Прорицатель
Шрифт:
– С тех пор, – Гарри чуть ли не хватал меня за лацканы пиджака, – он приходит сюда каждый вечер, выпивает бутылку белого вина и веселится с девочками.
– А как же его язва? – я вновь поднял стакан и сунул внутрь нос – мне хотелось понять, из чего же все-таки его приготовили.
– Язва у него прошла через год. Оказалось, что все было из-за нервов – жена его доставала.
С этими словами Гарри разразился приглушенным смехом и хлопнул меня по плечу, как будто только что рассказал полунеприличный анекдот. Франсуаз неодобрительно повернулась ко мне –
Франсуаз подняла на меня осуждающий взгляд, как бы говоря – вот что бывает, когда ты начинаешь непристойно себя вести. Она всегда носит в сумочке носовой платок, но никогда им не пользуется, поэтому я привстал с табуретки, вытаскивая из кармана свой.
Тем временем Гарри, развив небывалую скорость, выскочил из-за стойки и стоял уже перед Франсуаз.
– Не волнуйтесь, мадемуазель, сейчас я все исправлю.
С этими словами он поудобнее перехватил грязную тряпку, которую продолжал сжимать в руках, и несколько раз смачно провел ею по ногам Френки.
Франсуаз поднялась, бармен инстинктивно отшатнулся и чуть не упал, натолкнувшись на подходившего сзади человека.
– Опять обливаешь посетителей, Гарри, – мелко захихикал Хэнк, разболтанной походкой приближаясь к стойке. – Ты такой у нас неловкий.
Франсуаз так резко вырвала у меня из рук платок, что я подумал, как бы вместе с ним она не уволокла и кусок моей кисти. Потом она с независимым видом уселась обратно на табурет. Сидевший справа от нее мужчина встал несколько секунд назад, очевидно, опасаясь, как бы не произошло потасовки, в которой досталось бы и ему.
Воспользовавшись освободившимся пространством, Френки поставила ногу на пустое сиденье и начала сосредоточенно оттирать томатный сок и жирные пятна. Если у нее и были какие-то шансы справиться с первым, то одолеть без мыла грязь, старательно соскобленную барменом со стойки, не представлялось возможным.
– Ты принес то, что мне надо, Хэнк? – хмуро спросил я.
Подходя к нам, он собирался сесть на свободную табуретку, и теперь ему приходилось стоять. Засунув руки в карманы, он несколько секунд повертелся на месте. Это был ритуальный танец информатора, желающего показать, насколько он крутой.
Гарри грустный вернулся за свою стойку и теперь на противоположном ее конце обслуживал огромного толстяка с висячими усами.
– Эти сведения стоят денег, – заявил Хэнк, закусывая губу.
– Ты хочешь сказать, они будут стоить тебе шкуры, если ребята из восточного поймут, кто их выдал, – жестко усмехнулся я. – Но ведь ты можешь их не бояться, раз живешь в этом квартале.
Френки переменила ногу и стала с тем же усердием заниматься второй. Добрая половина посетителей с живейшим интересом наблюдала за тем, как роскошная девица в коротеньком платье плавными движениями обтирает себе колени и бедра.
А ведь потом именно мне достанется за неприличное поведение.
– Берт, глава восточных – серьезный парень, – ответил Хэнк. – После того, как мы с ним тогда повздорили, я не выхожу из этого бара. Только и есть на что жить – торговать слухами.
Раз старина Хэнк начал прибедняться, значит, пытается набивать цену. Настало время для дела.
Я вытащил из кармана сложенную вдвое бумажку и издали показал ему.
– Получишь в два раза столько же, когда мы все закончим, – сказал я. – И тогда сможешь уехать из города надолго. Если не соврешь, Хэнк.
– Я никогда не стал бы вам врать, мистер Амбрустер, – заюлил тот.
Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, к тому же ему приходилось стоять, и проходившие мимо люди толкали его.
– Восточные прячут Лагано в одном доме, ближе к центру города. Вот здесь я написал адрес.
– Он там один? – я брезгливо развернул мятую сальную бумажку, на которой корявым почерком малограмотного человека было нацарапано несколько слов.
Хэнк утвердительно мотнул головой.
– Парни из восточного не хотят привлекать внимания. Лагано сидит там тихо-тихо, – он вновь мелко захихикал, – и строгает денежки. Только, мистер Амбрустер, я вам этого не говорил.
– Я загляну сюда попозже, – бросил я, позволяя ему взять банкноту.
Он еще немного потоптался, глупо посматривая на меня, пришлось подсказать ему:
– Можешь идти, Хэнк.
Он скрылся в темноте бара.
Я положил на стойку деньги и прилежно подождал, пока Гарри отсчитает сдачу, после чего сказал, что он может оставить ее себе. Затем поднялся и не спеша направился к выходу. Франсуаз дробно стучала каблуками позади.
Когда я вышел на улицу, яркое калифорнийское солнце показалось еще более ярким после полутемных внутренностей бара Гарри. Я сделал несколько шагов, когда кто-то схватил меня сзади за рукав.
– Что же вы, мистер Амбрустер, – с упреком в голосе произнес швейцар Билли. – Да разве можно же оставлять на улице без присмотра такую красавицу.
Заслышав слова “красавица” и “улица”, Франсуаз резко повернулась к нам, решив, видимо, что я опять обмениваюсь с кем-то сальностями, но швейцар указывал на мою машину.
– Не делайте так больше никогда, мистер Амбрустер, – проникновенным голосом сказал он. – Жалко же. Я как раз вовремя подоспел, когда два хулигана вознамерились открутить у нее дворники. Вы хоть бы меня позвали, что ли.
Этому тоже пришлось давать чаевые.
Когда я подходил к машине, то увидел, что Франсуаз не села в нее, а стоит, прислонившись к дверце. Ее обмазанные жиром бедра блестели, как у танцовщицы из стриптиз-клуба. Еще бы, она так старалась избавиться от грязи, что аккуратно растерла ее по всей поверхности ног.
Когда я подошел ближе, моя партнерша развернулась и прижала меня к машине. Я почувствовал на своем лице горячее дыхание девушки, пропитанное ароматами ее напитка.
Лучше бы она надринкалась спиртного, а не этой протеиновой гадости.