Прощай генерал… прости!

Он никак не мог выудить из богатой своей памяти, о чем напоминала ему картина, проплывающая с обеих сторон за иллюминаторами медленно и словно настороженно ползущего вдоль ущелья вертолета. Причем не этот горный пейзаж, как таковой, а что-то в нем очень конкретное и крепко связанное с военным прошлым генерала, который в настоящий момент с несколько рассеянной и чуточку ироничной ухмылкой, застывшей на губах, наблюдал за медленно разворачивающейся перед глазами панорамой. Впрочем, в те времена праздное, вот как сейчас, любование пейзажами было непозволительной роскошью, а если уж приходилось обращать на них внимание, то лишь с целью постановки очередной боевой задачи…

Вверху, если приблизить лицо почти вплотную к холодной линзе иллюминатора, в развороченных расколах между темно-бурыми громадами зазубренных скал и забрызганными снежной сединой зеленоватокоричневыми лесистыми отрогами Западного Саяна можно было увидеть пронзительно-синее небо — весеннее и уже предвечернее, судя по его глубокому цвету.

Хотя солнце стояло еще относительно высоко, было заметно, что лётный день быстро подходит к концу, а сколько времени еще оставалось добираться до «места», командир вертолета Гриша Султанов мог сказать весьма приблизительно. И все оттого, что, выражаясь «мягким солдатским языком», все у нас делается через жопу. И гланды оперируем, и маршруты в горах прокладываем. О том; что полетные карты чуть ли не десятилетней давности мало соответствуют сегодняшнему положению дел на земле и что даже видимые ориентиры можно назвать довольно условно, генералу стало известно, когда пролетели не менее двух часов и углубились в горные ущелья. Точнее, после того, как взлетели после краткой посадки в райцентре Тимофеевское, где в губернаторский вертолет подсело местное руководство, чтобы, пользуясь удобным случаем, обсудить с ним, губернатором огромного Восточно-Сибирского края, насущные проблемы, коих всегда хватало. Видно, они очень рассчитывали на благодушное настроение генерала, под которое, как известно, правда не в данном конкретном случае, а, скорее, из опыта досужей молвы, можно многое решить в свою пользу. Вот только генерал, он же губернатор, их разочаровал. Небрежно, но твердо отложил все их «горящие дела» до прилета на «точку». Посмотрим, прикинем, разберемся, тогда и поговорим. По душам. Сперва он станет спрашивать, а они отвечать, после чего он готов поменяться ролями и отвечать на любые вопросы, касающиеся местных проблем.

Проблемы с полетными картами не сильно волновали генерала. Их обязаны решать те, кому это положено. Вот возвратимся в краевой центр и предложим доложить соответствующим службам, в чем дело. А лезть сейчас в чужие дела, тем паче давать непрофессиональные советы пилотам, что обычно просто обожает делать начальство любого уровня, мы не станем. К тому же Толя Романовский, глава тимофеевской администрации, которого позвал Султанов, прошел в кабину летчиков — его район, кому ж и знать собственные «ориентиры»! Похоже, что и экипаж в присутствии Романовского обрел уверенность. Во всяком случае, «вертушка», как привычно называл свой губернаторский вертолет генерал, после этого пошла заметно спокойнее. Она перестала то и дело кидаться из стороны в сторону, избегая столкновений с неожиданно появлявшимися «из-за угла» острыми и вообще-то смертельно опасными скальными выступами и прочими капканами, расставленными матушкой-природой специально на таких вот нахальных ее «покорителей», прущих иной раз напролом. И нервная болтанка прекратилась не оттого, что вдруг все эти опасности куда-то исчезли, а потому, что Султанов, хоть и летал здесь не раз и визуально представлял себе федеральную автомобильную дорогу, ведущую через мощные кряжи Западного Саяна в город Кызыл, с подсказкой Толи чувствовал себя гораздо увереннее. Эта трасса, собственно, и являлась теперь главным ориентиром для экипажа. Впереди по курсу, на перевале Усинского хребта, почти у истока одноименной речки, возводилась нынче уникальная для России горнолыжная база — курорт поистине мирового уровня. Как в Швейцарии. Или в Австрийских Альпах. Или в горной Баварии. Так что шли себе более-менее спокойно вдоль петляющей автотрассы на сравнительно небольшой высоте, внимательно глядя по сторонам, чтобы не напороться ненароком на линию высоковольтной электропередачи. Ни черта ж этого нет на карте…

А генерал, пользуясь нечасто выпадавшими минутами затишья в его вечно бурной и Даже отчасти суматошной губернаторской деятельности, предавался размышлениям. И подумать, как всегда, было о чем.

