Прощай, гвардия!
Шрифт:
Глава Тайной канцелярии усмехнулся:
– Много будешь знать, скоро состаришься. Лучше предупреди своих молодцов, фон Гофен, чтобы они с солдатами Круглова не схлестнулись.
Я щелкнул каблуками:
– Будет исполнено.
А про себя восхитился хитрой комбинацией старого лиса.
Глава 15
Круглов еще не успел полностью оправиться после ранения, но это не мешало ему отдавать уверенные команды прибывшей с ним роте.
– Рад видеть вас, господин майор, в здравии, – откозырял он мне. –
– Как положено. «Мы ломим, гнутся шведы», – процитировал я классика.
Круглов ничего не понял, но на всякий случай с улыбкой кивнул.
Ушаков снял с дежурства часть ингерманландцев, посчитав, что главные злодеи сейчас находятся не в казематах Петропавловской крепости, а в Зимнем дворце, захваченном мятежниками.
Освобожденный Михай крутился поблизости, стараясь не попадаться мне на глаза. Знает кошка, чье мясо съела.
События развивались стремительно.
Мы с генерал-аншефом, взяв с собой два десятка гренадер, быстрым темпом отправились за императрицей. Круглов и Муханов с основным отрядом последовали за нами к дому великого инквизитора, где встали плотным кольцом охранения.
Как выяснилось, Анна Иоанновна была надежно спрятана во дворце Ушакова. Вместе с ней находился придворный лейб-медик, заботившийся о самочувствии самодержицы.
Выглядела императрица сравнительно неплохо. При взгляде на хитрое лицо Ушакова у меня невольно зародилось подозрение, что немалая часть приступов Анны Иоанновны была инсценирована, причем с его подачи. Хотя царица действительно болела, но пока болезнь не вступила в тяжелую стадию и не вынесла безжалостный приговор.
Для себя я отметил, что надо бы всерьез заняться и этой проблемой, подключив лучших светил медицины. Если государыня проживет на десяток-другой лет больше, хуже от этого стране точно не будет. Да и будущий, еще не рожденный император Иоанн Антонович возьмет в руки бразды правления в сознательном возрасте, а не прямиком из детской колыбельки.
Мы выстроились в центре большой залы, сняли шапки и опустились на одно колено.
– Вижу, что не ошиблась я в твердости вашей, – произнесла Анна. – За службу свою верную не будете оставлены. Трактовать буду вас изрядно! Встаньте, мои герои.
Ушаков подал знак, мы поднялись.
Императрица протянула руку для поцелуя, к которой все присутствующие стали прикладываться по очереди.
Мне царица улыбнулась:
– Что, майор, нет у нас в государстве покоя? Даже в столице воевать приходится.
– Не привыкать, ваше величество. Таков наш солдатский долг, – моментально откликнулся я.
Анна Иоанновна удовлетворенно кивнула:
– Верные слова говоришь. Нельзя о долге забывать.
– А майор-то наш снова отличился, – выступил Ушаков, которому по должности полагалось знать все и вся. – Двух енералов свейских в плен взял.
Императрица восхитилась:
– Ну, фон Гофен, порадовал ты меня. Обоих сразу спеленал что ли?
– Сразу двоих не получилось, ваше величество. Пришлось поодиночке брать. А вот эти молодцы, – я кивнул на Чижикова и Михайлова, – в том мне усердно помогали.
– Дай мне Господь
Она вышла из дворца Ушакова, спустилась по ступеням к поджидавшим ее саням.
Семеновцы и ингерманландцы, увидев императрицу, радостно зашумели, выкрикнули троекратное «Виват!».
Анна Иоанновна приподнялась в санках:
– Дети мои! Благодарю вас за верную службу. За то, что присяге не изменили, на лживые посулы не поддались. Спасибо вам. – И императрица вдруг поклонилась.
У многих солдат в этот момент на глазах появились слезы. Кто-то крикнул:
– Матушка, да мы за ради тебя… Да что хошь сделаем!
Его поддержали:
– Не сидеть больше Лизке бесстыжей на троне!
– Веди нас, государыня!
– Пошли, братцы, сковырнем самозванку!
– В путь! – скомандовал Ушаков.
По дороге мы встретили и арестовали нескольких конных лейб-кампанцев, которые выполняли обязанности вестовых. Из скорых допросов удалось выяснить, что заговорщики почуяли неладное и принялись стягивать войска. К настоящему времени возле Зимнего собралось уже более пяти сотен преданных самозванке солдат, преимущественно из Преображенского полка.
К нам тоже подходило подкрепление. Узнав, что нас ведет сама императрица, одна из фузилерных рот преображенцев, присланная на перехват, перешла на нашу сторону, выдав двух лейб-кампанцев, которые заменяли арестованных офицеров.
Погода, будто чуя важность момента, разыгралась. На морозе стыли руки, зубы выбивали дробь. Порывы ветра кидали в лицо мириады колючих снежинок.
Но злость гнала нас вперед. Мы подбадривали друг друга веселой перебранкой, шутками. Чижиков, как обычно, пристал к Михайлову и деловито проехался насчет его замызганного вида. Тот тихо огрызнулся, объяснив, что из казематов «чистюлей не вырвешься».
– А ты на меня посмотри, – отвечал Чижиков, который умел сохранить мундир в идеальном состоянии при любых обстоятельствах.
На Невском проспекте дорогу нам перегородила колонна солдат Астраханского полка. Их привел лейб-кампанец Илларион Волков. Бывший нижний чин щеголял теперь в погонах поручика гвардии.
Выстроенные в три шеренги астраханцы были укреплены еще двумя пушками и представляли нешуточную угрозу. Картечь могла существенно проредить наши ряды, не говоря уже о ружейной перестрелке.
Дюжина гренадер сразу обступила сани императрицы, готовясь своими телами заслонить ее от смертельной опасности.
– Ты поберегись, матушка. То наше дело солдатское – супротив пуль стоять, – говорили здоровенные усачи.
В чем в чем, а в храбрости Волкову было не отказать. Он со спокойным видом прохаживался вдоль передней шеренги астраханцев.
Ушаков взглянул на него и потупился.
– Этот будет драться до конца. Сам в могилу поляжет и других с собой заберет, – пробурчал глава Тайной канцелярии, очевидно знавший о лейб-кампанце то, что было неизвестно другим. – Ишь как выслуживается, сволочь!