Просьба Азазеля

Сверху хорошо видно, как избитый мужчина со связанными за спиной руками медленно бредет, едва передвигая окровавленными ногами, по деревянному покрытию каменного пирса. За ним остаются красные пятна, а конвоиры неспешно двигаются сзади в пяти шагах, автоматы на изготовку, лица закрыты платками по самые глаза.

У самого края пленник, не дожидаясь окрика, повернулся. Лицо в кровоподтеках, левый глаз заплыл полностью, второй смотрит

Один из конвоиров сказал резко:

– Именем революции!.. Огонь!

Он выстрелил первым. Пленный даже не вздрогнул, хотя пуля ударила в левую сторону груди, где у людей сердце, настолько измученный пытками, что не ощутил новой боли. Тут же грянули еще четыре одиночных выстрела, и он медленно упал навзничь в воду.

Все пятеро подошли к краю и смотрели, как неподвижное тело, оставляя за собой красные расплывающиеся полосы, медленно уходит вниз. Солнце в зените пронизывает воду на большую глубину, тело все уменьшается в размерах, красное дымное облачко почти заслоняет видимость, но все же заметно, как уходит все ниже и ниже, наконец все превратилось в едва различимое мутное пятно.

– Все, – сказал тот, который командовал расстрелом, – уходим.

Михаил, не сдвигаясь с места, продолжал наблюдать, как все деловито прошли обратную дорогу по пирсу, там ждет автомобиль с открытым верхом и установленным над кабиной крупнокалиберным пулеметом.

Когда забрались в кузов, один сразу сел к установке и ухватился за рукояти, направив ствол под углом вверх, второй постучал по кабине. Автомобиль резко сдвинулся с места, из-под колес полетели мелкие камешки.

Михаил с минуту смотрел, как их уносит по неровной дороге, будто вырванный ветром сухой кустарник, перевел взгляд на воду. Со дна все еще поднимаются медленно размываемые струйки крови, а там, в самом низу, красное облачко, потускнев, окружило тело со всех сторон.

Привлеченные запахом крови, к неподвижной находке метнулись мелкие рыбешки. Вдали показались и большие, почуяв кровь издали.

Михаил без усилия переместился в тело убитого, но сильнейшее отвращение едва не выбросило обратно. К горлу подступила тошнота, как же отвратительно оказаться в этой громаде сырого мяса, гадко и омерзительно, – стиснул челюсти, чувствуя их человеческую тяжесть и звериное происхождение, попытался встать, подняться на поверхность воды…

…но несмотря на то, что раны залечил, едва только вошел в это тело, оно сейчас отказывалось повиноваться. Мучительно долго разбирался, как двигаются руки и ноги, велик и славен Творец, задумавший и создавший такую сложную конструкцию, он бы на Его месте сделал бы все проще и понятнее.

Наконец, разобравшись с главными мышцами и сухожилиями, с трудом сумел оттолкнуться от засыпанного крупным гравием дна задними конечностями. Тело пошло вверх, он помогал ему подниматься, двигая руками, но перестарался: вылетел из воды, как играющий дельфин, с шумом рухнул обратно, а уже там, загребая передними и отталкиваясь задними, поплыл к берегу, стараясь делать в точности, как это получается у людей.

На берег выбирался еще слабее и беспомощнее, чем был в воде, не сразу понял, что дело в окружающей среде: воздух хоть и плотная грубая материя, но намного разреженнее воды.

Все больше раздражаясь, поднялся на задние конечности, на втором шаге двигался уже сухой и с аккуратно, как здесь носит большинство, уложенными волосами. Тело то ли сопротивляется неожиданному вторжению, то ли ему самому трудно привыкнуть к этой тяжелой массе сырой плоти, он начал быстро задыхаться, не сразу вспомнил, что нужно дышать, как делают здесь все существа.

На сухой земле постоял в неподвижности, вбирая в себя запахи материального мира, звуки, ощущение легкого ветерка, странно похожего на колебания энергетических полей, проверил еще раз, как слушается тело, подпрыгнул, подвигал руками.

Цель на дальней стороне планеты, но его предупреждали насчет всплеска, потому нужно добираться как-то иначе.

Ничего не придумав, заставил тело двигаться; каменная дорожка пирса увела выше, вскоре путь перегородила идеально ровная дорога, широкая и твердая, по такой не только катафрактарии, но и пешие легионы Рима могли бы пройти быстрым маршем как по Европе, так и по всему миру, который оказался, подумать только, так огромен.

Ничего не дождавшись, пошел по этой удивительно прекрасной дороге, достойной императоров, потом побежал, вспоминая, как это делали солдаты армии могучего Рима.

За спиной послышался нарастающий шум, рев. Он поспешно отступил на обочину – скачущие сзади могут и сбить вставшего на дороге, – оглянулся на бегу.

Его догоняет чудовищно огромная и тяжелая колесница из тяжелого металла, такая с разгону не только выбьет городские ворота, но и разнесет на мелкие обломки любую крепостную стену на сто локтей в обе стороны.

Колесница начала притормаживать, Михаил насторожился, когда она, тяжело вздохнув, остановилась возле него и даже чуточку присела на странно толстых колесах. Вверху распахнулась дверца, показалось бородатое лицо очень немолодого человека, красное и в глубоких морщинах.

– Парень, – крикнул он густым сиплым голосом, – далеко ты забрался с утренней пробежкой! Может, подвезти?

Говорил он на странном диалекте смеси римского и других варварских наречий, но Михаил, мгновенно собравшись, ответил на том же языке:

– Спасибо. Буду рад.

– Залезай, – предложил мужчина.

Михаил не сразу понял, как взобраться по ступеньке, наконец поднялся к водителю и сел на мягкое и такое удобное сиденье, императорам бы вполне.

Водитель подвигал рычагами, колесница взревела и начала неспешный разгон.

– Я Вадим Полкан, – назвался он. – Восьмой год на пенсии, все собираюсь бросить работу, но всегда что-то мешает. Да и живу на отшибе, а тут все-таки люди. А по дороге кого только не встретишь… Ты живешь далеко?

– Очень, – ответил Михаил.

Водитель хмыкнул довольно.

– А здесь как оказался?… До аэропорта еще почти час, успеешь рассказать.

– Да ничего особенного, – ответил Михаил. – Нужно выполнить одно важное дело и вернуться обратно.

– Бизнесмен?

– Нет, – ответил Михаил, – должен отыскать одного… и вернуть обратно. Откуда сбежал.