Прощению не подлежит
Шрифт:
14 января 20.. г.
За последние десять дней наш офис превратился в преисподнюю с котлами с кипящей смолой. И в этих котлах мучились мы с Аннет. С одной стороны каждый мой приход в офис был для меня тяжким испытанием, когда я видела за соседним столом свою бывшую подругу, у меня начинало вибрировать все внутри. А каждый телефонный звонок Робера или обсуждение предсвадебных хлопот уже приносили не столько боль (наверное, моя прежняя чувствительность притупилась), сколько раздражение и злость, которые выливались в такие поступки, которые раньше я постыдилась бы совершать. Работа же для Аннет превратилась в прохождение лабиринта полного ловушек. Я подставляла ее и лишала возможности нормально заработать, отбирая заказ за заказом, клиента за клиентом. Все в офисе догадывались, что что-то произошло, только слепой мог этого не заметить, но вмешиваться не решались.
Аннет все чаще попадала на ковер к шефу, а вчера оттуда вышла вся в слезах. Могу сказать, что «случайно» проливать свой кофе на ее папку с важными документами, которые в тот момент понадобились шефу, или позабыть ей сказать о назначенной клиентом встрече, о которой я узнала, ответив в ее отсутствие на звонок ее телефона, это был не лучший способ наказать или отомстить, это уж точно. И по вечерам, сидя одна в своей квартире, я корю себя за эти низости. Но стоит только моему взгляду остановиться на ее руке с колечком на пальце, или увидеть, что ее встречает Робер, как на меня волной накатывает жажда мести, которая требует оплаты по счетам любым способом. Я перестала быть собой, из-за того, что пришлось пережить. А когда я чувствую себя виноватой, то становлюсь еще бессердечнее и злее.
Аннет попыталась снова со мной поговорить, но сделала только себе хуже. А когда позавчера после работы меня попытался вразумить Робер, я вообще, если честно, потеряла контроль над своим раздражением.
– Оставь в покое Аннет, – заявил он, нависая надо мной. – Она ни в чем не виновата. Просто так повернулась судьба, так сложились обстоятельства. Ну, кто мог знать, что мы полюбим друг друга. А ты… Я не думал, что ты можешь так низко пасть.
– И это ты мне говоришь о низости? А то, как вы поступили разве не низко? – моему возмущению не было предела. – Да если бы вы, как только воспылали чувствами, пришли и во всем мне признались, я бы тебя отпустила и никогда не цеплялась бы за то, что прошло. Не скрою, мне было бы больно, но не так мерзко как сейчас, когда вы просто предали меня, встречаясь у меня за спиной. Так что не тебе предъявлять какие-то претензии. Лучше ты оставь меня в покое!
После этого разговора, мне удалось вчера сделать так, что Аннет получила выговор с предупреждением, что если подобное повторится, она грозит остаться без работы. А вот сегодня она не пришла в офис, сообщив, что заболела. Не знаю, правда ли это или может это ее уловки, но не видя ее, я начала понемногу успокаиваться и заноза сидящая в сердце перестала причинять такую острую боль.
Софи было даже тяжело представить, до какой степени была изранена душа сестры, если она решалась на такие поступки. Ведь та прежняя Лили, которую она всегда знала, не могла заниматься мелкими пакостями. Сестра продолжала бы жить с гордо поднятой головой и никто бы из окружающих даже не догадался бы об ее боли. А когда узнали об их с Робером разрыве, все решили бы, что это она его бросила. Но, похоже, что это двойное предательство все поменяло в ее жизни и совсем изменило ее саму. Обидно, что сестра во время их разговоров и словом не обмолвилась о своих душевных муках, лишь вскользь упомянула их разрыв с женихом, сказав, что все произошло по обоюдному согласию.
28 января 20.. г.
Правду говорят, что время лечит. А еще хорошим лекарством является отсутствие раздражающего фактора, в моем случае двухнедельное отсутствие Аннет в офисе. Я начала приходить в себя, наконец, поняла, что достаточно страдать и жалеть себя, нужно жить дальше. Я с головой окунулась в работу, отдавая все силы новым проектам. С таким энтузиазмом я не работала даже когда находилась на испытательном сроке, когда пришла в этот офис после окончания университета.
