Пропавшее войско
Шрифт:
— Я сейчас оденусь.
— Теперь я могу войти?
— Да, конечно.
Переступив порог, я обнаружила над пологом одну из самых прекрасных девушек, каких когда-либо видела и каких мне случалось видеть потом. Передо мной стояла красавица с глазами янтарного цвета, светлыми волосами и телом богини, с мягкой кожей, умасленной редкими и драгоценными притираниями. Женщина, достойная высокородного мужа.
— Вероятно, именно ты сбежала голышом, когда появились персы, произнесла я, внимательно рассматривая новую знакомую.
Девушка улыбнулась:
— Откуда ты знаешь?
— Я слышала рассказ об этом, а увидев твою тень на палатке, вспомнила его.
— А ты кто такая?
— Меня зовут Абира. Я сирийка.
— Ты рабыня?
— Нет, я свободная, просто добровольно последовала сюда за юношей, который участвует в походе.
Девушка улыбнулась и украдкой взглянула на меня: глаза ее выражали любопытство.
— Ты влюбилась?
— Тебе это кажется странным?
— Ты влюбилась, — кивнула она. — Садись. Здесь есть кое-какая еда. Ты, наверное, голодна.
Видно было, что ей не хватает общества, особенно женского. Вероятно, для столь красивой девушки не слишком большое удовольствие находиться в лагере посреди нескольких десятков тысяч молодых и сильных мужчин, многие из которых видели ее совершенно обнаженной. Она открыла ящик и протянула мне кусок хлеба и ломоть козьего сыра.
Я поблагодарила ее.
— Ты так красива… наверное, подруга кого-то высокопоставленного…
Девушка склонила голову:
— Ты умеешь наблюдать — и понимать тоже.
— Быть может, даже самого главного.
Она кивнула.
— Кира?
На мгновение взор ее омрачился.
— Какой ужас… — пробормотала она с дрожью в голосе.
— Ты была его женщиной?
— Одной из многих в гареме. Но он часто посылал за мной, чтобы я составила ему компанию. Царевич обращался со мной уважительно, ласково, может, даже с любовью. Делал чудесные подарки, ему правилось слушать то, что я говорю. Кир часто просил рассказать ему сказку, историю… Иногда он казался ребенком, а иногда вдруг замыкался в себе и становился жестким, твердым, словно сталь.
— Что произошло вчера?
— Я была в шатре царевича, когда явились воины Артаксеркса. Они сокрушали все на своем пути: убивали, сжигали, грабили. Несколько человек ворвались в шатер, набросились на других девушек, двое схватили меня за одежду, но я расстегнула пояс и сбежала от них, нагая.
— И добралась до наших.
— Да, я бежала так, как никогда в жизни не бегала. Когда, к вечеру, наши перешли в наступление и отбросили персов назад, двух моих подруг нашли мертвыми. Их насиловали долго, до тех пор пока они не умерли.
Я не смогла вынести этого рассказа. Поднявшись, выглянула на улицу. Казалось, все спокойно. Теперь мы были в безопасности. В центре лагеря стояла освещенная палатка размером больше остальных: там проходило совещание военачальников. Ксен присутствовал на нем, и я спрашивала себя: зачем Софос обеспечил ему доступ на совет высших командиров, если летописец даже не был воином? И зачем Ксен согласился? Может, Софос пообещал ему что-нибудь? В таком случае что именно? И в обмен на что? Мне не полагалось задавать подобных вопросов, но я должна была получить на них ответы и, чтобы добиться этого, намеревалась использовать любые средства. Повернулась к прекрасной наложнице царевича. Свет лампы окрашивал ее кожу в тон золотистой слоновой кости и, падая в глаза сбоку, придавал взгляду почти необоримую силу.
— Но ведь и в этом лагере тебя страстно желают, а твоего господина больше нет. Как же ты могла принимать ванну нагая, не опасаясь? Мужчины, собравшиеся снаружи, хотели…
— Думаешь, твои слова отпугнули их? Разве я стала бы принимать ванну, если бы не чувствовала себя в безопасности?
— Тогда почему…
— Ничего не заметила там, снаружи, у палатки?
— Было темно, как я могла что-либо заметить?
Девушка взяла фонарь и направилась к выходу:
— Пошли, посмотришь.
Я последовала за ней, а она осветила пространство справа от входа и стали видны две мужских головы, насаженные на железные колья, гениталиями во рту. Я в ужасе попятилась.
— Вот что не дает им приблизиться, — спокойно пояснила девушка.
— О боги, как же тебе удалось?..
— Ты же не думаешь, что это я обезглавила и кастрировала двух бесноватых?
— Кто же тогда?
— Как только я нашла здесь убежище, один из наших подошел и накинул мне на плечи свой плащ. Отряд азиатов Ариея попытался было вытребовать меня себе, но греки прогнали их. Меня отвели в эту палатку, чтобы я могла наконец отдышаться, но ненадолго. Как только я легла, двое из тех азиатов проникли сюда совершенно бесшумно. Я пробовала кричать, но один из них закрыл мне poт огромной волосатой рукой, похожей на медвежью лапу; меня вынесли из палатки через задний выход. Уже думала, что пропала и окажусь в гареме одного из этих волосатых и вонючих существ или же меня отдадут на растерзание солдатне, как вдруг заметила слева, на расстоянии двадцати шагов, тень, двигавшуюся нам навстречу. Мне нечего было терять, я укусила своего насильника и одновременно изо всех сил закричала: «На помощь!» Тень остановилась, и я отчетливо увидела в отблесках пламени костра воина: он был прекраснее и сильнее самого Ареса. Вынув меч из ножен, он двинулся к нам и шел так спокойно, словно просто собирался поздороваться. Я точно не поняла, как это случилось, но похитители рухнули на землю один за другим, словно набитые соломой куклы. Мой спаситель склонился над ними, отрубил им головы двумя точными ударами меча и насадил их на копья возле моей палатки. Потом отрезал им яйца и запихнул им же в рот. Больше меня никто не беспокоил.
— Да уж, надо думать, — ответила я. — Он потом появлялся?
— К сожалению, нет. Ушел, ничего не сказав.
Один из наших? Ты можешь его описать?
— У него тело скорее атлета, чем воина, золотистые гладкие волосы, частично скрывающие лоб и глаза — голубые, словно небо в ясную погоду, а взгляд ледяной.
— Менон-фессалиец?
— Что ты сказала?
— Человек, спасший тебя, — один из полководцев греческой армии, великий воин и безжалостный убийца.
— Но красив как бог, и он меня спас. Мне бы так хотелось узнать другие стороны его натуры. Иногда умелая ласка может пробудить в мужчине потаенные, неожиданные черты.
— Я тебя понимаю: тебе нужен защитник, и ты не хочешь оказаться в руках какого-нибудь отвратительного урода, — но будь осторожна с Меноном: этого человека невозможно укротить. Это все равно что гладить леопарда.
— Буду осторожна.
— Хорошо. Тогда я пойду. Как тебя зовут?
— Мелисса. Ты еще заглянешь?