Прошлые жизни и ваше здоровье
Шрифт:
— Посмотрите, — сказала я Саре, — вы используете избыточный вес, чтобы уберечь себя от отверженности, осуждения и смерти, которые всегда были связаны у вас с любовью. Вы очень боитесь, что любовь сделает вас уязвимой.
Я обратила ее внимание на то, что красота, брак и материнство не принесли ей покоя и безопасности. И ее мать в Италии не смогла уберечь Сару от побоев, бедности и голода. Никакая сила воли и самодисциплина не смогут дать ее телу более сильную команду, чем неразрешенные клеточные воспоминания, твердящие, что выжить можно только в том случае, если замкнуться в себе и держаться от любых потенциальных любовных отношений как можно дальше. А жизнь, прожитая в Германии, подсказала ей легкий и доступный способ создать эту дистанцию: толстые доспехи из жира, защищающие от любви.
Разительная перемена произошла в клиентке сразу же. Утром в мой кабинет вошла злая, раздраженная, воинственно настроенная женщина — а уходила милая, симпатичная, ранимая и совершенно спокойная.
Когда она пообещала, что станет каждый день молиться об освобождении негативных клеточных воспоминаний, я знала, что могу ей верить.
Я до сих пор храню фотографию, которую она прислала мне год спустя: улыбающаяся Сара в числе участников благотворительного марша в помощь больным СПИДом и подпись: «Похудела на тридцать килограмм и очень довольна!»
Ли Энн
Страх перед огнем
Одна из многих удивительных вещей, касающихся работы с регрессиями и клеточной памятью, состоит в том, что с проникновением в прошлые жизни очень часто всплывают ответы на неожиданные и даже не заданные вопросы. Прекрасным примером может служить Ли Энн. Ей двадцать восемь лет, она архитектор. После посещения нескольких моих лекций она захотела отправиться в свои прошлые жизни. К тому же пациентка надеялась, что регрессия поможет ей избавиться от панического страха перед огнем. Она сама понимала, что этот страх принимает крайние формы. Стоило Ли Энн увидеть в газете заголовок о пожаре, она начинала плакать, а потом ей снились кошмары. Она не могла находиться в комнате, где горел безобидный огонь в камине, — запах горящего дерева доводил ее буквально до истерики. Женщина не могла заставить себя чиркнуть спичкой, а если кто-то зажигал спичку в ее присутствии, обливалась холодным потом. Фактически, провести вечер при свечах в ресторане или в гостях у друзей было для Ли Энн настоящим подвигом — ей нестерпимо хотелось вскочить и задуть все свечи.
— Нет никаких сомнений, что причина лежит не в этой жизни, — сказала она, — это я выяснила у родителей и родственников. Оказалось, что с самого раннего детства со мной случалась истерика всякий раз, когда кто-то доставал из кармана зажигалку. — Ли Энн сделала паузу и глубоко вздохнула, прежде чем продолжить. — Обещаете не смеяться, если я скажу вам то, что не говорила ни одной живой душе?
— Подумайте: разве может целитель смеяться над кем бы то ни было?
— Я понимаю, насколько безумно это звучит, но этот страх перед огнем и отвращение к запаху горелого дерева как-то связан с моим юношеским восхищением ее жизнью…
— Чьей жизнью?
Она опустила глаза и очень смущенно произнесла:
— Возможно, в прошлой жизни я была Жанной Д'Арк.
Честно говоря, мне очень хотелось, чтобы это было так, однако я знала, что Ли Энн никогда не была Жанной Д'Арк. До сих пор мне не встречался никто, кто являлся бы реинкарнацией какого-то знаменитого человека. Кроме того, мне уже было точно известно, кем была Ли Энн в прошлой жизни. Но, не желая хоть как-то повлиять на предстоящую регрессию, я просто ответила:
— Что ж, почему бы нам не начать регрессию, чтобы выяснить, как это было?
Через несколько минут Ли Энн полностью расслабилась и вошла в состояние глубокого гипнотического транса. Я велела ей идти в точку входа.
