Прощай, Америка!

Золотько Александр Карлович

Один из матросов стал что-то кричать, вырываться, требовать правосудия, ему прострелили коленные чашечки и повесили последним.

Контейнеры с органами перегрузили на катер, а траулеру всадили несколько снарядов под ватерлинию.

– Тут большие глубины, – сказал Джон Смит, выбивая пепел из трубки за борт и глядя на тонущий корабль. – Покойники не всплывут.

– Их успеют съесть, прежде чем сгниют веревки, – добавил газетчик

из Аргентины. – Никто и ничего не увидит.

– Никто ничего и не видел, – сказал Лукаш. – Нужно будет сочинить складную и внутренне непротиворечивую историю про то, откуда взялись контейнеры.

– Успеем, – буркнул Джон Смит. – Пираты заметили нас и ушли на быстроходном катере, подорвав траулер. Моряки еле-еле успели его обыскать и снять груз. Хотя, я думаю, никто и допытываться особо не станет.

Командир катера, пригласивший журналистов к себе в каюту, в общем, согласился, что расследования не будет, но за придуманную версию и желание сотрудничать гостей поблагодарил. У Лукаша в номере на стене висит вымпел с эмблемой военно-морского флота Бразилии, подаренный капитаном на прощание.

Лукаш допил кофе, подождал, пока свою порцию прикончит Джонни, и только после этого спросил:

– Зачем звал?

Джонни задумчиво покрутил пустую чашку в руках.

– В молчанку будешь играть – уйду, – пообещал Лукаш. – У меня полно дел. Еще я эстет, и твое многозначительное печальное молчание не вписывается в мое понимание прекрасного. Пошлю в жопу, а сам пойду отдыхать перед вечеринкой в «Мазафаке». Мне понадобится много сил – журналистский корпус будет обмывать мое счастливое спасение. Как бы не подохнуть на радостях.

– Мне нужны деньги, – тихо сказал Джонни, оглянувшись быстро на стойку.

Марты там не было, она и вправду ушла мыть посуду.

– Это ты сейчас просто воспроизвел основную мысль недавней речи нынешнего президента США по поводу бюджета. К тому же я от тебя это уже слышал раньше. Нужны деньги – пойди продайся. Китайцы, вон, говорят, вербуют все, что шевелится. Много не платят, но на кусок вискаря хватит. Чем плохо? Или, если совсем с ума сошел, вон, с арабами пообщайся. Если повезет – наткнешься на каких-нибудь террористов, они тебе дадут денег и пояс со взрывчаткой. Даже обрезание можно будет не производить… – Лукаш хотел и дальше перечислять варианты, чтобы просто отследить реакцию Джонни, но потом сообразил, что тот вообще не настроен на вербовку. В принципе. Не та реакция с самого начал разговора.

– Мне нужно много денег, – сказал Джонни.

– Много – это сколько?

– Двести тысяч евро.

– Оп-па… – очень искренне вырвалось у Лукаша. – А сто девяносто тебя не устроят?

– Двести тысяч евро, – повторил Джонни.

– Но у тебя же есть дом? – вспомнил Лукаш. – И не просто дом, а дом в Зеленой Зоне. Продай его, если припекло…

– Ты давно интересовался ценами на недвижимость в Вашингтоне?

– Нет, а что?

– За мой

дом мне предложили двадцать тысяч евро, – произнес Джонни ровным голосом. – Понимаешь? Двадцать тысяч европейских денег сейчас стоит небольшой особнячок в столице США.

– Лихо, – пробормотал Лукаш.

Сейчас в его сумке лежит два с половиной дома. Цены, конечно, должны падать, но не на столько же…

– Мне предложили двадцать тысяч, но сегодня перезвонили и сказали, что недвижимость в этом районе их не интересует. Спасибо черножопым афроамериканцам, вчера славно поработали, скоро начнут выкупать жилье у белых и желтых вообще за мелочь. Или за возможность живьем выбраться из этого города. – Джонни потер ладонью лоб. – А деньги нужны сегодня вечером, как выяснилось.

– Зачем тебе деньги? Проигрался? Влез в долги?

– Не поверишь. Самому иногда кажется, что я участвую в идиотском скетч-шоу. Мне нужно стать индейцем.

– Смешно, – сказал Лукаш.

– А мне – нет.

– На хрена тебе быть индейцем?

– Возможность выезда в Канаду. Вместе с сестрой. Союз племени ирокезов официально признан ООН. Сейчас рассматривается возможность возвращения племенам их исконной территории в Штатах, а поскольку ирокезы живут по обе стороны границы с Канадой, то члены племени имеют право даже сейчас свободно перемещаться туда и обратно. Землю в Канаде получить не могут, а выехать и поселиться где-нибудь у ее северной границы – без проблем. Еще без гражданства и без права голоса, но это уже не важно. Настоящему индейцу достаточно свободы.

– И?

– Двести пятьдесят тысяч за то, что двое бледнолицых внезапно обретут своих давно потерянных родственников и предков. Система работает уже почти год, коренные американцы освобождены от налогов, их бизнес, сам понимаешь, тоже… Если сейчас провести перепись населения, то окажется, что поголовье коренных американцев сильно возросло.

– Ты говорил – двести тысяч.

– Ну да. Пятьдесят у меня уже есть. Нужно еще двести.

– А более дешевых племен у тебя на примете нет?

– Есть. В Нью-Мексико можно стать краснокожим всего за пятьдесят тысяч. Но граница с Мексикой на замке, а быть индейцем в племени из Нью-Мексико… Или команчем… – Джонни передернул плечами. – Нужно стать ирокезом.

И он не врал. Было видно, что колотит его совершенно по-взрослому. Похоже, что ему действительно важно… нет, не стать индейцем, а получить право официально выехать из США.

– Выехать обязательно легально? – спросил Лукаш. – А просто так тебя не выпустят? У тебя проблемы?

– А у кого-то в этой стране нет проблем? Вон даже у тебя есть проблемы…

Лукаш хотел сказать, что вот у него-то как раз проблем и нет, что у него все замечательно. Даже рана не болит, а так, свербит потихоньку, напоминая о своем существовании. Хотел соврать, но не успел – зазвонил его мобильник. И звонил Петрович.

– Давно не слышались, – сказал Лукаш в трубку.

– Ты в кафе? – спросил Петрович вроде как нейтральным тоном, но где-то там, на краю текста, четко слышалось напряжение.