Пропавший легион
Шрифт:
— Много ли нового ты узнал, маг? — спросил молчавший до сих пор Квинт Глабрио.
— Меньше, чем мне хотелось бы. Все, что я могу сказать, — вас забросили сюда два меча. Мечи Виридовикса и Скауруса. Это абсолютно точно. Если же существует более серьезная причина, то ее я еще не нашел.
— Теперь я вижу, что ты необычный жрец! — воскликнул Горгидас. — В моем мире жрецы не очень-то любят сознаваться в своем незнании.
— Какой гордыней, должно быть, обладают ваши жрецы! Что может быть хуже этой претензии на всезнание! Такой
Марк и Виридовикс обменялись быстрыми взглядами. Ни один из них не прикасался к оружию другого со дня прибытия в Видессос. Но повода отказать в такой простой просьбе не было. Оба начали медленно вытаскивать мечи из ножен.
— Остановись, — сказал Марк, делая Виридовиксу знак. — Не хватало еще, чтобы они снова соприкоснулись!
— Ты прав, — согласился галл, вложив свой меч в ножны. — Одного раза вполне хватило.
Нейпос взял меч римлянина и поднес его к глиняному светильнику.
— Пока что все очень обыкновенно, — неуверенно пробормотал он. — Я не чувствую никакой потусторонней энергии. Ничто не пытается выбросить меня в неизвестность… Впрочем, на это я не жалуюсь. Кроме того, что на клинке выбиты странные иероглифы, это не более, чем обычный меч, немного более грубый, чем другие. Что означают эти знаки? Заклинания?
— Не имею ни малейшего представления, — ответил Скаурус. — Это кельтский меч, сделанный мастерами народа Виридовикса. Я добыл его как трофей и взял себе, потому что он лучше и длиннее, чем большинство римских мечей.
— А, понимаю. Скажи, Виридовикс, ты не мог бы прочитать надписи на клинке и сказать мне, что они означают?
Галл в замешательстве подергал свой рыжий ус.
— Боюсь, что не смогу. Мой народ не очень грамотен, в отличие от римлян и, как я понимаю, видессиан. Только друиды — ты назвал бы их жрецами — знают эти символы, а я никогда не был жрецом и, по правде говоря, не очень сожалею об этом. На моем мече такие же знаки. Посмотри, если хочешь убедиться.
Но когда он стал вытаскивать меч из ножен, руны на нем загорелись золотым пламенем. На мече Марка они тоже засветились.
— Назад! — крикнул Марк в испуге. Он выхватил свой меч из рук Нейпоса и сутул его в ножны. В течение нескольких секунд он чувствовал, что меч как бы сопротивляется ему, но еще миг — и он успокоился.
В комнате воцарилось напряженное молчание. Холодный пот выступил на лбу Нейпоса. Он сказал, обращаясь к Горгидасу:
— В подобных вещах я действительно профан, но, говоря словами вашего друга, — не жалею об этом.
Он засмеялся, но голос его дрожал, и смех гулко разнесся по казарме. Вскоре Нейпос нашел предлог для того, чтобы поскорее уйти, и удалился, едва попрощавшись.
— Вот это я называю ставить силки на кролика
Почти все римляне и Марк в том числе легли спать рано. Трибун устроился поудобнее и медленно погрузился в сон. Жесткое шерстяное одеяло раздражало его, но перед тем как заснуть он подумал о том, что такой ночлег — все же лучше, чем ничего.
Трибун проснулся рано — его разбудили голоса людей, препиравшихся друг с другом перед входом в казарму. Он накинул плащ, взял перевязь с мечом и, протирая сонные глаза, вышел узнать, что случилось.
— Мне очень жаль, господин, — говорил римский часовой, — но вы не сможете увидеть командира, пока он не проснется.
Он и его напарник скрестили копья, не позволяя незваному гостю войти.
— Чтоб вас изжарил Фос, я же говорю, что это срочное дело! — взорвался Нефон Комнос. — Неужели я должен… Ох, вот и ты, Скаурус. Мне нужно срочно поговорить с тобой, а твои твердолобые часовые меня не пускают.
— Они выполняют приказ. Гней, Манлий, все в порядке. — Он повернулся к Комносу. — Если ты хотел меня видеть, то я здесь. Давай поговорим по дороге, пусть мои люди выспятся.
Все еще сердито ворча, Комнос согласился.
Камни мостовой были прохладными, и идти но ним босиком было сущее удовольствие, Марк вдохнул свежий утренний воздух — такой приятный после душной казармы. Приветствуя первые утренние лучи, запел жаворонок, сверкая золотым и красным оперением. Скаурус невольно улыбнулся, услышав эту песенку. Он не спешил завязать разговор, и медленно шел, любуясь мрамором дворцов, отражавшим солнечные лучи, замечая тонкую паутину на листьях… Если Комнос хочет поговорить с ним, то пусть первый и начинает.
Так он и сделал, прерывая молчание.
— Скаурус, во имя Фоса, кто дал тебе право колотить моих людей?
Римлянин остановился, не веря своим ушам.
— Ты имеешь в виду вчерашних часовых у императорского дворца?
— А кого еще? — сердито буркнул Комнос. — Мы в Видессосе, знаешь ли, не очень любим, когда наемники дерутся с местными солдатами. Не для того я привел тебя сюда. Когда я увидел твоих легионеров в Имбросе, вы сразу мне понравились. Подтянутые, дисциплинированные, совсем не похожие на толпу варваров.
— Так тебе не нравится, что наемник поколотил видессианского солдата?
Комнос нетерпеливо кивнул.
— Хорошо, а как тебе понравится, что твои прекрасные видессианские солдаты спят на часах, развалившись на полуденном солнышке перед самым императорским дворцом, который они должны охранять?
— Что?!
— Тот, кто рассказывал тебе сказки, — заявил трибун, — должен был договорить до конца. Тебе, видно, сообщили только половину истории. — И он объяснил, что увидел обоих часовых дрыхнувшими на лестнице. — Какую еще причину я мог найти, чтобы так поступить с ними? Разве они ничего не сказали об этом?