Пророк с Луны, Ангел с Венеры. Новые земли
Шрифт:
Во времена Кеплера самое сильное возражение против теории Коперника состояло в том, что если бы Земля двигалась вокруг Солнца, звезды в течение года должны были бы смещаться — а современными «точнейшими методами» показано, что они в самом деле чуточку смещаются. На это возражение отвечали, что звезды гораздо дальше, чем думали раньше. Из этого ответа следовала необходимость увеличить соответственно все расстояния. Кеплер измерил или угадал, кому как нравится, а потом Роймер его переплюнул. За Роймером последовал Гюйгенс, хвативший еще дальше: 100 млн миль по Гюйгенсу. Гюйгенс основывал свое предположение на том, что Земля по величине занимает среднее положение между Венерой и Марсом. Современные астрономы говорят, что Земля не такая уж средняя. Мы видим, что первые астрономы, не имея способа узнать, тысячи или миллионы миль отделяют нас от Солнца, определяли расстояние от 82 до 100 миллионов миль на основании неизменности звезд. Если современная догма в общих чертах принимает эти определения, хотелось бы знать, каким чудом на основе столь диких методов
С бесконечным однообразием и без всякого намека на передышку для нас продолжают сыпаться данные о заговоре — или сотрудничестве. Из негодных наблюдений о прохождении Урана в 1761 и 1769 годах Энке выводит земную орбиту поперечником около 190 000 000 миль (95 млн миль от Солнца). Общий прогресс склоняется скорее к диким вычислениям Гюйгенса, нежели к неприрученным расчетам Роймера. Так, в согласии с этими переменами, если не с прогрессом, Деламбре использует негодные наблюдения за лунами Юпитера, урезает негодные выводы Роймера и заявляет, что свет пересекает плоскость орбиты этой Земли за 16 минут и 32 секунды — как ему и следует, добавил бы профессор Янг. Именно тогда зараженные духом сотрудничества физики начали крутить и ерзать, «независимо», как нас уверяют, подтверждая правоту Деламбре. Все улажено — все довольны — см. «Handbook of Astronomy» Чамберса, опубликованный в то время, — и расстояние до Солнца установлено «с большой точностью» в 95 298 260 миль.
Но затем случается нечто, что неумело, хотя и заботливо, объясняется в большинстве трудов по астрономии. Фуко разрушает сладостность этих 95 298 260 миль. Упоминание этой темы можно найти во многих книгах, и всюду вы прочтете, что физик Фуко «абсолютно независимым методом» получил несколько иной результат. «Расхождение» подано так, что создается впечатление скрупулезной независимой работы ученых, не желающих рабски копировать друг друга, но при этом остающихся рядом с отметкой 90 000 000 миль, так что по сути все же согласных между собой. Но мы в опыте Фуко не найдем никакой независимости. Мы обнаружим скрывающийся под старой маской сговор, или дружеское согласие. См. «A History of Astronomy» Клерк. Мы узнаем, что астрономы, чтобы объяснить осцилляцию Солнца, порешили, что Солнце должно находиться не в 95 298 260, а примерно в 91 000 000 миль. То ли желая сделать им приятное, то ли простодушно, никогда о том не слыхав, хотя новый вывод был уже лет десять как обнародован, Фуко «выясняет», что скорость света меньше, чем приходилось предполагать, когда Солнцу положено было находиться в 95 298 260 милях, и в точности такова, какой ей положено быть, если Солнце находится в 91 000 000 миль. Тогда-то астрономы и объявили, что не для того они сократили расстояние до Солнца, чтобы объяснить его осцилляцию, а потому, что убедились в верности «независимого» определения скорости света физиком Фуко. Ерзать начали на заседании Королевского астрономического общества в феврале 1864 года. Пришлось и еще поерзать. Ведь если поперечник земной орбиты «оказался» меньше, чем полагал Деламбре, то кому-то придется «обнаружить», что свет от лун Юпитера доходит несколько медленнее, чем «доказал» Деламбре. И вот Глазенап «открывает», что это время составляет 16 минут 40 секунд, как ему и «следовало» открыть. Но тогда придется заново приспосабливать вычисления расстояния до Солнца, сделанные Энке, основываясь на негодных наблюдениях прохождения Венеры. И опять же, Ньюкомб основывался на наблюдениях и расчетах Энке и проделал вычисления, необходимые, чтобы согласовать расстояние с результатом Фуко. Между тем Энке, проделывал ли он свои вычисления или нет, попросту согласовал результат с выводами Лапласа в седьмой книге «Mechanique Celeste». Разумеется, он уверял, что вычислял независимо, поскольку использовал метод триангуляции, между тем как Лаплас основывался на законе гравитации.
Насчет слова «негодный», отнесенного к наблюдениям прохождения Венеры:
В «Old and New Astronomy» Проктор говорит, что наблюдения прохождений 1761 и 1769 годов были «совершенно неудовлетворительными». Надо полагать, что нечто, совершенно неудовлетворительное, никуда не годится. При следующем прохождении, в 1874 году, различные нации установили сотрудничество. Результаты наблюдения оказались столь разочаровывающими, что российское, итальянское и австрийское правительства отказались участвовать в экспедиции 1882 года. В «Reminiscences of Astronomer» Ньюкомб пишет, что комиссия Соединенных Штатов, секретарем которой он был, вплоть до 1902 года не публиковала полностью сделанных ею наблюдений и, вероятно, никогда не опубликует, поскольку к этому времени все ее члены либо умерли, либо ушли в отставку.
