Прощай, Америка!
Шрифт:
– Лукаш, – сказал Лукаш и пожал протянутую руку.
– Господин Ха – миллионер из Вьетнама, что само по себе уже забавно, – Петрович сделал неопределенный жест рукой и случайно зацепил стакан, стоявший на краю стола. Стакан упал и разбился.
«Да он же в дымину пьяный, – подумал Лукаш, заглянув в глаза своему шефу. – И когда успел?»
– А еще господин Ха – сумасшедший, – громко прошептал Петрович, подняв указательный палец.
Взревела музыка, хор Советской армии имени Александрова исполнял «Полюшко-поле».
– Вы сумасшедший? – спросил Лукаш у вьетнамца громко,
Господин Ха слабо улыбнулся. Похоже, Петрович и его успел напоить как следует.
– Он уже почти месяц слоняется по Вашингтону, пытаясь получить разрешение на прогулку по Миссисипи.
– Можно и по Миссури, – сказал господин Ха. – Но по Миссисипи – лучше. Снизу вверх. На катере.
– Он сошел с ума, – сказал Лукаш Петровичу.
– А я тебе о чем, – Петрович покрутил пальцем у виска.
– Сейчас придется плыть на бронекатере. – сказал Лукаш господину Ха. – Иначе никак… Иначе угробят. Сейчас там такое творится…
– Так он и хочет на бронекатере, – Петрович достал из-под стола бутылку водки, разлил по стаканам. – Он бронекатер привез на пароходе. Клянется, что на таком по его родному Меконгу рассекали американские оккупанты. А теперь пришла его очередь. Только ему все равно не разрешат. Ни американцы, ни международники…
– Разрешат, – безмятежно улыбнулся вьетнамец. – Не сегодня так завтра. Это моя давняя мечта. Еще с детства. После того как я посмотрел тот фильм. Почему им можно было, а мне – нельзя?
– Действительно, – сказал Лукаш. – Тогда – понятно. Если мечта… Тогда обязательно получится. Только вооружить катер – и в путь!.. И вообще, если долго сидеть на берегу реки, то по ней поплывут бронекатера.
Они чокнулись и выпили.
– У меня есть связи в Белом доме, – Лукаш повертел в руке пустой стакан. – Личные связи. Я постараюсь помочь…
– Вон твои связи идут, – шепотом предупредил Петрович. – Бежать поздно. Остается только не опозорить свою страну.
Лукаш не успел обернуться, кто-то силой развернул его голову и поцеловал. Поцелуй длился вечность или чуть-чуть меньше. Помада имела вкус клубники, а дыхание благоухало водкой и табаком.
– Я его забираю у вас, – объявила Сара Коул Петровичу, оторвавшись наконец от Лукаша.
– Надеюсь, не навсегда?
– Как получится, как получится, джентльмены, – Сара взяла Лукаша под руку и потащила к стойке бара. – А ты никуда от меня не денешься, Майкл. Ты мне должен.
– Я никуда и не бегу, – обреченно вздохнул Лукаш. – Мне Квалья сказал, что ты без белья. Он тебя ощупал.
– Конечно, ощупал, – кивнула Сара. – А куда бы он делся? И пока мы в сознании – о деле. Завтра шеф не сможет тебя принять.
– Какая трагедия…
– Но я включила тебя в список приглашенных на субботу в Кемп-Дэвид, куда президент отправится со всей семьей отдохнуть. Ты никогда не был в Кемп-Дэвиде?
– Я никогда не был на Мальдивах, вот это – трагедия… А в Кемп-Дэвиде… Тоже мне – курорт! А ты там будешь?
– Конечно!
– С тобой я поеду, – Лукаш обнял Сару Коул и чмокнул ее в щеку. – С тобой – куда угодно. Хоть на Мальдивы. Ты водку пьешь?
– Да.
– Тогда
– Я не буду стесняться, – пообещала Сара. – Поехали прямо сейчас.
Глава 13
Сразу поехать в номер не удалось – Сара Коул потребовала еще выпить и поволокла Лукаша к барной стойке. Левой рукой она тащила Лукаша, а правой расталкивала народ. «Просто преобразилась баба, – подумал Лукаш, – никаких тебе «джентльменов» и «попрошу вас»… Толчок в бок, резкое движение локтем, да пошел ты, пидор – просто не женщина, а торпеда. Что воздух «Мазафаки» с, в общем-то, приличными людьми делает…»
– Водки! – крикнула Сара, забравшись на табурет и спихнув с соседнего сиденья Махмудку.
Тот начал возражать, что-то вякнул по поводу женщины и про необходимость знать женщинам свое место.
– Миша, меня обижают, – сказала Сара Лукашу.
– Слышь, Махмудка, – Лукаш обнял беднягу за плечи и наклонился к его уху. – А у тебя в Эмиратах знают, что ты пьешь водку?
– А ты станешь доносить? – вскинулся Махмудка и попытался отстраниться от Лукаша. – Ты станешь доносчиком?
И тихо добавил что-то по-арабски, явно рассчитывая на то, что Лукаш арабского не знает. Но в этих пределах Лукаш арабский язык как раз знал. В принципе, он мог сейчас беднягу Махмудку резать прямо на барной стойке. По его, Махмудкиным, понятиям о справедливости и нравственности. Но глаза у журналиста из Эмиратов были мутными, а зрачки плавали свободно и независимо друг от друга. Он явно не до конца понимал, что делает и что говорит.
Лукаш оглянулся, разыскивая кого-то из соплеменников Махмудки, но тех, как на грех, поблизости не было.
– Убери свою американскую шлюху, – потребовал Махмудка и попытался стащить Сару Коул с табурета.
– Что он сказал? – спросила Сара, отпихивая руку эмиратца. – Какого черта блеет этот баран?
– Сука! – заявил Мухмудка, взял с барной стойки стакан, осушил его и внятно, по слогам повторил: – Су-ка!
Вот ведь гребаная глобализация! Арабский журналист оскорбляет пресс-секретаря Белого дома на русском языке и, что показательно, пресс-секретарь понимает. Патриотизм Лукаша был, конечно, польщен, но за своих женщин нужно вступаться всегда. Даже если женщина ведет себя, как последняя дура. Или провокатор.
Но с ней – потом. А сейчас…
«Только тихо», – приказал себе Лукаш и ударил. Еще с юности был в его арсенале специальный «дискотечный» удар. Повернувшись правым боком к противнику, следовало махнуть опущенной рукой – предплечьем и кистью руки, плечо при этом остается неподвижным. Обратная сторона ладони в этот момент как раз находится на уровне причинного места недруга, концы пальцев хлестко бьют в цель, со стороны удара не видно, просто один из беседующих парней вдруг сгибался вдвое, хватаясь за свое хозяйство, и только от доброй воли бившего зависело, не продолжить ли экзекуцию любым удобным для него способом.