Пророки? Прозорливцы?

Горбовский Александр Альфредович

Смысл, который вкладывается в это обозначение, можно понять из следующего высказывания одного из современных исследователей различных мистических практик: «… все, что существует, существовало или будет существовать, запечатлено в этом сверхкомпьютере Вселенной. Более того, каждый атом содержит полную информацию о целом Космосе… Вхождение в хронику Акаши можно уподобить тому, как исследователь входит в библиотечный зал, чтобы уточнить там какой-то вопрос».

Применительно к современной терминологии можно сказать, что имеется в виду нечто вроде «информационного поля» или нолей более высокого уровня. Чертой таких интегральных полей (правильнее — иной реальности) является отсутствие там понятий времени и пространства. Все события прошлого, будущего и настоящего предстают там пребывающими в неком постоянном «сейчас», не расчленяемые иллюзией последовательности, т. е. временем. Интересно, что современная физика

постулирует существование во Вселенной таких зон, где нет ни времени, ни пространства, и расположенных за пределами светового конуса. Именно из этих зон события, происходящие в прошлом или будущем, воспринимались бы как сосуществующие, одновременные, т. е. так, как это присуще реальности высшего плана.

К измененным состояниям сознания, дающим выход в реальности высшего плана, можно, полагаю, отнести и некоторые формы творческих состояний, когда художнику, творцу, писателю приоткрывалось вдруг то или иное явление будущего.

Классический пример — «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» Эдгара По, опубликованная в 1838 году. В ней говорится, как четверо спасшихся от кораблекрушения, много дней бедствовали в открытом море. Доведенные до отчаяния жаждой и голодом, трое убивают и съедают четвертого. Эдгару По угодно было дать этому четвертому имя Ричард Паркер.

Прошло почти пятьдесят лет. В 1884 году потерпел крушение и затонул корабль «Магнонетт». Четверо спасшихся, как и герои Эдгара По, оказались в одной шлюпке. После многих дней безнадежных скитаний по пустынному морю, обезумев от голода и жажды, они убили и съели четвертого. Имя этого четвертого оказалось Ричард Паркер.

Никакой интуицией, никакой случайностью невозможно объяснить столь полное совпадение. Тем более что факт этот не единственный.

В 1898 году в издательстве «Мэнсфилд» был опубликован роман М. Робертсона «Тщетность», не привлекший к себе, впрочем, внимания современников. Интерес, любопытство, недоумение по поводу этого произведения проявились позднее, после трагической гибели «Титаника» в 1912 году. Почему из множества имен, которые автор мог бы дать своему кораблю, он выбрал именно «Титаник»? Ведь реальный «Титаник» был задуман и построен много позднее и погиб при обстоятельствах, подобных описанным в романе. В романе, как позднее в реальности, корабль и люди на нем гибнут от столкновения с айсбергом. При этом у «литературного» прототипа число винтов, скорость и даже максимальная вместимость оказались те же, что потом у его реального собрата. Как и рассказ Эдгара По, случай этот не поддается объяснению с позиций линейной логики.

Целый ряд подобных же прорывов в будущее, прозрений находим мы и у русских писателей и поэтов.

Как и в обыденной жизни, прозрения эти чаще всего касаются событий гибельных, катастрофических. Не этим ли предчувствием грядущих событий можно объяснить странные прозрения писателей, относящиеся к революции? За сто лет до революции и того, что последовало за ней, Лермонтов написал пророческие строки:

«Настанет год, России черный год, Когда царей корона упадет; Забудет чернь к ним прежнюю любовь, И пища многих будет смерть и кровь; Когда детей, когда невинных жен Низвергнутый не защитит закон».

Повторяю, это писалось за сто лет до «черного года», до свержения и убийства последнего российского императора вместе с его детьми и семьей, до массовых казней и лагерей. «И пища многих будет смерть и кровь».

Вспомним пророческие строки Достоевского из его «Дневника писателя» в 1877 году: «Предвидится страшная, колоссальная стихийная революция, которая потрясет все царства мира изменением лика мира всего. Но для этого потребуется сто миллионов голов. Весь мир будет залит реками крови.» И еще: «Бунт начнется с атеизма и грабежа всех богатств. Начнут низлагать религию, разрушать храмы и превращать их в стойла, зальют мир кровью, а потом сами испугаются…»

Причем писались эти пророческие строки за сорок лет до событий 1917 года, когда в общественной жизни не было, казалось, ни малейших признаков надвигающейся трагедии. Не удивительно, что последующие семьдесят лет к этим строкам новые властители России предпочитали не обращаться и не вспоминать их.

Все эти годы под таким же забвением и запретом находилась и пророческая антиутопия Александра Богданова «Красная звезда», в которой еще в 1904 году он предугадал не только черты надвигавшегося тоталитарного режима, но и даже его символику, вынесенную в заглавие романа.