Взять хотя бы самое близкое, лежащее, что называется, на поверхности, — тот же горнолыжный центр, или круглогодичный международный курорт, как походя там еще, в Москве, заметил президент. Разговор состоялся тогда пусть и недолгий, но довольно перспективный. В том смысле, что президент воспринял предложение губернатора о создании крупнейшего в России спортивно-туристического центра не только благосклонно, но и с видимым удовольствием. Сам большой любитель горнолыжного спорта, он с ходу засыпал Алексея Александровича вопросами о том, как да что они себе в Саянах напланировали, выдал парочку ценных советов относительно устройства лыжных трасс и инфраструктуры спортивного комплекса, а затем предложил посмотреть на дело шире — в плане уже международного курорта. Стал приводить примеры подобных комплексов мирового класса, в которых побывал в разные времена, словом, загорелся идеей всерьез. Ну а когда поданная снизу идея встречает активную поддержку на самом верху, проводники оной могут рассчитывать и на соответствующее финансирование, и, естественно, на вполне приличные дивиденды.

Алексей Александрович Орлов, в недалеком прошлом бравый десантник и боевой генерал, поднявшийся по служебной лестнице до верхней ступеньки государственной власти, до ближайшего окружения президента страны (не нынешнего, нет, а того, прежнего, воспоминания о котором у генерала остались самые скверные), не кривя душой, все же не мог считать себя, по большому счету, искушенным в околокремлевских интригах. И то, чего он добивался в жизни, тоже не являлось даром Божьим либо результатом каких-то счастливых случайностей. Удача приходила как результат личных трудов, причем тяжких и постоянных. И только теперь, занимая губернаторское кресло уже второй срок, Орлов понял или, скорее, стал наконец трезво оценивать некоторые азы хитроумной придворной политики, точнее, науки. А согласуясь с ней, следовало, как, впрочем, и во все иные времена, представить для начала собственную идею неким откровением своего главного начальника, оставив за собой роль вдумчивого и толкового исполнителя, не бравирующего при этом излишней самостоятельностью. Но в еще большей степени задуманное тобой дело зависело от выбора момента его оглашения. Не к месту и не ко времени высказанное дельное предложение может быть загублено на корню, чтобы затем возродиться в других, более расчетливых и ловких головах.

Есть старый такой анекдот о том, как одного еврея вызвали на Лубянку и предложили написать письмо родственнику, проживающему в Америке, от знакомства с которым бедный еврей открещивался всеми силами. Но как бы ни открещивался, пришлось-таки уступить настоятельным «просьбам» чекистов, и письмо свое он начал следующими словами: «Дорогой Изя, наконец-то выбрал время и место написать тебе…» Орлов никогда не был антисемитом, вообще не впадал в крайности в этих вопросах, а еврейские анекдоты нравились ему именно своей безысходной мудростью. И потом, если уж по правде, за долгие годы службы он научился распознавать тех, с кем приходилось лямку тянуть, на кого можно, а на кого ни в коем случае нельзя положиться, и национальность тут ни малейшей роли не играла. Вот исходя из этого генерал и определил себе «время и место» для краткого, но душевного разговора с президентом. Оба они были лыжниками. Но президент, как уже замечено, предпочитал крутые спуски с горных вершин, а генерал — марш-броски на дальние дистанции, в коих нечасто находил себе достойных напарников. Так разговор плавно и перетек в плоскость заранее обдуманных замыслов, которые могли бы сделать честь державе.

Нет, конечно, немедленно обнаружились сомнения по поводу вечных бюджетных трудностей. Но генерал был не лыком шит, имел «домашние заготовки» и на этот счет. А олигархи, мать их, на что?! Или, в самом деле, перевелись на Руси Морозовы с Рябушинскими?

Кому ж, как не им, о престиже и процветании Отечества озаботиться? Уверенность генерала легко перетекла к президенту, и… идея, развернутая уже самим президентом в достаточно реальную и впечатляющую картину, тут же получила «высочайшее добро».

