Прощание с кошмаром
Шрифт:
Магазин имел два этажа и несколько пристрой Помимо сувениров и благовоний тут продавали плетеную китайскую мебель, и фарфор, и книги: мистические, религиозные, эзотерические и колдовские, и видеокассеты, и продукты восточной кухни с от чая экзотических сортов до пряностей с такими названиями, которые Катя встречала лишь в сказках «Тысячи и одной ночи».
Презентация собрала довольно много народа, хватало и покупателей. "Столичный географический клуб занял в магазине две комнаты под офис в одной из пристроек. Мещерский и его компаньоны суетились вовсю. На Катин взгляд, в новом офисе было чересчур уж много разной множительной техники, но она не стала огорчать Мещерского, шепнув, что «все чудесно».
Так как
Чего тут только не продавали, Господи! Набор масел для ароматерапии (Катя, не удержавшись, украдкой купила для Кравченко ночные духи-пачули,
Говорят, привезли этот наиболее сексуальный мужской аромат из Индии еще старички-"битлы"), шарфики из расписного китайского шелка, буддийские амулеты-колокольчики, мелодично позвякивающие при малейшем прикосновении. Были тут и корзины, наполненные перламутровыми тропическими раковинами, переливающимися всеми цветами радуги, и полудрагоценные камни, в изобилии рассыпанные на черных бархатных подставках: агат, оникс, яшма, нефрит, горный хрусталь, лазурит, гранат и коралл. Резные фигурки черного дерева, кости-нэцкэ и африканские страхолюдные божки, и будда всеблагой, восседающий на буйволе, и будда спящий, и будда улыбающийся…
Катя с восхищением разглядывала и наборы для чайной церемонии, и деревянные лакированные подносы, и пейзажи из разноцветного песка для медитации, и шарики из нефрита, предназначенные для тренировки пальцев в восточных единоборствах, и рисунки для татуировки, и связки бус, и освященные четки, вырезанные из скорлупок грецкого ореха.
В зале благоухали в курильницах индийские благовонные палочки. И от переизбытка этого экзотического аромата у Кати даже запершило в горле. Она поискала в толпе покупателей и гостей Мещерского, но тот куда-то запропастился. Тогда она подошла поближе к вентилятору, гоняющему воздух. Поднялась по лесенке на второй этаж. Тут, на маленькой площадке, все стены были увешаны объявлениями: школы дыхательной гимнастики и восточных единоборств набирали слушателей на новый сезон, маги, черные и белые, потомственные колдуны и сибирские шаманы, ясновидцы в восьмом колене, предсказатели судьбы по картам Таро, кельтским рунам, песку, бобам, кофейной гуще, хироманты, астрологи с дипломом и без, целители всех мастей и оттенков с завидной настойчивостью зазывали с рекламных плакатов клиентов, обещая не моргнув глазом многое из того, что было не под силу, кажется, самому Парацельсу и Калиостро.
Духовные школы и секты тоже вывесили свои лозунги и объявления. Катя задумчиво скользила взглядом по листовкам: Московский дзэн-центр, например, предлагал обучить своих абитуриентов «опыту медитативного проникновения в философию и религию, развить интуицию, подготовить тело к длительной медитации бхавана-саматха и подарить четыре основы внимательности — сатипат-ханасутра».
Катя вздохнула: внимательность, интуиция. Первая у нее уж точно в зачаточном состоянии, а вторая страдает от переизбытка впечатлительности и неуемной фантазии. В самых простых вещах ей порой чудится нечто такое… Она поморщилась, неожиданно перед глазами возникли те жуткие картины: овраг, глинистые его склоны, роскошный шиповник (он также сладко пах там, как тут эти палочки с берегов Ганга) и.., лужи крови на траве, а потом — труп… Не желаю про это думать — она судорожно впилась взглядом в следующее объявление, однако вдруг наткнулась на нечто такое, от чего по спине у нее побежали мурашки. Какое-то объединение белых духовных сил из города Костромы ничтоже сумняшеся заявляло, что проводит «подготовку человека к переходу к эпохе бессмертия». И объявляло самый простейший путь к оному: огнехождение, которое будет проводиться двадцать пятого июня неподалеку от станции метро «Выхино».
