Пророчество атлантов
Шрифт:
— Вот что удалось раздобыть в архиве, — сказал он. — Датировано четырнадцатым декабря 1799 года, в ночь смерти Вашингтона.
Конрад внимательно изучил документ: письмо епископу Джону Кэрроллу по сути — отчет очевидца. Отец Леонард Нил, иезуитский священник из миссии святой Марии, что располагалась поблизости, присутствовал в последние часы Джорджа Вашингтона в Маунт-Вернон.
Из отчета Конрад понял, что отец Нил сокрушался о запрете причастить Вашингтона перед смертью. Отказ получил и епископальный священник, и пресвитерианский, и баптистский. Нил отмечал далее, что только масонам позволили похоронить тело, хотя Вашингтон последние
Конрада потрясло следующее в отчете Нила:
«Лир упомянул, что Вашингтон, дабы сохранить единство нации, счел своим долгом воздержаться от причастности к каким бы то ни было сектам, и не привечать ни одну из них — ни в жизни, ни перед ликом смерти. Когда же я возразил, что такая смерть станет гибелью души без надежды христианского рая, ответом мне было: „Да будет так, святой отец“. Между тем я покинул несчастного, которого горько оплакивал, но по дороге встретил Лира — он вел к одру больного некоего Геркулеса, беглого раба-повара, чьи блюда мне как-то довелось отведать. Я удивился сему происшествию, но вскорости мое внимание отвлекли слуги, выбежавшие во двор с криками: „Масса Вашингтон умер!“ Замешкавшись, я чуть было не попал под копыта троих верховых — то был Геркулес и с ним двое военных».
Конрад перечитал текст и посмотрел на Макконнела.
— Так вы полагаете, именно Геркулес доставил моему предку, Роберту Йейтсу, послание, адресованное Звездочету?
— Не исключено. — Макконнел щелкнул мышкой, и на экране появилось изображение Геркулеса.
С картины горделиво смотрел обладатель хорошего костюма. «Много ли рабов в те дни удостаивались персонального портрета», — подумал Конрад.
— Возможно, Геркулес и доставил письмо Йейтсу. — Конрад с трудом скрывал охватившее его предчувствие открытия. — Однако он не «дикарь», которого мы ищем.
Конрад открыл еще одно изображение, на которое Макконнел взглянул с любопытством.
Огромное полотно в натуральную величину — «Портрет семейства Вашингтон» — изображало президента Вашингтона и его жену в Маунт-Вернон, в окружении приемных внуков, перед развернутой на столе картой будущей столицы. Слева стоял небесный глобус, а справа — чернокожий слуга. На заднем плане меж двух колонн за раскрытым занавесом простирался величественный вид: бурливый Потомак несет воды в далекий пламенеющий закат.
— Это ведь из Национальной художественной галереи? — спросил Макконнел.
Конрад кивнул. Карта на столе точь-в-точь повторяла карту Ланфана, посланную Звездочету. Слуга и сфера дополняли картину.
— Но раб не Геркулес, — сказал Макконнел. — Это лакей Вашингтона, Уильям Ли. Он не то, что мы ищем.
— Конечно, не то, — сказал Конрад. — А вот картина — то.
— В смысле?.. — смутился Макконнел.
Конрад щелкнул по ссылке на информацию о картине:
«Эдвард Сэвидж, американский художник, 1761–1817 гг.
„Портрет семейства Вашингтон“, 1789–1796 гг.
Холст, масло. 213,6 х 284,2 см (84 3/ 4х 111 7/ 8дюйма)
Из
— Искомый «дикарь» — художник Эдвард Сэвидж. [4] — В голосе Конрада звучал триумф. — Этой картиной Вашингтон показывает нам, где следует искать.
4
Savage — дикарь (англ.).
ГЛАВА 11
«Гольфстрим-550» начал снижаться над атлантическим побережьем и лег курсом на северо-восточную оконечность Лонг-Айленда. Серена потерла уставшие глаза, подняла солнцезащитную шторку на иллюминаторе и еще раз взглянула на репродукцию картины Эдварда Сэвиджа, которую Макконнел переслал ей по электронной почте. Оригинал она и сама видела в Национальной художественной галерее. Невероятно огромный холст, семь на девять футов — единственный групповой портрет, для которого позировало семейство Вашингтон.
— «Дикарь укажет путь», — пробормотала она себе под нос. — Как я не заметила?
Вот же они — и сфера, и карта, и все подсказки, где искать небесный глобус. Ответ был близок: надо только разгадать тайну портрета. Если верить исповеди Ланфана, у них с Конрадом оставалось всего четыре дня, чтобы понять пророчество и спасти Америку, уберечь ее от судьбы Атлантиды.
Она снова и снова всматривалась в семейство, сидящее вокруг карты столицы. В аннотации к картине говорилось, что военная форма Вашингтона и бумаги под его рукой призваны «подчеркнуть военный дух и президентский статус». Карта Ланфана разостлана перед миссис Вашингтон, которая «веером указывает на величайшую из улиц» — Пенсильвания-авеню. Дополняют сцену приемные внуки — Джордж Вашингтон Парк Кастис и Элеонора Парк Кастис — да чернокожий слуга.
«Да уж, не Мона Лиза», — подумала Серена.
При всей своей исторической важности «Портрет семейства Вашингтон» не был детальным воспроизведением реальности, да и произведением искусства его не назовешь. Сэвидж писал его девять долгих лет, но ни разу не был в поместье Маунт-Вернон, чем и объяснялись две вымышленные колонны на заднем плане. Что же касается членов семьи, то Сэвидж скорее всего писал каждого по отдельности в своей нью-йоркской студии в конце 1789-го и в начале 1790 года, после первой инаугурации Вашингтона, а потом добавил их в фантастический пейзаж Маунт-Вернон — отсюда и неестественно напряженные позы, и неуклюжая композиция картины. Каждый персонаж смотрел в свою сторону, но только не на карту на столе.
У Конрада было иное объяснение.
По электронной почте Макконнел сообщил Серене, что, по идее Конрада, это слабенькое в художественном смысле полотно хранило великую тайну, которую Вашингтону надо было донести через века в неизмененном виде. Конрад доказал, что внешне небрежную и бессвязную композицию творила рука Вашингтона.
Серена повторила эксперимент Конрада. Положив изображение на поднос, она провела маркером две диагонали. Прямые, опущенные из противоположных углов, образовали огромную букву «X». Точнехонько в центре портрета, там, где линии пересеклись, оказалась левая рука Вашингтона, лежащая на карте Ланфана.