Прощание
Шрифт:
«Role de la tribulation crewlist Hapag & Lloyd AG» (Судовая роль, то есть список команды и пассажиров судна пароходства «Хапаг и Ллойд»), Этот список членов команды и пассажиров подготовлен для сенегальцев. Под номером 62 значится «Шальке Михаэль, помощник казначея. Национальность: немец, возраст 5 лет, место рождения Гамбург».
Мальчик Михаэль Шальке в своем нежном возрасте (5 лет) уже является помощником казначея. В этом списке есть еще один помощник казначея в цветущем возрасте девяти лет и еще один восьми лет.
Когда старик возвращается, а я спрашиваю: «Ну что,
— Курьер принес тебе список. Прочти, пожалуйста! Я, извини, пожалуйста, уже заглянул в него, так как хотел знать, в качестве кого прохожу по спискам.
— В качестве пассажира, естественно! — говорит старик, заглянув в список.
— Я так и понял. И все-таки прочти весь список до конца, — прошу я и с интересом наблюдаю, как при чтении старик становится красным от злости.
— Они что же, считают сенегальцев идиотами, — говорю я притворно, — не способными заметить, в каком нежном возрасте пребывают три наших казначея.
Старик кипит от бешенства.
— Это может обойтись чертовски дорого! Местные господа не любят, когда над ними насмехаются! — восклицает он, хватает список и снова исчезает.
Спокойной вторая половина дня уже не будет, уберусь-ка я лучше в свою каюту.
Мне бы следовало прочитать о Дурбане перед началом поездки. Южная Африка, буры, апартеид. Об этом удаленном уголке мира я знаю немного. Просто так в Дурбан я никогда в жизни не поехал бы.
Некоторые люди, находящиеся на борту, уже бывали в Дурбане. То, что я большим трудом вытягиваю из них, мне ничего не дает. Там якобы есть «Вымпи». О южноафриканских борделях не говорит никто: очевидно, там царит британский пуританизм. И затем, там, кажется, имеется ресторан в башне. Но дорогой! Один раз в час он делает полный оборот вокруг своей оси, сказали мне также.
Теперь я пытаюсь обнаружить информацию о Дурбане в энциклопедии, взятой в судовой библиотеке, но нахожу только: «Дурбан, порт Наталь, портовый город провинции Наталь, важнейший перевалочный пункт республики Южная Африка с 682 900 жителями, современный крупный город с высшим техническим училищем, университетским курсом для индусов, портовыми сооружениями и кораблестроением, с разносторонней промышленностью и грузовыми перевозками из горнодобывающих районов, модный курорт. Дурбан основан в 1835 году, права города получил в 1854 году».
Ну, хорошо! Когда мы были школьниками, нам примерно так же преподавали географию. Дурбан — модный курорт? Об этом никто из тех, кто уже побывал в Дурбане, не сказал ни слова. Во мне вызывает отвращение само это слово, оно звучит как «диаре». «Диаре» означает поток и заимствовано, по крайней мере, из греческого. Когда я представляю себе поджаренные в жире «пом фри» под слоем кетчупа, подаваемые в «Вымпи» в Дурбане, — уже дважды я слышал об этом «Вымпи» в Дурбане, — то вынужден опасаться худшего. Такие места, как Дарэссалам, Куала-Лумпур, Джакарта или даже Брисбейн, мне нравились. Но Дурбан? Я представляю себе Дурбан как Ливерпуль, только более вылизанный и мещанский.
Ближе к
Прекрасный вечер. Вода сине-голубого цвета, несколько облаков лежат над линией горизонта, словно испачканная ветошь. В море за нашей кормой под углом к нашему курсу в направлении Южной Америки плывет пароход. Но никто туда не смотрит. Все уставились на светящийся, экран, хотя на нем еще ничего не видно. То, что они видят, когда становится достаточно темно, — это ужасный фильм с постоянными сценами драк и секса, менее всего подходящий для детей, но мамаш это не трогает. После первого ролика я сказал себе — хватит.
Продвигаясь вперед, справа от себя я вижу серп луны и ярко светящуюся Венеру. За штормовыми леерами я обнаруживаю облокотившихся на фальшборт нашу стюардессу из столовой и стюардессу в очках, которую мы встретили во время обхода корабля в столовой для рядового состава. Стюардесса с палубы рядового состава спрашивает меня:
— Извините, пожалуйста, я хотела бы знать, могу ли я фотографировать здесь в течение дня со штатива?
Я вежливо отвечаю:
— При этих вибрациях лучше не надо!
Затем я спрашиваю, нравится ли ей на корабле, и она драматически рассказывает, каким ужасным был первый день:
— Парни, выглядящие дикарями, много мусора и потерянность. Никто о нас не позаботился. Она добавила, что была сестрой-анестезиологом и нанималась сюда в качестве медицинской сестры. Так как у нее не было шансов, то она записалась стюардессой. Нервная стюардесса рассказывает, что она семь лет была в гостиничном бизнесе, пришлось поработать даже в Мюнхене. Мне они кажутся незнакомыми людьми из соседней деревни, и я прощаюсь с ними по-дружески:
— Доброго вам вечера!
На «огуречной аллее» я задерживаюсь какое-то время, чтобы полюбоваться все время распадающимся в воде отражением серпа луны. Появляется старик, ругает на чем свет стоит фильм и говорит:
— После этого дерьма мне нужно выпить. Тебе тоже?
— Неплохая идея! — соглашаюсь я, и мы направляемся в каюту старика.
Хороший глоток виски приятно согревает желудок. Я делаю глубокий вздох, радуясь тому, что не остался тупо глазеть на экран. Сейчас удобный случай продолжить «расследование».
Итак, ты хотел рассказать мне о том, что происходило в Бергене. Вы тогда собрались все вместе, и война для тебя закончилась — или?
Старик громко смеется, издавая гортанные звуки, а затем с трудом говорит:
— Вот там-то и был дым коромыслом! Но сегодня твоя очередь. Тебе хотелось бы «выжать» меня, как лимон, но лучше расскажи, как обстояли дела у тебя, когда приехала Симона, я об этом ничего не знаю. То, что ты вместе с Хольцгазером добрался до Цаберна, ты мне рассказывал во время последнего рейса, но что было дальше? Где война закончилась для тебя?