Жестокость простоты единственного, как утверждалось в объявлении костромских белых духовных сил, пути к бессмертию взволновала Катю. Ее внимание приковали к себе последние строки объявления: распятие Иисуса Христа на Голгофе и новое распятие нового Христа XX века в Грозном. Она поняла, что авторы имели в виду эпизод из фильма «Чистилище».
Там были такие жуткие кадры, там же были и кадры о том, как нашим солдатам отрезали головы и играли потом ими в футбол…
Катя повернулась к объявлению спиной. Нет. Я говорю тебе: нет. Ты не будешь сейчас об этом думать и воображать бог знает что!
— Лекс, дружок, постой здесь, подожди меня. Или, если хочешь, поднимись наверх, музыку пока послушай. Там новая коллекция записей — «Энигма», кажется, новый диск, и Жарр, они дают наушники.
— Я лучше тут постою. Ты только, пожалуйста, недолго.
Катя покосилась направо. Возле доски объявлений остановились двое покупателей: плотный шатен слегка за тридцать, одетый в черную майку «Версаче» и белые джинсы, и девушка, точнее, девочка-подросток. Катя поначалу подумала — отец и дочь, но…
Мужчина ничего, на ее взгляд, не представлял: усталые глаза, хмурое помятое лицо, точно после тяжелой ночи. А вот девочка… Ей было на вид лет пятнадцать, и она была из породы совершенно очаровательных, белотелых, пышных толстушек, одновременно напоминающих и пуховичок, и взбитые сливки с клубникой, и модель для юной купеческой дочки Кустодиева. У девочки была роскошная русая коса чуть ли не в кулак толщиной, алые губки бантиком, рано округлившаяся тяжелая грудь, масштабные крутые бедра и восхитительная матовая кожа.
Кате тут же вспомнилась Ленка Савкина из ее двора, с которой она училась с первого по восьмой класс, пока та не перешла в другую школу. Та тоже вот была такая сливочно-медовая пампушка, и косы у нее были как у русалки. А мальчишки во дворе безжалостно дразнили ее «жиртрестом» и однажды довели до того, что Ленка по пожарной лестнице забралась на крышу соседнего дома и угрожала броситься с шестого этажа. Тогда во двор приезжали и пожарные, и милиция, и врачи снимать Ленку Савкину с крыши… Как же давно это было…
Послышался легкий хруст: Катя увидела, как девочка с косой извлекла из, сумки пакет картофельных чипсов и начала медленно и методично поедать их. В ее серых глазах, устремленных на объявления, появилось отрешенное выражение, точно у теленка, пережевывающего жвачку.
А Катино внимание тут же переключилось на два весьма колоритных перекормленных бородатых байкеров, слишком уж великовозрастных для такого обилия металлических заклепок, украшавших их кожаные куртки, брюки и сапоги, а еще шипы, кнопка бляхи и значки. Оба были в кричащих банданах. Один — в круглых черных очках, что делало ею похожим на слепца Пью, а второй в шипастом собачьем ошейнике. И оба, присев на плетеный диванчик у витрины с живописью по шелку, что-то горячо обсуждали, тыкая пальцами в стекло.
— Татуировку выбирают.
Катя и не заметила, как подошел Мещерский, словно из-под земли вырос.
— А тут и рисунки продают, и сами татуировки делают? — шепотом полюбопытствовала Катя.
— Тут все делают. Там, за нашим офисом, у них косметический кабинет. Там и татуировки, и тайский массаж делают, Хочешь посмотреть?
Катя покачала головой, нет уж, спасибо. На байкеров она теперь глядела с пугливой жалостью. Это надо терпеть такие адские муки — сорок тысяч уколов иглой и прижиганий, чтобы изуродовать свои плечи или грудь каким-нибудь синюшным зубастым драконом самого пошлого вида или оскаленной харей восточного демона. Байкеры наконец что-то выбрали и позвали менеджера. Затем торжественно и чинно удалились в соседний зал. Катя прислушалась — а вдруг завопят, когда их первый раз уколют?