Метод Марса — все то же однообразие, поскольку определение параллакса методом одновременных наблюдений было раскритиковано, доктор Дэвид Джилл во время противостояния Марса в 1877 году отправляется на остров Вознесения, чтобы в одиночку методом суточных наблюдений определить расстояния от этой Земли до Солнца по положению Марса. Подробности метода Джилла см., например, в «Solar Sistem» Пура. Профессор Пур говорит, что, разумеется, в вычислениях Джилла следует учитывать орбитальное движение Марса. В таком случае следовало бы учитывать и орбитальное движение Земли. Если доктору Джиллу известно расстояние, пройденное этой Землей по орбите, и кривизна ее пути, значит, ему известны и размер, и форма орбиты, а стало быть, и расстояние до Солнца. Значит, он берет за основу, что эта Земля отстоит от Солнца примерно на 93 000 000 миль, и вычисляет, что Земля отстоит от Солнца примерно на 93 000 000 миль. За эту классическую дедукцию от известного к тому же известному он получает золотую медаль.
В своих первых опытах мы имели дело с ложными претензиями, будто к небесным явлениям приложима небесная механика: но в более поздних случаях мы имеем дело с иным методом — с методом триангуляции.
Один простой вопрос:
В какой степени можно полагаться на метод триангуляции?
В большой степени, если речь идет об измерении высоты здания или о небольших расстояниях в геодезии. Достаточно очевидно, что не астрономы изобрели телескоп. Спектроскоп они позаимствовали у иных наук. И основной свой математический принцип триангуляции они получили из геодезии, в которой он вполне применим. Треугольник — еще один символ бесплодия науки астрономии. На гербе сего великого научного мула я бы изобразил призму в треугольнике.
9
Согласно, например, профессору Ньюкомбу, расстояние до Солнца примерно в 380 раз больше расстояния до Луны — как показывает триангуляция. Но в книге «Popular Astronomy» Ньюкомб говорит нам о другом доказательстве с разительно отличными результатами — методом триангуляции.
Двуликое божество.
Бог Триангуляции не един и неделим. Этот другой метод, дающий столь отличающиеся результаты, — метод Аристарха. По нему расстояние до Солнца не в 38, а всего лишь в 20 раз превосходит расстояние до Луны. Когда для наблюдателя с этой Земли Луна затемнена наполовину, угол между видимым положением Луны и Солнцем — прямой; третья линия, проведенная от наблюдателя к Солнцу, замыкает треугольник. По Аристарху, наклон третьей линии дает угол 86 градусов, откуда следует, что длина линии Солнце — Земля в 20 раз длиннее линии Луна — Земля.
«В принципе, — пишет Ньюкомб, — этот метод верен, но на практике он неприменим». Он уверяет, что Аристарх ошибся в измерениях: что угол между линиями Луна — Земля и Земля — Солнце почти 90 градусов, а не 86. Затем он говорит, что этот принцип неприменим, потому что никто не может определить угол, который он определил почти в 90 градусов. Он говорит нечто, от чего раздутые астрономы мгновенно бы съежились, если бы читатели умели читать и думать одновременно. Он говорит, что метод Аристарха неприменим, потому что ни один астроном не способен определить, когда Луна освещена ровно наполовину.
У нас есть кое-какой опыт.
Может ли кто-либо, прошедший то, что прошли мы, заподозрить, что в мире, где есть профессор Килер, никто не способен тригонометрически, спектроскопически и микроскопически с восхитительной точностью до десятичных знаков определить точный момент полуосвещенности Луны, если только из этого определения не следовало бы доказательства, проведенного математиком, по крайней мере, не хуже него, что Солнце всего в 20 раз дальше от нас, чем Луна? Но предположим, что это простое дело никому не под силу
В тот же миг нам вспоминаются раздутые претензии, которые астрономы скармливают доверчивым бездельникам. Разве это режущее глаз противоречие не оскорбляет гармонию: что астрономы способны сказать, в какую именно минуту какого крестового похода свет покинул звезду, но не умеют определить, когда свет достигает некой линии на Луне…
Слава и триумфы, избранность и надутость — или что мы станем известны как евангелисты, проповедующие простую и цельную доктрину смирения. Холлис в «Chats on Astronomy» говорит нам, что диаметр этой Земли по экватору 41 851 160 футов. Но блаженны кроткие, говорим мы ему. В «Observatory» (19–118) опубликованы измерения астронома Бреннера относительно времени обращения Венеры, в котором другие астрономы расходятся на сотни суток По Бреннеру это время составляет 23 часа 57 минут и 7,5459 секунд. Обращаю внимание, что эта утонченность чуточку слишком эфирна для редактора «Observatory»: он надеется, что Бреннер его извинит, но есть ли необходимость в точности до четвертого знака после запятой? Я, впрочем, не хочу сказать, будто все астрономы столь утонченны, как Бреннер. В «Journal of BAA.» (1–382) Эдвин Холмс, возможно, грубовато, выражает тот же взгляд. Он пишет, что такая «точность, как у капитана Нобля, утверждающего, что диаметр Нептуна составляет 38 133 мили, а Урана — 33 836 миль, компрометирует науку, поскольку об этих планетах известно очень мало; и что, по данным Нейсона, эти диаметры составляют 27 000 и 28 500 миль». Макферсон в книге «A Century's Progress in Science» цитирует профессора Сервисса: что средний параллакс звезды — обычная в астрономии величина — «примерно равен видимому расстоянию между двумя булавками, воткнутыми на дюйм друг от друга и увиденными с расстояния сто восемьдесят миль». Воткнем булавки в подушечку в Нью-Йорке, отправимся в Саратогу и взглянем на них, чтобы проникнуться сверхчеловеческой силой помазанников науки — или спросим, когда же настанет полулуние.