Прощаю себе. В 2 тт. Том 2
Шрифт:
В некий очень важный для меня момент, когда передо мной встал выбор – либо рак груди, либо борьба за здоровую жизнь, – я приняла решение. Жизнь – и только здоровая, приносящая удовлетворение, гармоничная жизнь! С этой минуты начался мой трудный путь к святым житейским истинам.
Жутко выслушивать из уст другого человека правду о себе и об отце с матерью. Оправившись от первоначального потрясения, я стала анализировать свои стрессы. Всех их можно свести к двум словам – боль любви. Я нуждалась в любви, как цветок нуждается в солнце, чтобы расти и раскрывать лепестки. Во имя любви, вернее, во имя выслуживания любви я старалась быть послушным ребенком для родителей, хорошей ученицей для учителей,
Я прощаю себе, как бы трудно это ни было, и прощаю также другим, кто является меня наставлять в некоторых житейских ситуациях. Раньше я думала так: «Прости ему, потому что поди знай, когда тебе самой понадобится прощение!»Маленькая корысть в этой мысли была. Теперь я знаю, что поступки, которые требуют прощения, я навлекла на себя сама.
Страх оказаться без вины виноватой, чувство вины, страх казаться плохой воспринимаются мною как высокие морские волны. Они несутся на меня с грохотом и погребают под собой. Возможно ли вообще увидеть свет с такой глубины? И тогда я тихонько, шепотом начинаю убеждать себя в том, что не бывает вины, а есть ошибки.
Ошибки можно исправить, И я учусь – до следующего раза. Приходит кто-то из близких и в который раз накатывает на меня волну вины. Учусь, опять учусь. Я знаю, что уже не утону, однако морская гладь дожидается меня далеко, в другом заливе.
Жизнь состоит в постоянном движении и изменении. Стрессы, что я распознала и освободила сегодня, посетят меня завтра в ином обличье, но с той же сутью. И я знаю, что они будут являться, покуда я их не усвою. Наступит такой день, когда обнаружится, что определенные ситуации и проблемы не причиняют мне больше боли и не страшат. Остается лишь удивляться, из чего только прежде я не делала проблемы! Новый стресс я встречу уже не как врага, а как друга, пришедшего меня учить.…И тогда накатывает девятый вал, и я снова стою перед выбором – утонуть или научиться плавать. Трудно учиться плавать в немолодом возрасте. В детском возрасте куда легче. Своих детей я научу прощению заблаговременно.
О болевом синдроме
Знания являются мне через людские души в той очередности, в какой я готова их воспринимать. Подоплека некоей проблемы раскрывается шаг за шагом.
А.В книге «Без зла в себе» на стр. 43 Вы прочли о том, что боль является одним из пяти признаков злобы.
Б.На стр. 131 той же книги Вы узнали, что боль есть злоба поиска виновного.
В.Сейчас Вы узнаете о том, что боль – это злоба жестокости.
Как я об этом узнала?
С тех пор, как я ступила на путь духовного совершенствования, я ни разу не была «просто больна». Я прекрасно знаю, что если тело посылает мне сигнал в виде болезненного ощущения, то мне необходимо усвоить то, что оставалось доселе невыученным. Если раньше всякое новое сведение я перепроверяла десятки раз с разными пациентами, то теперь мне известно, что один и тот же стресс оказывает одинаковое воздействие на всех людей без исключения.По старой
Итак, как-то раз я ощутила пронзительную боль в затылке. Я освободила свою злобу. Боль уменьшилась. Освободила злобу, связанную с поиском виновного. Боль стала еще тише. Освободила свою чрезмерную требовательность и особенно требовательность к себе, и боль все приглушалась и приглушалась. Поскольку конкретная сиюминутная проблема сделалась для меня ясной, то боль прошла, однако осталось некое смутное ощущение нездоровья. Это ощущение фактом своего существования подсказало, что мне нужно добраться до сути проблемы. Но поскольку в тот момент мне было некогда – нужно было срочно делать добро другим,то я отстранила свое тело на задний план.
Прошло несколько недель. Моя подруга Боль своим острым покалыванием по разу в день стала сигналить мне, что первый раз был просто предупреждением, тогда как теперь дело уже нешуточное. Внутреннее смутное ощущение опасности встревожило меня. Я поняла, что осталась неосмысленной некая очень важная проблема.
Бросив все дела, я стала искать ключ к разгадке. В тот момент, когда я обратилась к своей боли, я совершала прогулку, ибо больше всего мне нравится заниматься мыслительной работой, когда я нахожусь в движении.
Я сказала: «Дорогая боль! Я прощаю тебя за то, что ты вошла в меня. Прости и ты меня за то, что я приняла тебя и взрастила и до сих пор не понимаю, что ты хочешь мне сказать. Я отпускаю тебя на волю, но я желаю понять, отчего вообще возникает боль. Ведь боль – это несчастье для человека. Я хочу помочь себе, но также хочу помочь и больным. Раз уж мне дано право наставлять таким образом людей, то ты дашь мне и понимание. Я освобождаю свой страх не понять сразу твое сообщение.
Аптеки забиты болеутоляющими средствами, которые поглощаются в умопомрачительных количествах, однако ты, боль, не исчезаешь. Я знаю, что ты не можешь уменьшиться, если человек не понимает твоего поучительного сигнала. Ты вынуждена усиливаться. Прояви себя так, чтобы я сумела понять».
Вдруг я увидела открытую дверь в погреб. Погреб настолько упрятан в земле, что на поверхности виден лишь бугор. Бугор как бы медленно вырастает из-под земли – в сторону видимого. Это значит, что я подавила в себе проблему, поскольку боялась извлечь ее на свет божий, а она разрослась и во мне уже не умещалась.
Заглядываю в погреб и вижу образцовое складское хозяйство, какое только можно себе представить. Если эта символическая картина не явилась бы лично мне, то я совершенно спокойно сказала бы, что подобный рационально-образцовый порядок складирования мне не свойствен. Передо мной было нечто вроде порохового погреба, сплошь заставленного – куда ни кинь взор – рядами аккуратных свертков-кирпичиков, да так, что и мышонку негде было проскочить. Лишь возле самого порога оставалось еще с десяток свободных мест. Будь и они заполнены, мой пороховой погреб – причиняющий боль стресс – достиг бы критической массы, и я, образно выражаясь, превратилась бы в атомную бомбу. В ходе цепной реакции из меня стала бы извергаться разрушительная злоба, причиняя боль мне самой, а также другим.Я взяла один сверток из собственного склада и стала его распечатывать. Увидев содержимое, я поняла также и сущность синдрома боли. Мною овладели отчаяние и ужас. К счастью, одновременно с этим проблема стала таять, словно весенний снег на жарком солнце, и растекаться ручейками. Ведь я сама хотела это узнать, а уж смелость на то, чтобы признать в себе наличие самого плохого, во мне уже появилась. Ключ был дан, разгадка найдена.