Среди таких пророчеств и неслучайных совпадений есть моменты, когда русский человек не знает — плакать

ему или смеяться. За полвека до революции сатирик Салтыков-Щедрин написал повесть «История одного города», где под городом Глуповым не одно поколение русских читателей узнавало страну, в которой они жили. Губернатор-тиран, повествует Щедрин, едва приняв власть над несчастным городом, отменил все праздники, оставив только два. Один отмечался весной, другой осенью. Именно так в первые же годы поступили большевики, отменив в стране все традиционные и религиозные даты, введя вместо них два праздника. При этом один отмечался весной (1 мая), другой осенью (7 ноября). Совпадения не кончаются на этом. У Щедрина весенний праздник «служит приготовлением к предстоящим бедствиям». У большевиков 1 мая всегда был «днем смотра боевых сил пролетариата» и сопровождался призывами к усилению классовых битв и к свержению капитализма. Иначе говоря, ориентирован на бедствия грядущие. Что касается осеннего праздника, то, по Щедрину, он посвящен «воспоминаниям о бедствиях уже испытанных». И словно нарочно — 7 ноября — праздник, установленный большевиками, был посвящен ими памяти своей революции и всего, что с ней было связано.

Кроме творчества, к измененным состояниям сознания можно отнести, очевидно, и некоторые фазы сна.

Исторические источники приводят многочисленные примеры снов, предрекших события, которые действительно произошли позднее. О таких фактах в своих «Жизнеописаниях» рассказывает Плутарх. О «вещих снах» повествуют Светоний и другие древние авторы.

Главное, что всегда вызывало интерес к снам, это вера в пророческий смысл, присутствующий в них.

Немало пророческих снов известно в истории России. Один из них связан с именем М. В. Ломоносова. Об этом сохранился рассказ его современника и друга, академика Штолина: «На возвратном пути морем в отечество из Германии единожды приснилось ему, что видит выброшенного, по разбитии корабля, отца своего на необитаемый остров в Ледяном море, к которому в молодости своей бывал некогда с ним принесен бурею. Сия мечта впечаталась в его мыслях. Прибыв в Петербург, первое его попечение было наведаться от архангелогородцев и холмогорцев об отце своем. Нашел там родного своего брата и услышал от него, что отец их того же года, по первом вскрытии вод, отправился по обыкновению своему в море на рыбный промысел; что минуло уже тому четыре месяца, и ни он, неже кто другой из его артели, поехавших с ним, еще не воротились. Сказанный сон и братние слова наполнили его крайним беспокойством. Принял намерение проситься в отпуск, ехать искать отца на тот самый остров, который видел во сне, чтоб похоронить его с достодолжною честию, если подлинно найдет там тело его. Но обстоятельства не позволили ему произвесть намерения своего в действо. Принужден был послать брата своего, дав ему на дорогу денег, в Холмогоры с письмом к тамошней артели рыбаков, усильно их в оном прося, чтобы, при первом выезде на промысел заехали к острову, коего положение и вид берегов точно и подробно им писал; обыскали бы по всем местам, и если найдут тело отца его, так бы предали земле. Люди сии не отреклись исполнить просьбы его, и в ту же осень нашли подлинно тело Василия Ломоносова точно на том пустом острове и погребли, возложив на могилу большой камень.

Наступившею зимой был он, Ломоносов, о всем оном извещен.»

Как и прямое знание, вещие сны нередко предваряют события трагические.

Известный русский церковный деятель Филарет, митрополит Московский (1782–1867), о дне своей кончины узнал во сне. Митрополиту приснился покойный его отец, который почему-то сказал ему:

— Помни девятнадцатое число.

Митрополит поведал другим свой странный сон. Смысл слов, услышанных им во сне, стал понятен через три месяца. Именно в день, который был ему назван, девятнадцатого числа, митрополит внезапно скончался.

О таком ясновидческом сне, предворявшем несчастье, сохранился хорошо известный рассказ Плутарха. Ночью накануне убийства Юлия Цезаря его жена Кальпурния проснулась в рыданиях — ей приснилось, будто она держит в объятиях убитого мужа. Ее тревога была столь убедительна, что Цезарь собирался было отменить в тот день заседание сената. Неизвестно, как сложилась бы римская история тех лет и последующая история Рима, если бы он послушался этого предвестья.

Сон, предсказавший ему смерть, видел и Авраам Линкольн… Президент находился в своей спальне, в Белом доме, когда, глубокой ночью, он, как показалось ему, внезапно проснулся. Громкий плач нескольких голосов, проникавший сквозь закрытую дверь, разбудил его. Выйдя из спальни, он пошел на эти звуки и оказался в Западном зале. Там посреди зала возвышался катафалк, и люди в трауре один за другим подходили к нему, чтобы проститься. Линкольну не было видно, кто лежал, на возвышении, и тогда он спросил одного из часовых, стоявших в почетном карауле, кто умер.