Шрифт:
Часть I
Глава 1
За окном шелестит дождь, небо в тучах, мир погружен в полумрак, будто наступает ночь. В большом зале тепло, сухо и шумно, а в той стороне, где камин, даже жарко. Рыцари пируют с заметно раскрасневшимися лицами, кафтаны расстегнуты, пояса ослаблены.
Окна в оранжевых огнях от множества свечей и светильников, длинный стол сверкает золотом, серебром, драгоценными камнями на кубках и чашах, блестит жемчужинами влаги на жареных
Рыцари в доспехах, только прибывший от замка барона Волтона маркиз Ангелхейм ухитрился разодеться ярко и празднично, да еще сэр Колдуин, который в боях не участвовал, но выехал нам навстречу с большим отрядом, сейчас пирует в дорогом кафтане тонкой работы, красно-зеленых брюках и сапогах с задранными носками.
Герцог Готфрид, из-за которого рискнули на дерзкий рейд в королевство противника, тоже в доспехах, хотя у него с одеждой все в порядке, не захотел выделяться среди менее знатных рыцарей. Я то и дело ловил на себе его пытливый и слегка удивленный взгляд. Рыцари тянутся к нему с кубками и чашами, поздравляют с таким сыном, что оставил все дела и ринулся спасать родителя, такое достойно воспевания бардами.
Он принимает с улыбкой, похудевший, лицо словно высечено из камня, даже в разгар пира не забывает, что герцог, потомок легендарного рода, глава полусамостоятельного Брабанта с его отвоеванными правами и вольностями, постоянно подтянут, следит за каждым своим жестом и словом.
Я сам такой, сейчас-то я вообще не пьянею, а раньше, когда жил в моем срединном, чем больше пил — тем сильнее себя контролировал, а если вдруг перепивал, чего почти никогда не случалось, то сидел с приклеенной рассеянной улыбкой, не двигаясь, не вступая в беседы, даже не решаясь встать и пройти к туалету из боязни опрокинуть что-то, упасть, уронить достоинство и честь, попасть в смешное положение. Это над другими пусть смеются, над другими и я с большим удовольствием…
Сэр Клавдий и за столом в своем уникальном панцире, оранжевом, как солнце, и постоянно меняющем оттенки. Густые черные с сильной проседью волосы блещут под светом люстры, как смазанные жиром, сам возвышается гордый и хвастливый. На груди блещет холодным льдом голубоватый камень. Для бриллианта великоват, хотя кто знает эти семейные ценности, сэр Клавдий как-то упомянул, что получил его из рук деда, а тот в свою очередь от своего отца. Красивая огранка, холодный блеск, в воде такой будет абсолютно незримым, потому их и называют бриллиантами чистейшей воды…
Я с трудом оторвал от него взгляд и посмотрел на вдохновленное лицо его обладателя, тот воздел себя во весь рост и заявил грохочущим голосом:
— Барон Доминик слишком уверовал, что нападать может только он, ха-ха!.. Мы потеряли одного раненым, когда погнался за служанкой и, поскользнувшись в крови, упал с лестницы. А замок хорош, в нем можно выдержать осаду королевских войск с год! А то и больше, мы такие, клянусь!
Сэр Герцель, отличившийся при захвате замка Стальной Клык, сказал со вздохом:
— Если бы еще и его отобрать для Армландии…
Рыцари шумели, орали, речи становятся все воинственнее, я выжидал момент, чтобы вмешаться и напомнить, этот замок, в котором пируем и который отныне мой, к Армландии никаким боком. Здесь по-прежнему территория Турнедо, а верховный сюзерен — король Гиллеберд Фруассар.
— Жаль, — закончил сэр Клавдий с некоторой грустью, — что Стальной Клык оставили прежнему владельцу. Больно уж замок хорош и неприступен… Отдали без боя, вот что ранит рыцарское достоинство! Но что делать, если сэр Ричард и Его Величество король Гиллеберд договорились решать пограничные и прочие споры непонятными нам дипломатическими средствами.
— Хорошо, — проворчал сэр Ульрих, — хоть посуду побили. Я это люблю, когда бьют… Особенно, когда сам все разношу вдрызг!
— И мебель порубили, — добавил сэр Герцель со злобным удовлетворением в голосе. — Да и вообще, — уточнил сэр Герцель, — огонь рванулся до небес, будто его сто лет держали взаперти… Что так горело, не понимаю.
— Колдовские штуки, — буркнул сэр Ульрих зло. — Мы выжгли гнездо зла, порока и разврата.
— Не иначе, — согласился сэр Герцель. — Добрые христианские так не вспыхивают.
— Отстроят, — сказал Ульрих зло. — Хоть и не так уж сразу. Мы, молодцы, даже ворота сожгли.
Я прислушивался, нет ли недовольства той степени, что подходит к опасной грани. Сюзерена всегда критикуют, это понятно, важно только, как критикуют. Пока только ворчание, мол, их вождь — орел, высоко летает, да только сесть не умеет.
Сэр Колдуин оставил свое кресло и, тяжело ступая, подошел ко мне.
— Мой лорд… — произнес он тихо, наклонившись к моему уху, — я с вашего позволения послал свой отряд осмотреть окрестные земли… ныне ваши земли. Так, на всякий случай.
Я сказал с горячей благодарностью:
— Граф, вы просто чудо. Я только что собирался просить вас о такой великой услуге.
— Что вы, — ответил он довольно, — такая мелочь… Это мой долг — служить вам, сэр.
— Такая мелочь может удержать чашу весов, — заметил я. — Король королем, но что стоит приграничным вассалам сделать вид, что не слышали? Или забыли, не так поняли? А мне бы не хотелось терять этот важный замок. Барон Руаяль…
Он уточнил со смешком:
— Покойный барон!
— Да, — согласился я, — мелочь, а приятно, верно?
Он засмеялся:
— Потому и уточняю! Да, он обустроил замок весьма и весьма…
— Надо еще, — сказал я озабоченно, — поставить заставы из своих людей на дорогах и переправах, что ведут в Турнедо. И придать по одному-два легких конника.
— Чтобы сразу за помощью?
— Или с сообщением о нападении.
— Я как раз это и велел сделать, — сказал он. — Лес на постройку сторожек возьмут из вашего леса, если вы не против.