Прощай, предатель

Алтынов Сергей Евгеньевич

– Вот сволочи проклятые…

Да это прямо условный рефлекс: потрахалась – вспоминает сволочей, вспомнила – опять заводится на траханье. Нет, надо вывести ее из этой колеи.

– Слушай, а с чего началась эта твоя вражда с грузинами? Эту Мананину сестричку ты что, по заказу хозяина…

– Нет, тут другое дело. Я этих тварей бандитских из принципа давила. Ненавижу! У меня же отец в милиции работал. Вот он с ними классно разбирался. Они стреляли в него, а он их все равно давил. А я вся в него уродилась. И рожей, и фигурой. Мужики таких не жалуют, верно?

– Как

сказать…

– Да уж мне-то получше твоего известно… Первый мужик у меня в четырнадцать лет был. Тренер из интерната. Я тогда ядро толкала… Зачем я ему была нужна, сама не понимаю до сих пор. Хотя он почти всех интернатских девчонок перетрахал.

– Это уж такая натура… Спортивная, – внес я свои соображения.

– Вот именно. Я-то думала, он только меня хотел… Совсем девчонка, понимаешь… Ну, а потом штанга эта, будь она неладна. Да еще профессиональная борьба. Европейское первенство выиграла, и тут – новость вместе с наградами: рожать уже не буду. Врач сказал сразу же после кубка. До кубка расстраивать меня боялись…

Она говорила и говорила. Плотина молчания рухнула, и прерывать ее, несмотря ни на что, было нельзя…

– … Им был важен результат. А потом и результат стал не важен – травмировалась я. И из спорта вылетела в один момент, – продолжала Елена. – Куда податься? Ну, и по стопам бати – в МВД. Тоже контора та еще… Взятки берут, бандитов, которых стрелять надо, на волю отпускают… Ну а я сама стала с ними разбираться. Я хоть и в женском отделении служила, но там тоже такие попадались, похуже любого мужика. Вот я их и стала… Приходовать. Тех, кто по бытовым статьям шел, – тех не трогала, наоборот, помогала даже. А эту, Багидзе, я бы и задаром удавила. Деньги взяла – потому что дали.

Я невольно усмехнулся. Все мы берем… когда дают.

– Повязана она была с бандой одной, грузинка эта. На них трупов было… Мне одна баба – следователь из горпрокуратуры – как-то рассказала. Трупов полно, а доказать никто ничего не может. В смысле не хочет. Ну я ее и… А теперь вот и с сестрицей разобралась! То есть я-то ей просто морду попортила, а разобрался, конечно, Ледовский. Кстати, как же он на эту шпану вышел?

– Рыбак рыбака… У деятелей такого уровня, как твой Ледовский (по совместительству мой оловянноокий работодатель, благодетель мой, – это я не вслух, конечно), связи огромные, такие, как он, могут больше, чем твой хозяин… А конкретно не знаю, как он вышел на грузин. Думаю, у него был выбор большой, а Манану он привлек из-за личных счетов с тобой. А может, хозяин твой подсказал…

– Да какой он мне теперь хозяин. Хотя я ему сначала верила… А потом поняла – такой же он. Так же врет… Он ведь меня к себе взял, когда мне опять деваться было некуда. С начальством отношения напряженные, в школу милиции пыталась поступить – не приняли. Да и этим, родственничкам бандитским, кто-то донес на меня. Теперь догадываюсь. А хозяин меня после этого мог держать на коротком поводке. Подержал – и сдал! – подвела итог Елена. – Ну ладно, хватит соплей, нам надо о деле поговорить и разбегаться в разные стороны. Давай, одевайся…

…Продолжили мы разговор, устроившись на залитом солнцем бугорке

метрах в двадцати от моей тачки.

– Так. Давай определимся, что мы имеем. Наверняка за грузинским «жигулем» кто-то присматривал, скорее всего – минер, посланный Ледовским. «Жигуль» стоял во дворе, а вышли мы на улицу, так что вполне могло быть, что он нас не видел. Да и «хвоста» за нами не было. Значит, здесь чисто. С трупами из взорванного «жигуля» разобраться будет трудно, их будут по кускам складывать – если очень захотят. Значит, живы мы с тобой или нет – Ледовскому пока не ясно. Ты… будешь валить… его?

– Надо, – не сразу, выдержав паузу, ответил я.

– Правильно, надо. Решил работать у входа… на больничной территории? – Теперь она задавала сугубо профессиональные вопросы. Быстро, деловым тоном.

– Можешь предложить что-то иное? – Я ушел от прямого ответа, хотя все и так было понятно.

– Рискованно… Там удобного места для засады нет, все просматривается. Ты «снайпер»?

– Нет, не мой стиль.

– Значит, «ковбой»… – Елена уверенно оперировала моей профессиональной терминологией. – Шанс, конечно, есть… Скажу по правде – я «ковбоев» больше всего и опасалась. Поэтому каждого нового человека на территории сразу на карандаш брала. Тебя вот с твоей «шестеркой». Тоже хороши – кепарики, очки… Уселись и пялятся. Я, правда, хозяину и начальнику службы безопасности ничего в тот день говорить не стала. Да и потом тоже, можешь не беспокоиться. Я одна люблю работать… Он– то вообще трусоват, распсиховался бы.

– А что собой представляет его водитель?

– Сережка? – Она презрительно дернула губами. – Так, пижонистый мальчик… Он из «шестерок», без царя в голове, одним словом. Водитель, ничего не скажу, на уровне. Реакция… так, средняя, по моим понятиям. Стреляет? Прилично стреляет. Но не сообразителен, нет… Ты его тоже…

– Не знаю. Как получится.

– М-да… Ну, в принципе, не велика потеря.

Водитель-телохранитель явно был ей не слишком симпатичен. Наверное, тоже считал ее женщиной по недоразумению.

– Да мне-то он не нужен… Это в крайнем случае, – пояснил я.

– Местность открытая, «ковбой»… А тебе ведь не только войти, тебе и выйти потребуется, на смертника ты не похож, – продолжила профессиональный анализ акции Елена.

– Можешь предложить что получше? – Я решил форсировать беседу.

– Нет. – Она категорически замотала головой. – Только офис. Во-первых, это единственное место, где он обязательно должен появиться в оставшиеся дни. Во-вторых, ты там уже немного «освоился», верно?

– Верно.

Елена замолчала, глядя на меня в упор.

– Ты так любишь деньги? – Ее глаза снова стали холодными, неприятными, морозящими. Я даже не сразу нашелся с ответом. – Тебе ведь пообещали хорошо заплатить… – Это был не вопрос, а утверждение, она разбиралась в этих вещах.

– Пообещали… Грузинам за тебя тоже пообещали. И заплатили, видела?

– Почему же согласился?

– Да потому же, почему и ты… Лану Багидзе придавила. Не ясно тебе? – Я тоже зло глянул в упор, это был мой больной мозоль. – Жить я хочу… Так же, как и ты.