Естественно, она не отправилась во Францию начала пятнадцатого века. Вместо этого женщина сказала, что ее руки и ноги натерты грубой веревкой. Привязанная к столбу, она стоит на куче хвороста, окруженная огромной толпой. Некоторые лица искажены ненавистью, кто-то не скрывает слез. Люди громко и зло поют песню, но слов не разобрать. Ли Энн отказывается верить в происходящее. Беспомощная, оцепенелая, перепуганная, она смотрит на лица и встречается взглядом с мужчиной. За миг до того, как он отводит глаза, не в силах выдержать
— Займите позицию наблюдателя, Ли Энн, — настойчиво сказала я, — это происходит не сейчас, вы на безопасном расстоянии, вы просто наблюдаете, опасность вам не грозит. Просто смотрите и рассказывайте, не подключайте чувства. — Затем, уже зная ответ, я спросила: — Скажите, где это все происходит?
— Боже мой, — прошептала она, — это Салем! [8]
После регрессии мы долго беседовали. Ли Энн понимала, что все увиденное реально и верно. И еще она понимала, что самое худшее, что могло произойти с ней за последние триста лет, уже произошло и бояться больше нечего. Внезапно ее осенило:
8
Салем — портовый город на северо-востоке Массачусетса, где в 1692 году состоялся ряд судебных процессов над ведьмами. Было казнено 19 человек. — Прим. перев.
— Знаете, что я осознала? — сказала она в изумлении. — У меня никогда не было проблем с законом, у меня нет адвоката, я даже не знакома ни с одним юристом. Я никогда не была в здании суда, а тем более в зале суда. Но, сколько себя помню, я всегда относилась к системе правосудия как к большой, порочной и не очень остроумной шутке. Думаю, после суда, приговора и сожжения за ведовство у меня во рту остался дурной привкус от всего… Да, эта идея с клеточной памятью многое ставит на свои места.
Юлия
Мистер Тот, да не тот
Если говорить о том, что клеточная память способна расставлять многое по местам, то как не вспомнить о Юлии, которую регрессия в прошлую жизнь спасла по меньшей мере от многих лет ненужной боли, а возможно, и от смерти.
Юлия встретила Макса на свадьбе подруги. Ей было девятнадцать, она училась в художественной школе и была умна, деятельна и счастлива. Ему было двадцать. Симпатичный, честолюбивый, обходительный, он был восходящей звездой в процветающей маклерской компании. Она помнила, как стояла во время церемонии бракосочетания вместе с другими дружками спиной к остальным гостям и чувствовала, что на нее кто-то смотрит. Юлия глянула через плечо и поймала пристальный взгляд незнакомого мужчины — с этого мгновения ее жизнь изменилась. В тот вечер все танцы она танцевала с Максом. Через месяц они стали жить вместе, а еще через восемь месяцев поехали на Гавайи. Оба были уверены, что полюбили друг друга с первого взгляда, что они — «души-супруги». Юлия нисколько не сомневалась, что прожила вместе с Максом уже множество жизней. Как еще объяснить, что между ними сразу возникло такое взаимопонимание и близость? Как объяснить, что с первого взгляда оба поняли, что их свела «судьба»?
Пока они только встречались, да и в самом начале супружеской жизни, Юлии даже льстило то, что Макс все больше пытается контролировать ее. Он «любил ее настолько сильно», что хотел, чтобы она принадлежала ему безраздельно — даже ревновал всякий раз, когда она уделяла немного внимания родным и подругам. Он «любил ее настолько сильно», что лучше Юлии знал, как ей следует одеваться, как краситься и какую прическу носить. Затем настоял на том, чтобы жена не работала и сосредоточилась на обустройстве их дома. Он «любил ее настолько сильно», что постоянно звонил с работы, чтобы выяснить, где она находится и что делает. Он панически боялся, как бы она не ушла к другому мужчине, и истерически обвинял ее в том, что она изменяет ему со всеми — начиная с их садовника и заканчивая продавцом бакалейной лавки, где Юлия покупала продукты.