Пророчество. Солнечный монах

Моей музе и вдохновительнице

Наталье Шигаповой

с огромной благодарностью

посвящается

***

ПРОЛОГ

По улице, глубоко задумавшись, не обращая внимания на снующих пешеходов, велосипедистов и всадников, шла девушка. Простолюдины, завидев её, торопливо сдёргивали шапки и кланялись, впрочем, ничуть её не пугаясь. Знать почтительно наклоняла головы в приветственном поклоне.

Девушка

рассеянно кивала в ответ, но было видно, что мысли её далеки и от этой улицы, и от приветствующих её людей.

Наверное, поэтому она и не обратила внимания на молодого мужчину, при виде неё поспешно отступившего в сторону и замершего у коричневого забора дома, почти слившись с ним своим тёмным плащом.

Если бы девушка хоть на миг отвлеклась от своих дум и посмотрела на парня, она бы наверняка заинтересовалась тем, что делает в Лэнмаре странствующий монах из Обители Солнца, которые редко забредали в столицу Кэтанга, предпочитая нести своё Слово подальше от Тайных полицейских. И, возможно, события пошли бы совсем по другому пути.

Но девушка не заметила монаха. И тот, проводив её взглядом, быстро зашагал дальше и свернул в первый же проулок на случай, если девушка всё же решит обернуться…

ГДЕ-ТО В ЗАЧАРОВАННЫХ ГОРАХ

– И долго ты тут ещё торчать собираешься? – раздался сзади насмешливый голос, и Эль, вздрогнув от неожиданности, моргнул, приходя в себя. Отвёл взгляд от завораживающего вида под ногами, который так и хотелось прямо сейчас зарисовать, досадливо поморщился и, придав лицу равнодушное выражение, повернулся к своему соратнику, спутнику и главе их тройки, век бы его не видеть.

Энасс стоял в двух шагах от него и кривил губы в ироничной усмешке, и Эль снова мысленно поморщился: Великое Светило, ну, как такой красивый человек может быть таким неприятным!

Высокий, очень сильный, Элю с ним в этом не тягаться. Длинные, до пояса, чёрные волосы развеваются на ветру. Черты лица чёткие, но не грубые, крепкий подбородок, прямой нос. Губы ровные, но всегда крепко сжатые, из-за чего кажутся уже, чем есть на самом деле. Брови тёмные, густые, с лёгким изломом. Глаза удивительно-изменчивого цвета – от бирюзового в моменты молитвенного экстаза до холодно-стального в минуты гнева, – глядят цепко и внимательно, порой кажется, что в душу заглядывают. А сейчас, став почти болотными, смотрят иронично, даже глумливо.

– Мы тут надрываемся, ночлег устраиваем, а он закатом любуется, – всё так же насмешливо продолжил Энасс. И издевательски закончил: – Мечтатель.

«Ладно, хоть с обрыва не столкнул», – хмуро подумал Эль.

Ничего не ответив, взглянул на уже разожжённый костёр, около которого хлопотал второй его спутник – Эрист.

Энасс прав, надо было сначала помочь другу. Вряд ли их начальник пачкал свои руки такой мелочью, как сбор хвороста для костра. Наверняка Эрист один всем этим занимался.

Ещё раз бросил взгляд на клонившееся к закату солнце и пошёл к костру.

– Насмотрелся? – улыбнулся Эрист, вскинув на него изумительно синие, как весеннее небо, глаза.

– Чего меня не позвал? – буркнул Эль, доставая из заплечного мешка котелок. – Я бы помог.

– Да тут веток сухих – уйма, – легко отозвался Эрист. – Я и сам быстро управился.

Эль наполнил котелок водой из каскадом спускающегося с горы ручья, пристроил его над костром, сел рядом, подбрасывая в костёр пищу для огня. Жизнь в Зачарованных горах приучила его не полагаться на магию, хотя магическая Сила

у него была, и первые дни в Обители, куда он попал подростком, ему было тяжело ощущать себя обычным человеком. Руки машинально делали пассы, в голове вертелись заклинания. Но приходилось брать нож и долго чистить картошку для супа, готовя обед на всю братию, или вёдрами таскать воду с родника для полива грядок. Первое время его это возмущало. Даже бесило. Но податься ему тогда было некуда, и он смирился. А потом и удовольствие начал получать от этой простой жизни.

Впрочем, может, и лучше, что научился он всё делать своими руками, без помощи магии. Теперь нигде не пропадёт, куда бы жизнь его ни забросила.

Эль снова бросил взгляд на уходящее в тучи солнце. Ещё несколько минут – и стемнеет. Время вставать на молитву.

Эрист засыпал в закипевшую воду крупу, тщательно перемешал, чтобы не было комочков.

– Пора, – вполголоса сказал Энасс и подошёл к краю обрыва. Вся его надменность и насмешливость сразу исчезли, а лицо приняло одухотворённое выражение. Сейчас им можно было залюбоваться, таким вдохновлённым взглядом посмотрел он на своих спутников.

И Эль снова, в который уже раз, подумал, что не зря именно Энасса сделали вэссером – начальником над их тройкой. Характер у него, конечно, сволочной, но вот Благое Слово он знает лучше всех и, главное, умеет донести его до людей. Когда в Обители появлялась нужда в новых адептах, на привлечение посылали именно его, и он всегда возвращался с двумя-тремя новыми приверженцами религии Солнца.

Правда, не все из них выдерживали суровой аскетичности быта Обители. Их не держали. Провожали до границы Зачарованных гор, брали магическую клятву, чтобы не смогли они выдать ни местонахождение Обители, ни её порядков, и отпускали восвояси.

Но приток новых людей был необходим, поэтому и ходили странствующие монахи по деревням и небольшим городам, отыскивая всё новых и новых приверженцев своей религии.

Только Лэнмар, столицу Кэтанга, да Сограт, большой портовый город, старались стороной обходить. Первый – из-за обосновавшейся в нём Тайной Магической полиции во главе с мощным колдуном Стэнном Фарроасом, наследным принцем, сыном правящего короля, и из-за его жены Селены, сильной пророчицы, о проницательности которой ходили легенды. А второй – из-за засилья иноземцев и слаженной работы местной полиции, формировал которую Стэнн Фарроас лично, и которая была у него под постоянным контролем. Слишком уж важным стратегическим объектом был этот город.

Эль моргнул и тряхнул головой, изгоняя посторонние мысли. Опять он не о том думает! На молитву настраиваться надо, а не Тайную полицию вспоминать!

А Энасс уже опустился на колени, не сводя глаз с быстро заходящего светила. Эль с Эристом торопливо подошли к нему, опустились рядом, выпрямив спину. Подняли к небу руки с разведёнными пальцами, символизирующими солнечные лучи. Садиться на пятки разрешалось только старцам, у которых уже не было сил стоять подолгу, вытянувшись в струночку. Остальные должны были выдержать получасовую молитву, не шелохнувшись. Первое время было тяжело: болели колени и спина, немели плечи, руки становились такими тяжёлыми, что опускались сами. Но старший вэссер, надзирающий за новичками, сразу делал мысленное замечание. Два замечания за молитву получить ещё можно было. После третьего следовало наказание – дополнительная неприятная работа, вроде чистки нужников. Заниматься этим не хотелось, поэтому Эль быстро привык следить за своей позой. А сейчас вспоминал о своих первоначальных мучениях с усмешкой.