Дома не киснуть было сложнее, ведь в этой квартире все напоминало об утраченном семейном счастье. Но недавно вернувшись с работы и предчувствуя очередной вечер в одиночестве, меня накрыло странное чувство, которое я не могла объяснить. Я прошлась по пустым комнатам, повсюду видела вещи, которые кричали мне о Робере. Вот его любимая чашка, из которой он обычно пил свой утренний кофе, сидя в своем любимом кресле и читая последние новости в свежей газете. Вот ваза, которую он купил взамен моей любимой случайно разбитой. Вот морской пейзаж, нарисованный акварельными красками юной художницей лет двенадцати, которая так нас поразила своим талантом, что мы не смогли уйти, подождали, пока она закончит картину, и уговорили нам ее продать. Вот огромный плюшевый заяц, которого Робер выиграл для меня в тире на ярмарке. И таких «вот» было огромное количество, вся квартира состояла из них. Я, наконец, поняла, что больше так продолжаться не может, нужно было что-то делать, иначе я снова рисковала впасть в прежнее состояние или сойти с ума от обступивших меня воспоминаний. Тогда, не раздумывая, я взяла большие пакеты и стала складывать в них все, что хоть как-то напоминало о прошлой жизни с Робером. Всего за пару дней я продала всю старую мебель из гостиной и спальни, выбрала и заказала новую. Я решила поменять все, вплоть до обоев, которые я нещадно сорвала со стен. В общем, в квартире был начат ремонт и царил полный хаос, но как ни странно я была почти счастлива.
А сегодня утром я проснулась в отличном настроении, хорошо выспавшейся, не смотря на то, что спать пришлось на полу, на надувном матрасе. За окном было солнечно и аномально тепло. Градусник, который в январе обычно доползает до плюс шести, сейчас показывал тринадцать. Птички, обрадовавшись такому зимнему подарку, весело щебетали, и мне самой захотелось петь. Накинув легкую куртку, я решила возобновить свои утренние пробежки.
Я побежала вниз по дороге, ведущей к набережной. Было чудесно снова двигаться, ощущать, как не по-зимнему теплый ветер приятно обдувает лицо, как солнечные лучи словно поглаживают, стараясь убедить, что в жизни еще осталось что-то хорошее, то ради чего стоит двигаться дальше. Свернув в небольшой сквер, я просто наслаждалась бегом, на какое-то мгновение даже захотелось позабыть обо всем. Когда я добежала до своей любимой аллейки, то невольно залюбовалась нею: голые кроны деревьев были словно подсвечены ярким утренним солнцем, а лавочки по обеим ее сторонам казались золотистыми.
Я остановилась и потянулась, вдыхая полной грудью и чувствуя, как в меня снова вливается жажда жизни. Но вдруг увидела три фигуры, появление которых снова выбило почву из-под ног. В противоположном конце аллеи, мне навстречу не спеша шли, держась за руки, Аннет и Робер с Биллом на поводке. Они что-то друг другу говорили и не замечали ничего вокруг, но Билл сразу же меня заметил и рванулся с такой силой, что вырвал поводок из рук и побежал в мою сторону. Подбежав, он радостно залаял, виляя не только хвостом, а казалось, всем телом. Потом подпрыгнул, положил мне лапы на плечи и попытался лизнуть в лицо. Робер звал его, но собака не реагировала. Билл радостно поскуливал и повизгивал, когда я трепала его за ушами, и даже ласково покусывал мою руку. Мне, оказывается, так не хватало вот этой искренней привязанности этого милого существа, я обняла собаку за шею и прижалась щекой к его мягкой шелковистой шерсти. Подняв голову, я увидела, что Робер замер в нерешительности, он уже не звал Билла, но приблизится или просто уйти не решался. Тогда я прижала еще раз к себе своего любимца, поцеловала его в холодный мокрый нос и, глядя в его не по-собачьи смышленые глаза, произнесла:
– Я очень по тебе скучала, малыш, и так рада тебя увидеть, но сейчас ты должен вернуться к хозяину. Обещаю, что когда мы в следующий раз встретимся, мы обязательно поиграем. А сейчас иди. Возвращайся к хозяину. Иди домой.
Билл меня послушал, опустил голову и медленно побрел к Роберу. А все то время, что он шел, я смотрела на своего бывшего парня и его новую невесту, и вдруг почувствовала, что сейчас отпустила не только свою собаку, но и все, что с нами произошло, позволив ему стать моим прошлым.