С той поры прошло почти два года. При встречах президент, улыбаясь, напоминал губернатору Орлову о своем непременном желании разрезать красную ленту, символизируя тем самым открытие уникальной для России горнолыжной трассы. Намекал, что готов даже первым спуститься по ней в долину. И последний такой «намек» публично прозвучал прошлой осенью, когда строительные работы были в самом разгаре. Как это положено, заказчик конфликтовал с подрядчиком, проектировщик со строителем, одна фирма с другой, некоторые скороспелые олигархи, не научившиеся еще смотреть дальше воробьиного своего клюва, однако охочие до почти зримой уже добычи, опасливо вертели этими самыми клювами, полагая, что под флагом президентской поддержки втянулись в явную «панаму». В результате дело хоть и продвигалось, но рывками, без должного стремительного ритма, присущего армейской жизни, и подобные темпы Орлова никак не устраивали. А ведь у него были и другие, не менее важные, пусть и не столь громкие проблемы, требовавшие его личного и нередко не менее решительного участия. Ведь не вся жизнь, в конце концов, сводилась к этой чертовой трассе! Но тем не менее на очередной даже и не упрек президента, а, скорее, иронический этакий намек на то, что, мол, обещать-то мы все горазды, Орлов по-генеральски прямолинейно отрубил, что трасса откроется не раньше, но и не позже… и назвал апрель, самый его конец, когда вокруг уже разгар весны, а в горах еще полно снега. Президент, естественно, тут же поблагодарил за приглашение и обещал обязательно быть. У него как раз в это время образуется небольшой отпуск, вот он и постарается соединить приятное с полезным. Что скажешь после этого? А ничего. Оставалось Алексею Александровичу с той же генеральской беспрекословностью пообещать на этот раз уже самому себе, что он из «той публики» — подразумевались все организации и лица, задействованные на возведении курортного комплекса, — дух вышибет, но завершить дело в указанный им срок заставит. Больше не может быть «или — или»! Слово сказано, а Орлов словом своим дорожил, ибо, как человек военной закалки, отступать не учился, не умел, да и… просто не желал.

Решительность генерала передалась-таки господам строителям и финансистам, сообразившим, что тянуть можно до поры до времени, но при этом все же оглядываясь, поскольку на каждую хитрую задницу, по образному выражению того же генерала, у него всегда найдется в нужный момент некий предмет в виде штопора. Те заколготились. И опять, как всегда, с опозданием. Весна оказалась ранней и теплой, что повлекло быстрое таяние снежных покровов, без которых, извините, сама идея горнолыжной трассы становилась весьма проблематичной. Собрали срочное совещание, рассмотрели с десяток проектов, более напоминавших известные прожекты закоренелых «чайников», предлагавших уровнять зеркала Каспийского и Черного морей путем строительства под Кавказским хребтом специального туннеля, превращающего указанные моря в систему сообщающихся сосудов. Идея, впрочем, не так идиотична, как невыполнима. Однако среди фантазий и откровенной глупости неожиданно обнаружилось и нечто полезное. В частности, вспомнили о так называемых «снежных пушках», которые с некоторых пор используются на Западе для поддержания необходимого уровня снежного покрова на лыжных трассах. Но пока изучали вопрос в деталях, пока закупали эти вовсе не дешевые изделия, пока учились ими грамотно пользоваться, уходило драгоценное время. И все силы теперь были уже вынужденно брошены на подготовку самой трассы. Черт с ним, с комплексом, с инфраструктурой, наведением лоска, или, выражаясь по-турецки, марафета, с другими, не менее естественными и необходимыми для курорта вещами! Все — на трассу! Как — в бой за Родину.

Взрывники торопились выровнять склоны, убирая ненужные и опасные препятствия, новые «артиллеристы» пуляли снежными зарядами в будущую трассу, очертания которой уже явно просматривались, иностранные специалисты по разметкам и обслуживанию горнолыжных спусков, что называется, без сна и отдыха трудились, превращая горный склон в спортивное сооружение мирового уровня. И теперь, поскольку апрель уже стоял на дворе, а когда президент объявит о своем отпуске, никто твердо сказать не мог, каждый час был на вес золота. И контроль — тоже. Вот и летел губернатор к своему детищу, чтобы убедиться в том, что оно не рождается уродцем, что господа специалисты не подведут, что, наконец, слово, данное генералом самому президенту, не станет очередной «кремлевской шуткой» — горькой, в сущности, шуткой, которая в последние десятилетия мало у кого в стране вызывает даже подобие улыбки. А чего, в самом деле, улыбаться-то, если, по идее, смеяться и шутить над собой может либо сытый и благополучный человек, либо сукин сын, который, как говорится, «ради красного словца не пожалеет и отца». Разумеется, об эстрадных лицах, весело и отчаянно шпигующих широкую публику раскаленными жалами собственных острот относительно российской дурости и безнравственности, речь не идет, поскольку тут, в общем-то, не столько точка зрения, сколько чистый заработок. А хлеб насущный всяк добывает как может…