Прощай, гвардия!
Шрифт:
Глава 13
Связанный Михай остался в камере. Он сам принес мне для этой цели крепкий и длинный офицерский шарф.
– Ты уверен? – спросил я. – За это тебя по головке не погладят. К тому же они могут отыграться на твоей Ядвиге.
– Я привык платить добром за добро, а о Ядвиге как-нибудь позабочусь, – сказал поляк, перед тем как протянуть мне сведенные вместе руки. – Только поспешите, господин майор. Скоро может появиться Фалалеев, и я уже ничем не смогу вам помочь.
В горле у меня запершило.
– Спасибо, друг, – почти плача, поблагодарил я.
– Я не мог поступить иначе. Простите меня, барон.
– За что? – удивился я.
– За то, что не упредил. За то, что игры вел подлые.
– Ты тут ни при чем, Михай. Не стоит себя казнить. Есть такая гадская вещь – политика. Она вертит нами и превращает в нелюдей.
Разговор был тягостный и какой-то ненужный. Все, что надо, мы понимали без слов.
Михай, поникнув, произнес:
– У меня при себе два заряженных пистолета. Они вам понадобятся, господин майор.
– Спасибо.
– Еще шпага. Это все, что в моих силах. И удачи вам!
Этого арсенала мне хватило, чтобы обезоружить и оглушить не слишком бдительного часового.
Шум привлек внимание арестантов. В соседней клетушке-камере кто-то заворочался.
– Назовись, – потребовал я.
– Командир роты дворцовой охраны капитан Муханов, – отозвался узник.
Я обрадовался, услышав знакомый голос. Когда-то мне, тогда еще рядовому гренадеру, довелось служить под началом Муханова. Это был толковый и честный офицер. Не зря его в свое время поставили во главе отдельной роты телохранителей императрицы.
Дверь в его камеру запиралась на внешний засов. Я отодвинул железную полоску, приоткрыл дверь и произнес в темноту:
– Я – лейб-гвардии майор фон Гофен. Как вы себя чувствуете?
– За эти сутки во мне накопилось столько злости, что я сам себе поражаюсь, как это меня не разорвало. Если дадите мне шпагу, я буду рубить ею все, что попадется на моем пути.
– Отлично, капитан! Выходите на свет Божий. Надеюсь, вы не побрезгуете шпагой одного из ваших караульных?
Вместо ответа офицер бульдожьей хваткой вцепился в эфес шпаги, снятой с пояса оглушенного часового. Светло-голубой мундир Муханова был измят, один эполет – сломан.
– Что вы намерены предпринять? – спросил он.
– Вырваться отсюда, найти Ушакова и понять, что произошло, – коротко обрисовал я план действий.
– Да что тут непонятного? Лизка, гадюка, во власть полезла, – буркнул Муханов. – Дальше он заговорил быстро и с ненавистью: – Волынский и Ушаков ей подыграли. Подлюка принц Гессен-Гомбургский взбаламутил роту преображенских гренадер. Они-то и повязали меня да офицеров моих. А самый сволочной – Грюнштейн поганый. Вот кого бы я шпажонкой этой всласть пошинковал!
Муханов легко, будто игрушечным, махнул клинком, проверяя баланс, и остался доволен.
– Жаль, что свою шпагу вовремя из ножен достать не успел. Не думалось мне тогда, что с кознями
– Ничего, капитан. Все что можно поправить, поправим.
– Эх, барон. Как бы поздно не было! Много времени упустили. Лизка столько дел наворотить успела. Вовек не разгребем.
Я спросил:
– Вам что-то известно о судьбе Анны Иоанновны? Она действительно умерла?
– Когда мои солдаты охраняли ее покои, она была жива. Что могли сотворить с ней Грюнштейн и его люди, мне даже представить немочно. Знаю токмо, что в покоях ее были Волынский с Ушаковым.
Получалось, что ответ на главный вопрос нужно было искать у великого инквизитора. Точно так же считал Михай, ему стоило доверять.
Андрей Иванович, Андрей Иванович… Что же вы так? Зачем позволили втянуть себя в эти игры?! Сибири испугались? Или решили, что много власти не бывает, и надумали прибрать к своим рукам как можно больше ниточек управления державой?
Кто знает, может, и в привычной истории вынашивал он подобный предательский план. Ведь не случайно все ключевые фигуры при дворе Анны Иоанновны отправились в ссылку, а Ушаков продолжил служить на прежнем посту. Незаменимых людей не бывает, но Андрей Иванович после переворота почему-то остался при делах. Вдруг это его рука, скрытая за кулисами, направляла когда-то гренадерскую роту преображенцев на штурм императорского дворца?
Мы должны отвечать за свои поступки. За такие – особенно. Не в моей власти миловать, а вот казнить… Казнить можно. Но перед этим выпытать тайну устранения Анны Иоанновны и ее судьбу.
Я предположил, что Ушаков, по своему обыкновению, находится в крепости. Покидал он ее обычно поздним вечером, а если быть точным – почти ночью. Работоспособность у генерал-аншефа была потрясающей. Жаль, что он теперь играет на другой стороне.
Кроме того, я еще не решил, что предпринять, если Анна Иоанновна умерщвлена, подобно императорам Петру Третьему и Павлу из недалекого будущего. Наиболее логичным представлялся еще один переворот – на этот раз в пользу Анны Леопольдовны и ее супруга. В противном случае ничего хорошего мне не светило.
Принц и принцесса должны понимать, что воцарившаяся Елизавета сделает все, что в ее силах, дабы убрать их как можно дальше. Жаль, им неизвестна судьба, которую уготовила супругам курносая цесаревна в знакомом по учебникам раскладе событий. Будь они в курсе – своими руками удушили бы гадюку, хотя бы за те муки, на которые обрекла курносая тетка их детишек: они, оказавшись в ссылке, заслышав ее имя, бросались на пол, дрожа всем телом.
Не зря потом «искра Петра Великого» ночей боялась, с места на место перевозила свой пышный двор. Требовала, чтобы неотлучно при ней пребывали бабки-чесальщицы, знаменитый Чулков со своим матрацем и подушкой, который мог сутками обходиться без сна. Неспокойно было ей. Громадные кошки скреблись у нее на душе.