Проповедь гуманитария
Шрифт:
— Так значит, зверски замучили родителей, твоих и жены? — уточнил теолог.
— Верно, — ответил дизайнер.
— И даже если пойдёшь с повинной, они поймут, что ты всё узнал и этого так не оставишь, поэтому на всякий случай предпочтут ликвидировать?
— Точно так.
— М-да, ну и вляпался же ты, — протянул Жрец, почесав увенчанную митрой голову, — давай так, я тебе помогу, но революционеры провозгласят веротерпимость.
— Тебе этого достаточно?
— Более чем. Я создам свою религию и одним обаянием обращу в неё всех. Ну да ладно, надо спешить.
Замечание пришлось
Домой к Леонарду возвращались на такси. Сегодня главное управление по погоде решило, что перед важным мероприятием нужно смыть грязь с площадей и назначило на ночь сильнейший дождь. Глайдер летел около облаков и можно было видеть, как внизу светятся ещё не обесточенные кварталы. Одинаковые здания из иферита — серого с синеватым отливом материала — стояли там же, где их поставили в момент последнего заселения планеты. Альстра неоднократно разрушалась под ударами как с востока, так и с запада, и каждый раз город строили прямо поверх разрушенного. Метаматериал иферит прочен, долговечен, твёрд и рассчитан на десятки тысяч лет эксплуатации, при этом мягок и пластичен до затвердевания, поэтому сооружения из него легко возводить и трудно сносить.
Дома в планы посвятили жену. Жрец предложил его семье спрятаться и переждать. На резонное возражение: «Куда?» тот ответил:
— Столица не монолитна, она построена уровнями. Между районами есть проходы вниз, на ярусы прежней застройки. Это ад для поисковых групп: завалы, узкие ходы, норы… Мы можем спуститься туда, где нас не найдут никакие спецслужбы.
Поздний вечер прошёл в сборах. Завтра в полдень всё случится. Ему нужно будет только отключить защитные системы здания правительства, и вся полнота власти перейдёт к мятежникам. Из этого дома можно управлять флотами, двигать армии, определять нормы заводов и направлять приказы губернаторам. Один небоскрёб на столичной планете Пании, её сердце.
Между Леонардом и Гипатией состоялся разговор по душам, за время которого их пятилетний сын успел под руководством атеиста выучить формулу Ньютона-Лейбница. Начала его женщина:
— Я же просила тебя больше не разговаривать с этим алкоголиком. Почему он в нашей квартире?
— Завтра он проведёт для вас экскурсию по подземельям. Купи снаряжение и обналичь все деньги.
— С чего это?
Архитектор рассказал ей о странном человеке и судьбе родителей. Жена посмотрела на него со смесью презрения и восхищения, поэтому сказала:
— А о нас ты подумал? Почему не посоветовался со мной?
— Ты
— А позвонить?
— Могу я хоть раз в жизни принять самостоятельное решение?!
— Решение? И сразу о мятеже?
— Ну ясно, что не о цвете занавесок.
Говорили долго, больше часа. В конце измученная Гипатия села на стул и безапелляционно заявила:
— Они нас найдут и убьют…
Дизайнер подсел рядом и приобнял её за плечи:
— Всё будет хорошо, завтра же я стану министром.
— Если доживёшь до вечера, — хмуро ответила женщина. — Там много порталов, я сама их расставляла. Перепрограммируй один из них на перемещение в ближайший проход к катакомбам, я видела это в фильме про шпионов.
Ночь прошла тревожно, Леонард так и не сомкнул глаз. Несколько раз просыпался и плакал сын, бубня что-то про интеграл и первообразную, его успокаивала жена. Лишь только Жрец не оставлял царства Морфея до самого подъёма, и рулады его храпа заливали комнаты.
Утром собрались, сняли накопления, перевели их в массу. В Пании существовала собственная валюта — кредиты — оторванная от никитийского килограмма или клеонского джоуля, но свободно в них конвертируемая. Курс, правда, устанавливала партия и так же легко его меняла.
Леонард решил не дожидаться правительственного лимузина и добрался до небоскрёба на такси. Пусть думают, что архитектор решил ещё раз проверить все системы здания. Подлетая к постройке, он прикинул: советы жены не лишены смысла, поэтому бросил водителю:
— Нанимаю тебя на весь день, — и перекинул тому сумму, сравнимую с месячной оплатой.
Сооружение пронзало облака и уходило в небо. Это самое высокое здание Альстры и второе по величине в Пании: антенны многомерной связи на Лускуле всё же больше, но тоже его постройки. Данный дом, в отличие от прочих зданий, сконструировали не только из однообразного иферита, но и из стекла и стали. Уже лестница встретила его необычайным оживлением и беготнёй персонала.
На входе дежурила пара сотрудников Министерства безопасности. По пронзительному взгляду скульптор определил: им всё известно о мятеже. Фраза: «Наша дело правое», сказанная одним из них, только подтвердила его опасения, окончательно уверили в них хлопок по спине и пожелание удачи.
Небоскрёб состоял из огромного числа помещений. Залы для руководства армией, для приёма дипломатов, для пиров и светских раутов. Аудитории, обставленные по последнему слову техники и те, что не менялись со времён первого освоения. Лифты на таких высотах работали медленно, поэтому приходилось использовать дорогую технологию мгновенного перемещения.
Чекистов внутри оказалось ещё больше, нежели снаружи. От такого количества силовиков Леонарду стало душно, и он вышел на одну из смотровых площадок, немного ниже президентского павильона. Стоял долго, быть может, часы. Уже прибыл кортеж, делегация поднялась, мероприятие начнётся с минуты на минуты, но дизайнер не отрывал взгляд от серого города и всё пытался различить ожидавшую внизу машину. С расстояния в полсотни километров это никак не удавалось. Из оцепенения его вывел и тут же ввёл обратно резкий голос за спиной: