Прорыв реальности
Шрифт:
– Не накаркай, – зло ответил Виктор, стиснув зубы до боли. – Следи, чтобы меня не замочили. Зона все видит.
Последние сказанные им слова заставили его самого рассмеяться. Свалявший дурака Швец сидел рядом с ним, готовый открыть огонь по дальним деревьям при первом признаке опасности. Тело музыканта лежало без движения. Он умер мгновенно, еще до того, как упал. Завтра за такую операцию кто-то получит по шапке, если у нее вообще был реальный руководитель.
Битва шла где-то далеко впереди, по ту сторону особняка. Виктор понятия не имел, что происходит, – его теперь это не интересовало. Он просто сидел, прижавшись ухом к двери. Еще
Громкий звук раздался из-за двери, и весь мир мигом перестал существовать для Виктора. Зажав свободное ухо рукой, Виктор зажмурился и прислушался, приоткрыв рот.
Второй выстрел, третий. Угадайте мелодию с трех нот…
Ему передавали сигнал.
«Молодцы, ребята, вы нашли шифр, нашли код, – думал детектив с ликованием. – Давайте спойте мне гимн, и я помашу вам флагом!»
Один такт, второй. Паузы и длительности отсутствовали, но все же это не был набор нот. В сигнале четко прослеживался мелодичный рисунок. Не совсем интересный. Далеко не шлягер. Но все же мелодия, построенная по определенным правилам. И хорошо запоминающаяся.
– Давайте, ребята, давайте, – процедил Виктор.
В этот момент его ухо неприятно резанула одна из нот. Поначалу Виктор попытался уместить ее в нужный рисунок, но понял, что не может это сделать. Нота явно выбивалась из общей мелодики, ритма, настроения. Выяснять, почему так получилось, не было времени – Виктор просто продолжал слушать. По логике вещей, мелодия закончилась там же, где и ожидалось, – по истечении двух полных предложений.
Дотянувшись до панели, Виктор принялся набирать услышанное с самого начала. Он не пытался прокручивать ноты в голове, позволив собственному слуху делать это за него. И все же чертова нота в середине ему мешала. Набрав ее, Виктор понял, что она вроде не была откровенной фальшью. Просто звучала неуместно.
– Ну же, – орал голос Эмиля в наушнике, болтавшемся на проводе, свисающем с воротника. – Совун, ты там скоро?
Виктор оторвал наушник вместе с куском провода. Пошли все к черту, я занят…
Набрав мелодию до конца, Виктор нажал на квадратную кнопку без надписей. Маленький монодинамик пропищал мелодию целиком.
Двери не шелохнулись.
Несколько секунд Виктор тупо смотрел на двери, пытаясь понять, что было ошибкой – то ли переданный ему код, или же то, что он набирал, или вся операция в целом. Хоть что-то в этой драной схеме должно было работать хорошо.
Ах да, конечно. Неверная нота.
Виктор быстро набрал мелодию заново, заменив ноту. Если поменять частоту всего на полтона, то результат будет совсем другим…
На этот раз результат действительно отличался. Двери раздвинулись, и от неожиданности Виктор, прислонившийся к ним, повалился наземь.
– Ты открыл! – крикнул Швец, оттаскивая Виктора назад и целясь из «снеговика» в проем. – Ребята, Совун открыл дверь!
Виктор ощутил настоящий триумф. Он со злобой рассмеялся, глядя в ночное небо. Ему в самом деле передавали код с ошибкой.
– Ты хрена валяешься, пидрила?! – проревел Эмиль, пнув Виктора ногой в бок. – Встал и пошел! И наушник надень!
Если бы Виктор стоял на ногах, то от такого обращения точно пнул бы Эмиля в ответ. С другой стороны, тогда бы командир группы вел себя мягче. Чертыхнувшись, детектив покрутил оборванный провод. Теперь ему уже казалось, что не было нужды столь ярко демонстрировать эмоции.
Он принялся толкать «расщепитель» вперед. На этот раз ему никто не помогал. То ли решили, что он сдюжит сам, то ли про него просто забыли. Команда оказалась внутри дома, светя фонарями во все стороны.
«Расщепитель» покатился вперед, и Виктор запоздало поставил колеса на тормоз.
– Когда включать? – крикнул он.
Ему никто не ответил. Осторожно выглянув из-за аппарата, детектив понял, что его группа пребывала в очень мрачном расположении духа.
Через мгновение Виктора чуть не вывернуло на колеса «щепки».
Он оказался в просторном подземном хранилище, оборудованном множеством служебных устройств. Тут были и радиаторы, и холодильники, и ровные ряды параллельных проводов под потолком. Вдоль стен стояли пустые стеллажи с однотипными капсулами для артефактов. Виктор никогда не видел столько ячеек сразу. Вероятно, это место могло бы быть идеальным винным погребом, но вместо этого им распорядились иначе.
На полу хранилища лежали тела. Очень много тел. Трупы были свежими. Где-то вдали раздавалось размеренное постукивание – капли крови стекали в сток для воды. Лица покойных были сильно искажены, но их все равно можно было опознать.
– Обыскать все, – приказал Эмиль дрогнувшим голосом. – Проверьте, есть ли кто живой.
– Это наши, – сказал кто-то. – Почти все – наши.
– Да, – подтвердил Эмиль. – Группа «Мона».
Он начал что-то тихо говорить радисту – вероятно, Эмиль уже знал, о чем и как докладывать. Быстро он разбирался в ситуации.
Виктор тупо смотрел по сторонам, не зная, что ему делать с «расщепителем».
– Брось ты его, – посоветовал Швец. – Не видишь? Артефактов здесь нет!
Виктор опустил аппарат. Лишившись точки опоры, он едва не свалился на пол. Но последние слова сталкера его слегка отрезвили.
Артефактов нет. Вся группа мертва. Все было напрасно.
– Нашли одного живого, – послышался голос. – У дальнего входа!
Виктор бросился туда, оттолкнув двоих сталкеров и едва не споткнувшись о мертвое тело. Его мозг отчаянно требовал пищи для ума, все что угодно для умственной разрядки. Он просто обязан был хоть кого-то найти, кого-то живого, допросить, пообщаться, что-то понять. Иначе сегодняшний день обрастет таким коконом сплетен и домыслов, что детективу не будет покоя до конца жизни.
– Кто? – спросил он, протискиваясь в дальний отсек.
– Вот, – ответил сталкер, отходя чуть назад.
У противоположной стены сидел Борланд. Его руки были полностью расслаблены, «снеговик» выпал из рук. Губы слегка шевелились. Он то и дело двигал головой. На его щеке проявились несколько свежих царапин, полученных, похоже, от периодического трения о стену.
– Он себя расцарапал? – спросил Эмиль, подходя ближе.
– Нет, – ответил Виктор. – Посмотри, как он себя ведет. Он не чувствует боли. И вообще ничего не чувствует, даже нас не воспринимает.