Щербаков ответил:
— Видно, теми же, что и вы. В экспедиции Бархатова.
— Правда? — не скрывая радости, воскликнула девушка. — Ой, как хорошо!
Вышло это у нее совсем по-мальчишески. Разговор оборвался. Лицо Лены, смуглое от загара, зарделось. Она, как показалось Михаилу, смутилась.