Прощай — прости
Шрифт:
— Миссис Моран! Как хорошо, что вы наконец пришли! Заходите скорее, пока эти обормоты не выпили все подчистую.
Ее поспешно доставили к лестнице, откуда охранник крикнул некоему Майку, чтобы тот проводил миссис Моран на торжество. Не успела она сделать и шагу, как рядом с ней материализовался юный спутник, примечательный благодаря униформе, напоминавшей морскую, и очень короткой стрижке. Пока они поднимались, он не отставал от нее ни на шаг. Эшлин пробормотала, что она не та персона, которой необходимо сопровождение, но ее с радостной улыбкой заверили, что она ошибается. К тому же лестница крутовата, особенно с непривычки, и бог знает, разберется ли она наверху, куда идти. Провожатый был моложе ее, должно быть, всего лет на десять. Но, судя по тому, как он почтительно подстраивался под ее черепаший шаг и как минимум трижды успел ввернуть это
«Что ты вообще тут забыла? — в отчаянии спросила она себя. — Почему не сидишь дома, зарывшись, как обычно, головой в песок?» «Потому что пора выяснить, что происходит», — спокойно ответил внутренний голос. И если не сейчас, то уже никогда. Время решать, смириться с его изменой или положить этому конец.
— Возьми себя в руки, Эшлин, — сказала она вслух. — Давай.
Словно примеряясь, она прикоснулась к двери, которая вдруг резко распахнулась, и наружу вывалились двое мужчин в костюмах с галстуками, обрушив на Эшлин истерический хохот на два голоса.
— Эшлин Моран! Как жизнь? — Один из них внезапно сгреб ее в объятия.
— Том! — произнесла она с удовольствием, узнав в едва не задушившем ее медведе одного из лучших друзей Майкла.
— Сто лет тебя не видел! — в его голосе слышалась искренняя теплота, а лицо освещала широкая улыбка. Высокий, с тронутой проседью бородой и покатыми плечами, Том до последнего времени держал себя в форме, но теперь рубашка туго обтягивала внушительный живот.
Заметив у него в волосах обильную седину, Эшлин потрясенно подумала, что не видела его уже пару лет. «Хотя я тоже не помолодела», — пришла невеселая мысль.
— Ну, как ты? — жизнерадостно ревел он, обдавая ее запахом перегара. — Большая победа твоего мужа, а? Ты, должно быть, гордишься им. Мы все гордимся.
«Черт, я схожу с ума», — подумала она, улыбаясь в ответ сладчайшей улыбкой.
Том толкнул дверь, и Эшлин очутилась в помещении, ходившем ходуном от рева «MTV», «RTE» и «Скай спортс», несущегося с экранов во всю стену Никого, похоже, не смущало сочетание песни «Перл джем» с безумными звуками гонки «Формула-1» и новостями на двух языках. Напротив, люди визжали от смеха, разговаривали, силясь перекричать стоявший гул, и сигналили, — требуя обновить выпивку, — девушкам в белых рубашках и черных юбках, которые то и дело выныривали из толпы с огромными подносами. Особенно оживленное общение происходило в группках по несколько человек — они объединяли коллег, которые, съев не один пуд соли вместе, знали друг друга лучше, чем давние любовники.
— Хочешь сказать, я вычитал эту историю в другой газете? — услышала она возмущенный голос.
— Ты чего кипятишься, Пат? — кричал второй.
— Он берет тебя на понт. Кстати, Шейн, ты должен мне выпивку.
— Что-то все на взводе, — усмехнулся Том.
Эшлин считала, что на самом деле все празднично оживлены. Она всегда трепетала перед коллегами мужа. Особенно перед женщинами. Том сказал что-то вроде «мы на месте», и, протиснувшись через толпу, они действительно оказались рядом с группой людей, расположившихся в центре помещения вокруг высокого темноволосого мужчины. Майкл во главе своего двора, как обычно. У него была потрясающая способность — не терпящим возражений тоном высказываться о любом предмете. Но в первую очередь, конечно, о политике. Дома он начинал делиться своим ценным мнением о политическом кризисе, стоило ей только погасить ночник или устроиться у телевизора. Ему не приходило в голову, что очередная серия «Скорой помощи» не очень сочетается с лекцией о заседании лейбористов или пересказом речи Билла Клинтона. Поэтому он не замечал, как одновременно с началом его монолога гаснет ее взгляд. Сегодня он был в форме и проповедовал о роли газет в мире медиа- и интерактивных новостей. Не без удовольствия Эшлин заметила, как одна слушательница выразительно глянула на соседку, отдавая молчаливую дань занудству начальника. Определенно не все трепетали в его присутствии, как Майклу хотелось бы думать. Несколько мгновений эта мысль грела ей душу. Она попыталась взглянуть на него со стороны, как на незнакомого человека, которого видит впервые в жизни. Высокий, кареглазый, сложенный так, что ковбой Мальборо умер бы от зависти, он был, как завистливо
Вообще говоря, лесть следовала за Майклом по пятам. И это обстоятельство отнюдь не добавляло Эшлин спокойствия и уверенности. Она видела, как две молоденькие дамочки смотрят на ее мужа с таким вожделением, словно он — ломоть сочного стейка, а они не ели как минимум месяц.
