Прощай, предатель
Шрифт:
– Правильно. – Взгляд ее немного потеплел… – Я тоже… черных этих испугалась поначалу, думала – все. Если бы не ты…
– Да и я бы пропал заодно с тобой, так что ладно, проехали… – Елена кивнула, ее тяжелая, широкая ладонь легла мне на колено.
– Так что ты насчет офиса скажешь?
– Окно, – коротко произнесла она. – Окно в крыле больничного корпуса, что примыкает к офису сбоку под углом. Припоминаешь?
– Припоминаю. Я тоже обратил внимание. В больнице есть своя охрана, но это несерьезно, конечно. А ваших там нет?
– В том-то и дело, что нет… Раньше мы держали там пост, но были вечные конфликты с больничными, друг на друга валили… Мы и решили, что семь нянек лучше не заводить: пусть уж кто-то один отвечает. Поэтому там ни наша служба безопасности, ни «личка» уже не появляются… Так что если стрелять – то только оттуда. Я эти окна всегда фиксировала в первую очередь. И Сережке всегда говорила… Но он, придурок, похохатывал…
– А там, часом, не операционная?
– Нет. Обычная больничная палата… Для мальчиков. Повезло тебе.
– Дети… Цветы жизни… – неопределенно пробормотал я. Елена говорила дело. У меня у самого первоначально была сходная мысль (правда, немного иная), но теперь… И отход уже становится вполне реальным!
– Так, с этим покончили. Вопросов у тебя, я думаю, больше нет.
– Есть один. Что это за янтарная комната?
– Где? А-а, это у хозяина, мать его за ногу, есть на даче комната специальная, без окон, какая-то там защита особая стоит, можно уничтожить все, что там в комнате находится, нажатием кнопки. И только он знает, где эта кнопка.
– А кто такой Алеша?
– Кто… Педик, вот кто. Смазливый мальчик, хороший финансист, знает западную систему банковских операций, у них с хозяином, так сказать, «любовь», Алеша уверен, что хозяин его с собой возьмет, и старается изо всех сил. Дурачок, жалко его.
– Ты себя пожалей. Ты понимаешь, в какую петлю попала?
– Да все я понимаю. А ты сейчас что, в свободном полете? Сам знаешь, что приговорен…
– Прорвемся.
– Дай бог.
– Пойдем в автомобиль, попрощаемся…
– Ну ты даешь, герой-любовник. Пойдем, «ковбой».
«Прощание» вышло неожиданно спокойным, медленным и нежным, как будто мы давно любили друг друга, а впереди была целая жизнь. Мы оба кончили одновременно, она вскрикивала и стонала самозабвенно, расслабленно, томно – раньше было не так, раньше мы терзали друг друга до боли, она кусалась и царапалась, а сейчас она мне сладко отдавалась…
Потом нам больше всего хотелось заснуть вот так рядом, голышом, щека к щеке, сунув руки друг другу между ног, как начинающие подростки. Как странно все получилось. Странно. Страсть. Страх. Недаром общие корни у этих слов, и немало других слов с этим же корнем, которые, может быть, объясняют, что с нами произошло.
… – Даже жаль тебя отпускать! Ты так умеешь… любить, – наконец проговорила Елена и улыбнулась. Я ни за что бы не подумал, что она способна натакую улыбку и такое слово… – Да не волнуйся, сейчас разбежимся, – успокоила она меня, увидев, что я непроизвольно дернул шеей. – Придется, – еще уверенней и еще печальней произнесла она. – А не то серьезные проблемы возникнут сразу у двоих… Согласен?
– Согласен…
Она сказала, что я умею любить… Умею, да, но она ведь имела в виду не технику… Это от меня не зависит, это как музыкальный слух у скрипача или врожденное чувство ритма у барабанщика. Врожденный рефлекс, одним словом… А может, она меня поняла лучше, чем я сам себя понимаю? Ведь не со всеми у меня одинаково, с ней, я думал, совсем ничего для души не будет, а получилось наоборот…
– Ты сейчас куда? – задал я совершенно идиотский вопрос. Мы уже оделись, она занялась макияжем, я сел за руль.
– Да есть вариант… Ты же понял, что я не безмозглая. Лучше я тебе не скажу.
– Правильно.
– А ты?
– Домой. Готовиться надо. Да, слушай, сделай мне на всякий случай копии этих записей – у тебя ведь двухкассетник…
– Я тебе сделаю не только копии, я тебе запишу главное из того, что мы наработали с Алешкой – банки, счета, фамилии, даты… Я старалась запомнить все это и, когда приходила домой, записывала – сама не знаю зачем. Мне это и теперь ни к чему, да и ты едва ли сможешь использовать, но а вдруг… Только смотри, это – динамит, если им станет известно, чем ты владеешь, – ты не проживешь и дня.
– Я знаю. А ты?
– И я… Но для них я уже – на том свете и постараюсь там и остаться – для них. Ну, удачи тебе!
– И тебе…
Возле своего подъезда я заприметил «БМВ», принадлежащий куколке Леле-Оле. Хорошая, послушная папина доченька… Пока тот исправно платит деньги за ее образование, она либо разъезжает на подаренном лимузине, либо проводит время в обществе красивых, мускулистых ребят типа Ивана… Что ж, нормально, надо быть как все, кому дарят на день рождения «БМВ». Цветомаскировка, одним словом. А вам когда-нибудь дарили на день рождения «БМВ»? Или хотя бы «Ауди»? Можете не отвечать, не интересно мне это, а спросил просто так, без всяких задних мыслей…
– Ахтунг, комсомольцы! – весело поприветствовал я моих юных друзей. Не знаю, с чего это на меня нашло идиотское веселье. Какие они, к чертям, комсомольцы?!
– А я решил, что тебе… Что ты под машину попал! – Это Иван при Леле тень на плетень наводит, конспиратор хренов.
– Как видишь – живой…
– Порядок? – Ваня понял, что подробностями я делиться не буду.
– Ну разумеется, – передернул плечами я.
– Ясно… Извини, Оля, – повернулся он к полуодетой подруге, восседающей на тахте чуть поодаль. – Нам надо побеседовать… Наедине!
– Да чего там, сидите, Леля. Я сейчас…
Иван вопросительно уставился на меня, а я, ни слова не говоря, направился в душ. Мне было что смывать… Да и о чем говорить? В следующем действии задуманного спектакля Ванина роль эпизодическая, вспомогательная, почти без текста, как говорят… Пусть забавляется с девчонкой – еще не известно, что нас ждет. При деле, и ладно! Как говорится – по улицам и кабакам не шляется…
– Анекдот, ребята. Жираф спрашивает бегемота: «Как ты можешь жить с такой короткой шеей?! Это же никакого кайфа, в натуре! Вот когда шея длинная – совсем другое дело. Водку пьешь, а она по горлу до-о-олго опускается, это так приятно…» А бегемот ему в ответ: «Это, понятное дело, редкий кайф. Согласен. А вот когда блевать приходится – как тогда, а?»