Прощальный поцелуй Роксоланы. «Не надо рая!»
Шрифт:
Михримах поддержала мать:
– Да, матушка, вы должны жить долго.
Шутка вышла грустная, тем более у Роксоланы все сильнее болело внутри.
– Матушка, я попробую поговорить с братом, он не сможет мне отказать.
Но поговорить не удалось – не потому, что Баязид не пожелал, а потому что уехал, оставив Амани и сыновей под присмотром Роксоланы в гареме.
Султанша позвала к себе Амани, хотелось узнать, не сказал ли Баязид что-то ей перед отъездом. Потому, когда в дверь постучали, крикнула:
– Входи!
Служанки у двери – Адаб и Имтисаль,
Конечно, загадывать так далеко в будущее, когда мальчику еще нет двенадцати и живы его дед и отец, бессмысленно, но, во-первых, женщины начинают думать о будущем своих детей, когда те еще в утробе, во-вторых, жить в гареме и ничего не просчитывать на десять шагов вперед невозможно, выживают только те, чьи расчеты окажутся верными. Нужно вовремя высмотреть тех, кто когда-нибудь войдет в силу, предугадать, к кому судьба окажется благосклонна, кого не погубит злая болезнь, не предадут сторонники, кто не оплошает, не скажет лишнего, не окажется в опале, сумеет избежать отравления и заговоров… да мало ли каких еще опасностей.
Это только кажется, что все вершит султан и его самые близкие люди, нет, дворец, и гарем особенно, – борьба кланов, потому что от преданности твоих людей зависит, будет ли будущее вообще. За каждым стоят придворные, слуги, евнухи, рабы. Предательство одного может дорого обойтись всем остальным.
В гаремах принцев наложницы могут друг дружке хоть волосы рвать ежедневно, но перед другими они сплочены и готовы выступить все вместе. Поэтому Роксолане очень не понравилось появление Нурбану, как раз когда должна прийти Амани. К противостоянию братьев не должно примешиваться противостояние их гаремов. Постороннему человеку могло показаться, что женщины одного гарема против женщин другого, да еще и в разных краях империи, бессильны, но это не так. Роксолана слишком хорошо помнила внезапную смерть своего старшего сына Мехмеда, когда здоровый двадцатидвухлетний мужчина заболел оспой, эпидемии которой вовсе не было в Манисе, и только через много лет выяснилось, что заразу нарочно привезли и принес ее принцу не кто иной, как один из его ближайших советчиков.
Даже если не убить, то изуродовать можно и издалека…
– Нурбану, у тебя срочное дело?
– Я помешала вам, султанша?
Роксолана прикинула, что уже не успеет выставить старшую невестку вон, та все равно увидит Амани, и даже разозлилась: ну почему она в собственных покоях должна от кого-то прятаться?! Пора бы этой Нурбану отправляться к Селиму в Манису.
– Нет, хорошо, что ты пришла, проходи. Сейчас придет Амани, и мы поговорим о моих внуках. Я хочу знать, как их воспитывают и что еще нужно сделать.
– Амани разве не уезжает с детьми вместе с шехзаде Баязидом в Караман?
– Думаю, вам обеим пора бы ехать,
Роксолана очень постаралась, чтобы голос звучал как можно беззаботней, а интонации не получились фальшивыми. Кажется, удалось.
Пока Нурбану хлопала роскошными черными ресницами, пытаясь поверить в услышанное, пришла Амани:
– Вы звали меня, госпожа?
Взгляд испуганный, это не Нурбану, боится за своих детей и за мужа тоже. За себя нет, о себе думает в последнюю очередь. А, может, и правильно? Не будет Баязида – убьют сыновей, а без шехзаде и сыновей она никому не нужна, как стала не нужна Махидевран и Румеиса. Это судьба всех отставленных наложниц или тех, чьи дети умерли. Остается только доживать век в Старом Дворце, вспоминая былые времена, как делает это Гульфем.
Но Амани, кажется, любит Баязида по-настоящему, это вон Нурбану ее Селим нужен только как следующий султан и отец ее Мурада.
– Адаб, сообщи на кухню, чтобы принесли сладости и шербет.
Конечно, шербет подают только султану, но Роксолана знала, что ей не откажут, она не визири Дивана, которые рядом с султаном вынуждены довольствоваться простой водой из фонтана, в ее кухне тоже готовят прекрасные шербеты.
– Проходи, Амани, присаживайся рядом с Нурбану, я хочу видеть обеих главных наложниц своих сыновей.
Она нарочно подчеркнула, что они обе наложницы, хотя Нурбану всем твердит, что она Селиму жена.
Присели, стараясь не касаться рукавами и даже подолами. Напряженные, понимающие, что не просто так позвала султанша, не поболтать, такого за Хуррем не водилось.
– Как мои внуки? – Жестом остановила Нурбану, раскрывшую рот, чтобы подробно сообщить о Мураде. – Мурада я сегодня видела, он здоров и весел, а как Мехмед? – Это вопрос Амани.
Та смутилась, словно уличили в чем-то недозволенном, хотя свекровь спрашивала всего лишь о здоровье старшего из сыновей.
– Хорошо, он тоже здоров и весел.
– Я хочу, чтобы вы поняли: воспитывать мальчиков надо как будущих султанов. Любой из них может стать султаном, если на то будет воля Аллаха. Я также хочу, чтобы они обучались одинаково хорошо, хочу следить за их воспитанием. Нужно подумать, как это сделать.
Расторопные служанки уже бегом принесли сласти, которых на кухне султанши всегда было много, хотя она сама сладкого старалась избегать, а последние недели и вовсе почти ничего не ела. Внутри так сильно все болело, к горлу подкатывала тошнота, что иногда думать о еде не хотелось, не то что рот открывать, чтобы откусить кусочек. Султанша снова побледнела и похудела, это заметили все. Лечение не пошло впрок.
Когда вернулся Сулейман, Роксолана призналась, что не спросила Баязида о лже-Мустафе, слишком тяжелый вышел разговор и без того.
В ответ султан усмехнулся:
– Можно не спрашивать, это неважно. Он поднимет бунт, как только получит возможность сделать это.
– Баязид поклялся, что ничего не сделает, пока я жива, даже если это будет грозить ему самому смертью.
Прошло не так много времени, и Сулейман снова позвал жену поговорить о шехзаде Баязиде.