Пропавшие среди живых
Шрифт:
События, две недели развивавшиеся еле-еле, то и дело ускользавшие из поля зрения, вдруг стали разворачиваться в бешеном темпе. Словно сеть, раскинутая на глубине и скрытая до поры от глаз спокойной поверхностью озера, вытянута наконец на мелководье, и уже видно, как ходят, баламутя воду, стремительные щуки, и только самого кошелька не видать, но сердце уже нетерпеливо екает в ожидании богатой добычи. Заболеть в такое время!
«Нет, нет, — твердил Корнилов. — Не болеть! Еще немного, и мы выйдем на эту темную лошадку, на этого неизвестного». В том, что убийца Хилкова был причастен и к угону машин, Корнилов не сомневался.
В кабинет заглянул Бугаев и начал было рассказывать о том, что Угоев-старший дал подробные показания на восемь машин. Корнилов остановил его:
— Сенечка, все это очень интересно, но не мне, а Белянчикову. Все ему, все! Я, кажется, отключаюсь от дела…
Бугаев удивленно посмотрел на Корнилова, и Игорь Васильевич понял, что вид у него, наверное, совсем больной. Удивление в глазах Бугаева моментально сменилось сочувствием, а уж сочувствия Корнилов не терпел.
— Семен, ты меня понял? Подробности письмом. Уматывай к Юрию Евгеньевичу.
Но Бугаев не уходил.
— Сеня… — начал было Корнилов, но осекся, увидев в глазах Бугаева тревогу.
— Что еще стряслось, Семен?
— Мы проверяли картежников… Тех, которые в гостинице играют.
— Ну проверяли. И что? Доложи Белянчикову.
— Игорь Васильевич, один из них ваш брат. Иннокентий Васильевич, — выдохнул Бугаев.
— Кеша? — Корнилов откинулся на спинку кресла и машинально повторил: — Кеша…
Потом тихо сказал:
— Ты, Сеня, присядь…
Минуты две они сидели молча. Корнилов барабанил пальцами по креслу.
— Вот что, Семен, — наконец сказал он. — Все доложи Белянчикову. Все. Я же сказал — отключаюсь от дела. Отключаюсь.
Бугаев ушел. А Корнилов вдруг отрешенно подумал: «Может, это ошибка? Кеша-то скопидом, жадоба. И вдруг карты! Как же он, рублишко к рублишку, а потом сотню на кон? Ну что ж, доигрался, Иннокентий Васильевич. Допрыгался…»
Игорь Васильевич взял лист бумаги и написал рапорт начальнику управления.
«В связи с тем, что мой брат, Корнилов Иннокентий Васильевич, встречался с некоторыми участниками преступной группы Хилкова — Лыткина и играл с ними в карты, прошу отстранить меня от дальнейшего участия в расследовании по этому делу».
«Но с Лавровой-то я обязан поговорить, — решил Корнилов, засовывая заявление в большой конверт. — Обязан».
Он позвонил в тюрьму, чтобы привезли Лаврову, и хотел было вскипятить чай, но не было сил. Поудобнее вытянувшись в кресле, он закрыл глаза. Звонил телефон, но Игорь Васильевич не снимал трубку, и ему показалось, что звонок становился все тише и тише… «Надо не забыть сказать ребятам, чтобы опросили почтальона и поскорее разыскали уехавшего в командировку мужа той женщины…» Потом он подумал о матери. «Опять придется ей трудно. Только привез домой — и сам заболел. Может, лучше в госпиталь лечь? А теперь история с Кешей!»
Корнилов вдруг поймал себя на том, что думает о Кеше слишком спокойно. «Что же это я? Зачерствел на своей работе?» — подумал Игорь Васильевич, и ему стало горько именно от этой мысли. Брат связался с подонками и сам может сесть на скамью подсудимых, а он почти спокоен. «Да ведь худшее я уже пережил. Худшее случилось месяц назад, в деревне. Когда я узнал, что Иннокентий отправил мать на остров… — Корнилов вздохнул, провел ладонью по лицу, чувствуя, что ему уже совсем невмоготу сидеть в душном кабинете. — И мое будущее под большим вопросом. Полное служебное несоответствие — родного брата прозевал».
В это время привели Лаврову. Корнилов слышал, что девчонка она красивая, но чтобы настолько… Белые прямые волосы до плеч, большие заплаканные глаза, узкое с матовой кожей лицо, чуть раздвоенный кончик носа.
— Вы готовы говорить правду? — в упор, без всяких предисловий, спросил Корнилов.
Лаврова поспешно кивнула и тихо, чуть не шепотом, сказала:
— Да. — Лицо ее сморщилось, она достала платочек, но сдержалась…
— У Евгения были знакомые — курильщики трубок?
Она не поняла и недоуменно пожала плечами.
— Трубки, трубки курили его друзья, знакомые?
— Нет. — Она подумала немного и отрицательно покачала головой.
— С кем дружил Хилков?
— С Кошмариком, — сказала она. — С Лыткиным. Они работали вместе. С Феликсом Николаевым. С Георгием Угоевым…
— А может, это просто сослуживцы? — спросил Корнилов.
Она ничего не ответила.
— Вам известно, где сейчас Феликс Николаев?
— Уехал.
— Почему вы думаете, что уехал?
Лаврова вдруг стала говорить шепотом:
— Мне его жена сказала. Она Феликса уговорила. Боялась, что посадят.
— И вы говорили Хилкову об этом разговоре?
— Нет! — испугалась Лаврова.
— Бывали дома у Хилкова друзья?
— Много раз.
— Никто из них за вами не ухаживал?
— Нет, что вы, у всех были свои девчонки. И Женя меня так любил… — Она вдруг ойкнула и испуганно посмотрела на Корнилова. — Вы знаете, одного с трубкой я видела…
— Ну?
— Женя иногда уходил и не говорил мне куда. Понимаете… Я думала, у него кто-то еще есть. Вот и решила выследить его… — Внимание и настороженность Корнилова, по-видимому, передались ей, она заволновалась и стала частить: — Поехала за ним следом. В Невский район. На Ивановской он вышел, пошел в переулок… Дом не помню… Нет, не помню номера. На четвертом этаже он позвонил. Я голоса не слышала. Ниже этажом стояла. А потом поднялась на пятый. Думаю, дождусь — будет он выходить, я и зайду в квартиру. А он вышел почти сразу. С дедом бородатым. А дед с трубкой. Это вам интересно? — спросила она простодушно.
«Еще как!» — подумал Игорь Васильевич.
— Дальше что?
— Я вечером с радости об этом Жене сказала, а он меня избил. Говорит: «Забудь и думать о том, что видела».
— Ты, голубушка, показать нам эту квартиру сможешь? — почти ласково спросил Корнилов.
— Смогу.
Корнилов вызвал секретаршу.
— Белянчикова, Бугаева! Срочно!
— А про машины вы не будете меня спрашивать? — почему-то с тревогой осведомилась Лаврова.
— Позже, позже… — Корнилов нервно барабанил пальцами по столу, поджидая сотрудников.