Эшлин могла бы шепнуть поклонницам Майкла, что этот пронзительный взгляд а-ля Роберт Редфорд появляется у него только потому, что он плохо видит без своих стильных очков в тонкой оправе, которые пришлось купить несколько лет назад. Разумеется, у нее никогда не было такой возможности. К тому же ей казалось, они все равно не поверили бы. Она представляла, как они фантазируют, будто такой проникновенный и сексуальный взгляд красавчика редактора адресован персонально каждой из них. Большая ошибка, девочки.
— Майкл, смотри, кого я привел! — радостно объявил Том, и вся компания повернулась к ним. Эшлин почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Как она ненавидела себя за это! Майкл склонился и взял ее за руку. Он так мил, словно и в самом деле рад ее видеть. Каков актер!
— Эшлин, это команда, с которой мы работаем над приложением. Коллеги, это Эшлин, моя жена.
«Что им движет?» — гадала Эшлин. Было ли представление под названием «заботливый муженек» разыграно лишь ради развлечения глазеющих студенток? Эшлин заметила изумление, промелькнувшее в женских взглядах. Ее покрасневшее лицо и далекая от совершенства фигура, задрапированная кричащим красным платьем, — ничто не укрылось от них. Великолепный, блестящий Майкл, один из талантливейших журналистов Дублина, был женат на этом! Она привыкла к выражению недоумения, которое появлялось на лицах его поклонниц, когда они понимали: их герой достался самой непривлекательной даме в комнате.
Ее поприветствовали без особого восторга. Эшлин гадала, есть ли среди присутствующих ее соперница. Не потому ли Майкл «забыл» представить каждую из дам индивидуально? Может быть, эта невозмутимая блондинка с ярким макияжем и губами Ким Бейсингер? Или высокая брюнетка: черепаховые очки подчеркивают миндалевидный разрез светлых глаз, а тонкая шелковая блузка не оставляет никаких сомнений — под нее забыли надеть лифчик. Какое-то время Эшлин наблюдала за ней, потом переключила внимание на следующую кандидатуру Узнает ли она еепо описанию Фионы? Поймет ли интуитивно, что это она?
— Все в порядке? — Голос мужа прервал ее размышления. Она подняла на него холодные голубые глаза. Странно, она ждала, что он покажется ей совсем другим теперь, когда она знала его тайну. Но нет, он был в точности таким, как обычно. Легкая щетина на подбородке, насмешливо приподнятые брови. До сегодняшнего дня она бы голову отдала на отсечение, что Майкл и не мечтает в отношении других женщин о чем-то большем, нежели деловые разговоры. Она вновь обратила внимание на темные круги у него под глазами. Результат бессонных ночей, проведенных за работой над приложением. По его словам, во всяком случае. Скорее он вымотался, проводя время с ней,ужиная в их любимом ресторане, а потом трахаясь в машине. На этой же машине она ездила в супермаркет по субботам — со своими мальчиками, бузящими на заднем сиденье.
Боже, какое предательство! Ей было больно, и от этого она сделалась сердитой. Двенадцать лет брака ничего не значили для него, если он мог забыть о ней и их сыновьях ради жарких объятий какой-то шлюшки.
— Все хорошо? — снова спросил он.
Она отвернулась. Перед ней возник Том, который минуту назад вызвался добыть выпивку, — большой стакан, полный холодного джина с тоником, кубики льда позвякивают о стенки. Она улыбнулась ему с благодарностью и, сделав живительный глоток, почувствовала, как напиток подстегнул сердце, словно инъекция адреналина.